10
Майор Гайдуков начинал работу с рассветом. По тропинке, вьющейся через огороды, он бежал на телеграф. Просмотрев короткие информации корреспондентов, Виктор складывал их в конверт и сейчас же шел на пункт сбора донесений. Туда приходили из частей увесистые пакеты с очерками, статьями и целыми полосами. Все то, что в редакции называли "крупными материалами".
Гайдуков пакеты не вскрывал. Он стягивал их шпагатом и спешил на полевую почту. Чуть свет уходила машина за фронтовой газетой, надо было успеть передать в редакцию корреспонденцию.
Часа через два шофер привозил пакет от полковника Тарасова. Ознакомившись с новыми заданиями, Виктор посылал телеграммы и писал письма корреспондентам. После завтрака он мчался на полуторке в Политуправление и в отделе информации добывал интересные факты для коротких заметок. Они появлялись в газете под рубрикой: "На нашем участке фронта".
Написав несколько заметок, Гайдуков мог со спокойной совестью передохнуть, редакционное задание было выполнено. Но его тянуло в части, хотелось беседовать с людьми, по крупице собирать боевой опыт. Он все время думал о статьях, а приходилось заниматься организационной работой.
"Скоро совсем разучусь писать, - злился Виктор. - Завтра же поеду к Тарасову - и все, точка! Уйду в дивизионную газету, почтальоном не буду!" Потом остывал. "Ну хорошо, - рассуждал он, - я уйду, так назначат на мое место Грачева или Бобрышева. Связной на КП нужен, а им не легко будет расстаться с армией даже на короткий срок. Надо искать иной выход. Он есть! В десяти километрах от Свободы стоят летчики, в тридцати - танкисты. В путь!"
Над проселочной дорогой клубилась пыль. В небе плавали коршуны. Свистел ветер. Играло зеленое море хлебов. Гайдуков любил прокатиться с ветерком. Как быстро ни вел бы шофер машину, майор всегда торопил:
- Давай, голубчик, наверстывай. Опоздаем. Уже график нарушен.
Шофер Ковинько привык к этим словам. Он кивал в знак согласия, но скорость не увеличивал.
Вечером, возвратившись из части в корпункт, Гайдуков обычно садился за шахматы.
- Сыграем, но только одну… чтоб отдышаться.
- Фору принимаете?
- Ничего не поделаешь, давай, - соглашался майор. Он обдумывал каждый ход, старался, но все равно проигрывал. - Ладно… Уж в следующий раз… - И, махнув рукой, шел в соседнюю комнату, принимался за статью.
Виктор писал медленно, но упорно. После короткого выезда ему приходилось возвращаться в подразделения, уточнять факты. Но зато в танковых и авиационных полках он завел новые знакомства. Два танкиста и три летчика уже аккуратно выполняли редакционные задания, и это радовало майора.
"Не напрасно бензин жгу, - думал он. - Растет корреспондентская сеть. Молодец капитан Белов, хорошие очерки пишет. Вот так командир эскадрильи!"
В конце мая Гайдуков с нетерпением ждал приезда друзей. На складе выдавали сапоги. Он знал: Бобрышев, Гуренко и Седлецкий нуждались в обуви - и вызвал их телеграммой.
Прошел май, но товарищи не появлялись. В знойный июльский полдень в корпункт неожиданно вошли девушки. Наташа Руденко чем-то была недовольна, Вера казалась усталой.
- Что случилось, друзья?
- Жарко, - вздохнула Наташа.
- Нам обещали продать в военторге косынки. Мы отпросились у редактора, кое-как добрались на попутных машинах в Свободу, а в магазине, кроме пуговиц да расчесок, ничего нет, - пожаловалась Вера.
- Что ж вы не догадались написать, я б узнал… Ну, рассказывайте. Как там редакция устроилась на новом месте?
- Стоим в лесу. Дубы чуть не до облаков.
- А Сейм какой! Прозрачный - до самого дна видно, а в затонах лилии цветут, - оживилась Вера.
- Юнкерсы вас часто навещают?
- Покоя нет. Сегодня всю ночь кружились. Сбрасывали осветительные ракеты, но не бомбили, видно, не заметили наших вагонов - хорошо замаскировали. Мы с Наташей долго сидели в окопе.
Дверь с шумом распахнулась, и на пороге появился Седлецкий.
- Я и не думал встретить такое милое общество, - громко проговорил он. - Привет всем, самый горячий!
Вид у него был довольно бравый. Фуражка набекрень. На груди отливал вороненой сталью новенький трофейный автомат. Ремень резал шею, но Седлецкий не обращал на это внимания. На левом боку висела сумка с гранатами, на правом - пистолет. Из-за голенища выглядывали запасные обоймы.
- Черкес оружием увешан! - идя навстречу, пошутил Гайдуков.
- У вас здесь можно считать оружием и авторучку… До офицерской столовой - рукой подать, до телеграфа - и того меньше. Не так ли?
- Слушай, Седлецкий, сделай мне одолжение!
- Какое?
- Давай поменяемся местами. Ты на КП - связным, а я в армию - корреспондентом. Идет? Думаю, редактор согласится.
- Нет уж, дудки, мне не по нутру тихая заводь!
