Они прошли до конца улицы и еще шагов через сто в темноте почти над самой рекой увидели свечи, теплящиеся в окне дома Кары и Мары.
Марко уже был там. И Митя.
Мара хлопотливо усаживала их на лавки, которые расставила у стола.
- Все, что со вчерашнего дня осталось, все тут. Ешьте, доедайте, Христа ради.
Тома она крепко обняла, пригнула его голову к своей могучей груди, расцеловала в обе щеки - шумная бодрая старуха, которая от множества шерстяных кофт и суконных юбок казалась еще дородней. Том рядом с ней выглядел тощим, как цыпленок.
- Ты нашего Николу не трогай, - поддразнил ее Бора.
Материнская душа Мары возмутилась:
- У меня в доме ты грязного языка не распускай, Бора Миланович. Не то я вызову тебя на комитет.
- И ведь вызовет! - усмехнулся Кара.
- И как еще вызову! Сейчас ведь не прежние дни, Бора. Теперь в нашем комитете заправляют женщины. А вам, старикам, пришел конец.
Бора обиделся.
- Вранье, - сказал он ядовито.
- Ах, вот как? - не отступала Мара. - Ну-ка попробуй скажи это на комитете, и увидишь, что мы сделаем. Вышвырнем тебя вон, и оглянуться не успеешь. Будет с тобой то же, что с дедом Нозом.
- Выдумываешь ты все.
- Нет, она правду говорит, - мягко сказал Кара из своего угла. - Ноз им толковал, что деревня должна сеять пшеницу, как велят немцы. Осторожности ради, понимаешь? Но женщины сказали: нет. И порешили сеять кукурузу. Кто теперь пашет? - спросили они у Ноза. Мы пашем. Мы и будем решать. Посеем кукурузу. Вот чего просит у нас главное командование. Кукурузы. - Кара захохотал. - Нет, ты подумай, Бора! Главное командование их просит!
Бора встал на середине комнаты возле печки и посмотрел по сторонам с подчеркнуто пренебрежительной усмешкой.
- Ей-богу, нам пора домой возвращаться!
- Может, и пора, - сказал Кара. - Но пока они сеют кукурузу. Что хочешь, то и делай. А старика Ноза они вышвырнули на улицу. Ухватили за штаны и выкинули вон. Сказали ему, что такому старому петуху нечего кукарекать.
Бора ухмыльнулся.
- Ну и ехидные же, чертовки! - отвел он душу. Они сгрудились у стола, ели пироги Мары, пили вино Кары из высокого глиняного кувшина с облитым глазурью горлышком. В комнате было жарко, как в печи, пахло стряпней и едким буковым дымом, который плавал над их головами, пока они жевали и пили. Корнуэлл почувствовал на своем локте крепкую ладонь Мары.
- Кушайте, мистер, вы ж ничего не едите.
Его городская деликатность могла только огорчить ее, это было понятно. Он вспомнил, как однажды она назвала его "товарищ мистер" - в знак одобрения, заметив, что он держится менее стеснительно, чем обычно.
- Но ведь так мы вам ничего на завтра не оставим.
Она укоризненно покачала головой. Ее коричневатое лицо сияло хлебосольным радушием.
- Кушайте, кушайте, не оставлять же для этих бандитов.
Ему хотелось сказать: "Уходите отсюда, уходите сейчас же, укройтесь в горных лесах". Но он ничего не сказал. Он не имел права вмешиваться. А кроме того, это не было личным делом.
Позже, когда Корнуэлл стоял рядом с Томом во время девятичасового сеанса связи, он все еще видел перед собой коричневатые щеки Мары, ее чистое старческое лицо в рамке черного платка, слышал ее прощальное напутствие.
Он взял у Тома радиограмму, подсел к свече и начал дешифровку. Когда он кончил, Том спросил:
- Ну, едем мы на тот берег или не едем?
- Едем.
Он протянул расшифрованный текст Тому, который прочел вслух: "Напоминаем величайшей важности незамедлительного спасения профессора желаем удачи".
- Незамедлительного спасения? - повторил Том. - Да что мы, "спитфайеры", что ли?
Они взяли свои вещи и вышли, оставив дверь открытой.
Лодка Кары лежала на берегу, неподалеку от его дома.
- Где Алитя? - спросил Корнуэлл.
- Сейчас придет, - угрюмо ответил Марко. - Но выяснилось, что у него из всех его людей осталось только двое. Да, они прошли проверку делом.
Они спустили лодку на воду.
Из темноты появилась Нела, она подошла к Тому, положила руку ему на плечо. Корнуэлл расслышал слова прощания, которые она шептала.
Почему-то Том ответил по-английски.
Она повернулась к Корнуэллу. Темнота смягчила резкие черты ее худого лица. Корнуэлл перевел:
- Он считает, что вы тоже могли бы поехать.
- У Николы нет никакого чувства ответственности. Это его главный недостаток.
- Вот-вот, - проворчал Том, вывернулся из-под ее руки и торопливо отошел к лодке.
Появился Митя с двумя уцелевшими казаками - невысокими и коренастыми, с плотной шапочкой черных волос и раскосыми глазами. Объясняться с ними, кроме Мити, не умел никто.
