- Товарищ Зубкова, вызовите, пожалуйста, Петрянова, - обратился он к появившейся секретарше.
Облик Инны Зубковой был настолько для нее обычным, что по-своему это успокаивающе подействовало на Сенченко.
На этот раз на отвороте ее жакетика красовались фиалки, стройные ножки в чулках паутинка казались обнаженными, а утяжеленные тушью ресницы напоминали синие стрелы.
Однако если бы Сенченко сегодня пристальней вгляделся в нее, то наверняка его удивило бы выражение ее маленького личика.
Было время, когда Инна даже в короткие деловые реплики, обращенные к Василию Антоновичу, старалась вложить все богатство оттенков своего голоса. Так делают начинающие актеры, мечтающие выдвинуться на первые роли. Но теперь она не затрудняла себя больше… И на это у нее имелись свои собственные основания. Бесстрастно выслушав приказание, она вызвала машину.
- По Ленинградскому, Василий Антонович? - выглянув из кабины и по каким-то ему одному понятным признакам угадав состояние Василия Антоновича, спросил Петрянов. - С ветерком?
Быстрая езда - прекрасное и испытанное средство успокоения. Обычно Василий Антонович применял это средство, когда его до предела возбужденный мозг, казалось, не мог уже служить. После такой зарядки ученый возвращался к прерванной работе посвежевшим, обновленным… Этого же искал он и сейчас.
Невольно улыбнувшись, Василий Антонович кивнул.
А когда машина тронулась, Петрянов, как всегда без нужды заботливый, сообщил, что у него есть один сюрприз. В "Победе" на щитке, на самом видном месте, появился новенький радиоприемник.
- Теперь, Василий Антонович, будем с музыкой, - похвастался он. - Если согласны, конечно. Совсем недорого, - добавил он помолчав, - всего три сотни.
- Это не вэфовский? - равнодушно спросил Василий.
- А бес его знает. Зато дешевый. Он мне его пока на пробу дал. Вернем, если забарахлит.
- Кто это он? - машинально спросил Василий Антонович.
- Дружок из автобусного парка, - ответил Петрянов. - Хороший парень, из фронтовиков. Механик первостатейный. Не раз выручал. Глазырин его фамилия…
Думая о своем, Сенченко едва ли слышал объяснение.
Уже изучивший вкусы Василия Антоновича, Петрянов сам избрал маршрут. От Москворецкого моста машина неслась прямой магистралью.
А вырвавшись на простор Ленинградскою шоссе, Петрянов взял третью скорость.
- На Химки? - спросил водитель.
Демонстрируя свое приобретение, он включил приемник.
- На Химки, - повторил Сенченко, машинально вслушиваясь в зазвучавшую мелодию.
За городом мимо него проносились домишки, палисадники, серые заборы… А среди них, словно предвестники недалекого будущего, возвышались многоэтажные светлые и просторные каменные громады.
"Какой жалкой кажется вон та избенка, - подумал Василий, взглянув на покосившийся деревянный домик. - Видно, ей не долго осталось стоять на земле… Наверное, и в нас самих также есть и большое и маленькое, и высокое и низкое, то, чему принадлежит будущее, и то, что уже отживает - эгоизм, равнодушие к другим и… - Василий нашел в себе мужество додумать, - ревность…"
Значит, и в нем самом живет то, что уже давно стоило бы отдать на слом?
И он - такой же маленький, никчемный, как вот этот покосившийся серый заборишко?
Нет, это не так!
Что-то запротестовало в нем против беспощадного приговора. Разве лишь ревность мучила его?
В нем было оскорблено другое - очень глубокое. Словно его коснулось что-то непонятное, как видно, уже давно идущее параллельно с его жизнью.
С детских лет он привык к чистому воздуху, к ясности, простоте, неустанному творческому труду… А вышло так, что рядом с ним гнездилась ложь… Рядом с ним шла чужая, потаенная иг может быть, грязная жизнь.
Что значили слова записки о том, что она какого-то Александра сделала счастливым?
Василий поежился и словно от холода застегнул пиджак, хотя вокруг был весенний ликующий день.
Они стремительно приближались к спокойно блещущей под солнцем глади химкинского водохранилища.