- О, брат…
Седлецкий вытер платком потное лицо и принялся разоружаться. Он поставил в угол автомат и, положив на подоконник сумку с гранатами, подошел к Вере.
- А что у вас за книга? А-а-а… "Ромео и Джульетта"! Недавно я встречал подобную парочку… - И незаметно следя за девушкой, он обратился к Гайдукову. - Жилье у тебя в общем неплохое, но у Дмитрия с Катей куда лучше. Какая у них просторная землянка!
Гайдуков вопросительно посмотрел на Седлецкого. Но тот, как ни в чем не бывало, принялся расхваливать Катины обеды.
- Ты знаешь, - весело говорил Седлецкий, - я прожил у них два денька, ну как у Христа за пазухой.
Вера почувствовала, что слова Седлецкого как-то сразу отняли у нее силы, спутали мысли. Ей стоило большого труда овладеть собой, принять скучающий вид и уйти из комнаты.
Проводив девушку взглядом, Седлецкий подумал: "Я, кажется, попал в точку".
Наташа, быстро перелистав "Огонек", вышла на крыльцо. Она позвала подругу. Но та не откликнулась. На звук голоса из будки выскочил толстый щенок и, завиляв хвостиком, снова нырнул в тень. Наташа сбежала по ступенькам, пошла в сад.
Вера сидела на скамейке, опустив голову. Она медленно разрывала на мелкие куски неотосланное письмо.
Наташа присела рядом. Несколько минут длилось тягостное молчание. Вера собрала обрывки письма, бросила их в кусты. Наташа придвинулась к подруге и заглянула в глаза.
- Ты любишь Дмитрия, да?
- Очень, но он этого и не знает.
- В жизни так случается…
- Тяжело, но что поделаешь?! Сейчас у меня, Наташенька, такое состояние, словно я заблудилась в дремучем лесу. Впереди ни тропинки, ни просвета.
- Ты совсем упала духом.
- Наташенька, больно.
- Ты мне никогда не говорила о своей любви.
- Стеснялась. А почему? Сама не знаю.
- Ты не переживай, надо все проверить, - принялась утешать подругу Наташа. - Может быть, и Дмитрий любит и хочет увидеть тебя.
- Нет, Наташенька, Седлецкий слишком ясно сказал.
- Мне кажется, Катя никогда не питала к Дмитрию каких-то особых чувств. Да и сам Дмитрий относился к ней всегда как товарищ.
- Милая моя Наташенька, - вздохнула Вера. - А разве ты думала, что я люблю Дмитрия? - Она встала и взяла подругу за руку. - Ну что ж, пойдем… Нам надо возвращаться…
Подруги, обнявшись, вышли из сада. Гайдуков, увидев их, с шумом распахнул окно:
- Заходите, девушки, мы же так редко видимся, хочется поговорить.
- Уже все сказано, - пошутила Наташа.
- Александр пишет?
- Вчера получила сразу открытку и письмо.
- Он скоро приедет в редакцию.
- А молчит, даже не написал об этом.
- Он хочет появиться неожиданно. Так заходите, друзья, в дом.
Отстранив Гайдукова, Седлецкий почти по пояс высунулся из окна.
- Девушки, угощаю трофейным шоколадом!
- Суррогатом? Нет уж, спасибо… - поморщилась Наташа.
- Наташа, вы можете стать поэтессой. Вам легко дается рифма, - прижав руку к груди, улыбнулся Седлецкий, - так заходите же!
- Нас в редакции ждут, мы должны спешить.
- Я провожу, не торопитесь, устрою на попутную машину, а то вы простоите на дороге до вечера.
- Не беспокойтесь, Семен Степанович, нас возьмут, - быстро проговорила Вера.
- Фу-ты ну-ты, шины дуты, - провожая девушек взглядом, произнес Седлецкий и прикрыл окно.
- Не закрывай, Семен, душно. - Гайдуков приблизился, положил ему на плечо руку. - Ты, брат, новость привез… Значит, Дмитрий женился?
- Нет. Я этого не утверждаю.
- Как так?
- А так… Я хвалил землянку, Катины обеды. И только.
- Подожди, ведь ты же ясно намекал.
- На женитьбу? Вот уж чепуха! - рассмеялся Седлецкий.
- Ты пошутил, а девушки могли принять всерьез…
- И теперь в редакции распространится слух о влюбленной парочке? О новом Ромео и новой Джульетте? И сам полковник Тарасов вызовет Дмитрия и потребует объяснения? Не так ли? Ты, Виктор, боишься даже намека на любовь. Любовь на фронте? Это же крамола! Человек на войне должен заглушить все чувства и со счастливой улыбкой получать одни только пулевые ранения.
- К чему эта ирония? - пожал плечами Виктор. - Ты, Семен, не будь лисой. Нос в норе, а хвост в стороне…
Седлецкий готов был вспылить, но в комнату вошел художник Гуренко.
- Вот и я, здравствуйте!
- Маэстро! - обрадованно воскликнул Гайдуков. - А я уже собирался посылать вторую телеграмму. Ну, как добирался?
- Ждал почтовую машину - подвела, сломалась. Так я на попутных… Жарища - ад! На мне пыли, как на придорожном камне, - Гуренко бросил на табуретку увесистый сверток. - Этюды привез… Слушай, Виктор, как бы мне почиститься да помыться?