- Ну как, все в порядке? - спросил Марко.
- Ты сам видишь - всего двое. Я говорил тебе.
- Обойдемся и так.
Неуверенно балансируя, они спустились в пляшущую лодку и скорчились на ее мокром дне. Грести должен был Кара. Он неторопливо сел на корму. Его черный силуэт возвышался над ними в ночном мраке, и это было опасно. Он что-то говорил шепотом Боре, стоявшему у самой воды.
Лодка повернула поперек течения. За ее крутым носом Корнуэлл различил дальний низкий берег, а над ним - косые черные полосы ливня, несущегося им навстречу.
Они переправились через реку под бешеными струями дождя, надежно ими укрытые. Кара возвышался над ними, медлительный, черный и почти невидимый на фоне клубящихся ночных туч.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Глава 1
Когда до берега оставалось еще десять-пятнадцать ярдов, они увидели, как от стены мрака отделился Юрица и подбежал к тому месту, где они должны были причалить. Кара начал табанить. Они почувствовали, как лодка задела дно, дернулась, уткнулась в песок. Тут Юрица ухватил Митю за протянутую руку, и над ними замаячило смутное пятно его лица, а в шумный аккомпанемент дождя вплелось жиденькое соло его голоса. Они сообразили, что он их ругает. Смигивая с глаз капли, они смотрели на него со дна лодки недоуменно и обиженно.
- Вы на час опоздали. И зачем вам понадобилось тащить с собой целую армию? Пойдете топать тут всеми этими сапожищами?
Марко начал возражать. Разве их больше, чем шестеро? Считая с Митей и его людьми, их ровно шестеро.
- И это много, черт побери.
Но Марко встал, чуть не опрокинул шаткую плоскодонку и перевалился через борт, судорожно нашаривая какую-нибудь опору. Они по очереди последовали за ним, скользя в жидкой грязи, стискивая зубы, чтобы не вскрикнуть, не выругаться. И Юрица уже весело здоровался с каждым из них, а его красивое лицо поблескивало от дождя, смеялось и досадовало.
- Ну, приехали так приехали. Придется найти место для вас всех.
- Как с патрулями? - спросил Марко.
- Они и в пяти шагах ничего не увидят. В такую ночь они ничего не увидят. - Юрица шлепал взад и вперед по грязи, как охотничий пес, расставляя их цепочкой, подталкивая их, чтобы они быстрее выбирались на неширокий луг. - Черт подери, настоящая армия. Прямо второй фронт.
- Что вон там такое, Юрица?
- Дождь-то не всегда будет лить, товарищ Никола, товарищ англичанин. - Он смеялся. - Значит, вы приехали посмотреть нашу Бачку? Ну, так мы вам ее покажем, черт подери.
- Мы что, будем тут околачиваться всю ночь? - резко перебил Марко.
- Куда торопиться, Марко? У нас тут христианский край.
- Фашистский. Я это знаю.
- А ты не замечал? - смеялся Юрица. - Они хорошо уживаются вместе. Просто понять нельзя.
На той стороне луга они остановились, сбившись в кучку. Перед ними в обе стороны тянулась полоса деревьев, которая скрывала шоссе из Нови-Сада в Паланку. Из сарайчиков в виноградниках над Нешковацем они много раз следили в бинокли за этой полосой, наблюдая, как пограничники выходили из-за стволов и, постояв на берегу, опять скрывались между ними. Теперь посадки казались гигантскими и непроходимыми - непроницаемо черная стена в струящемся небе. Но в стене были двери. Они уже пробирались среди тонких деревьев.
Том шагал позади Митиных казаков. Эти чужаки никогда ни с кем не разговаривали, что бы ни происходило, - так по крайней мере про них рассказывали. Теперь их круглые головы подпрыгивали впереди, а он старался не отставать, но его сапоги скользили по утоптанной траве, разбрызгивая грязь, ремень передатчика врезался в плечо. Наверно, дождь давно уже испортил передатчик - вот бы вернуться и швырнуть его в реку… Внезапно деревья расступились, и его подошвы жестко ударились о твердую поверхность. Марко сзади дернул его за рукав. Они прошли сквозь еще одну полосу деревьев и снова оказались на открытом месте. Дождь поливал их без всякого милосердия. Марко остановился.
- Эй, Юрица, а разве тут нет тропки? Чего ты нас ведешь по бездорожью?
- Тропа-то есть, черт побери, есть тут тропа. Вы ведь в культурной стране. - Они увидели, как Юрица раскинул руки, словно ограждая от нареканий репутацию здешних мест. Капли секли их кожу, дробились на ней. И еще они увидели, что Юрица смеется.
- Если тут есть тропка, мы пойдем по ней.
- В их-то сапогах?!
- А, прах тебя возьми, Юрица, при чем тут их сапоги?
Юрица широко расставил ноги и указал на землю позади форменных сапог Тома, выпускаемых миллионами пар с кое-какой безусловно патриотической прибылью и годящихся хоть для героев. Они нагнулись к земле и увидели, как за ногами Тома заполняются водой четкие отпечатки каблуков. Марко проворчал:
- Подыщи им завтра сандалии, Юрица. Будут ходить в сандалиях.
- Завтра…
- Ну ладно, идем дальше.