А в машине нежно, почти вкрадчиво звучала музыка.
Это была "Песнь Сольвейг". Ею так восхищалась Мила…
Глава четвертая
Синий плащ
До закрытия гастрономического магазина Райпищеторга оставалось несколько минут. Заведующий рыбной секцией вышел в торговый зал. Его вызвали к какому-то, очевидно, предъявившему претензию покупателю.
- Когда у вас будет копченая скумбрия по четырнадцать рублей? - вежливо спросил молодой человек в синем плаще.
- Как раз только что получили, еще в ящиках. Завтра пустим в продажу, - последовал столь же вежливый ответ.
- Значит, можно зайти прямо с утра, Антон Матвеевич? - многозначительно подчеркнув имя и отчество, продолжал покупатель.
- Да, заходите с утра.
Антона Матвеевича Сенченко не слишком удивило, что его назвали по имени и отчеству. Многие из постоянных посетителей магазина обращались к нему именно так. Но молодого человека, который был перед ним, он, кажется, видел впервые.
А незнакомец произнес вполголоса:
- Нам надо серьезно поговорить. Дело идет о чести и благополучии вашего сына.
Сердце замерло и на секунду как бы остановилось в груди старика. Он тревожно взглянул на бесстрастное лицо стоявшего перед ним молодого человека.
- Сразу после работы пройдите, пожалуйста, в скверик… - И уже поворачиваясь, чтобы уйти, молодой человек добавил: - Так помните, я вас там жду под часами…
Незнакомец исчез. И только резкий звонок, извещавший о конце работы, вывел Антона Матвеевича из оцепенения. Как в тумане, он снял свой белый рабочий халат и вышел на улицу.
Полквартала до условленного места показались ему бесконечными. Не пришло ли сейчас так неожиданно объяснение тому гнетущему чувству, которое испытывал Антон Матвеевич все последнее время? Это было связано с семейной жизнью сына.
От внимания родителей не ускользнуло, что с некоторых пор сын уклоняется от разговоров с Людмилой, а лицо его становится холодным и замкнутым даже при упоминании ее имени. Они с Кузьминичной уже собирались напрямик спросить Васю - что происходит у него с женой? Как вдруг…
А вот и часы, под которыми назначена встреча. Антон Матвеевич машинально отметил, что они показывают пятнадцать минут седьмого. Сейчас все объяснится…
Незаметно рядом с ним появилась фигура неизвестного. Приветливо улыбнувшись, молодой человек прикоснулся к кепке.
- Будем знакомы, Николай Петрович, - протягивая руку, представился он. - Пройдемте вон туда. Там, кажется, есть свободные скамейки.
Оказавшись в скверике, где сейчас действительно было малолюдно, они сели. Только теперь Антон Матвеевич имел возможность разглядеть нового знакомого.
Если бы Антон Матвеевич имел склонность анализировать, то неизбежно пришел бы к выводу, что самым примечательным в облике сидящего рядом с ним человека было отсутствие всякой примечательности. Поношенная кепка, темно-синий, не новый прорезиненный плащ… Все это такое же, как на многих других. А подобное лицо встречается среди людей самых различных профессий - от бухгалтера до инженера.
- Так вот какое дело, господин Сенченко… - спокойно начал молодой человек.
Старика покоробило давно забытое слово. Но он не придал этому значения. У каждого своя манера выражаться!..
- Я должен вам передать привет от господина Храпчука, вашего друга, - с едва заметной иронией произнес "Николай Петрович". - Он благополучно покинул Советский Союз и сейчас уже в своем городке. Ваш приятель попросил, чтобы мы поблагодарили вас от его имени за гостеприимство.
Ошеломленный, Антон Матвеевич не сразу понял, о чем идет речь.
Незнакомец спокойно закурил папиросу. Выпустив колечко дыма, он продолжал:
- Господин Храпчук написал бы лично, но он не хотел бросать на вас тень. Тем более, что у вас такой сын, которым вы, надеюсь, дорожите?
Мысль Антона Матвеевича - а она до сих пор работала лишь в одном мучительном для него направлении - лихорадочно устремилась в новое русло. Так вот о какой "чести" говорил этот фрукт! Значит, дело не в Людмиле!
Растерянность первых минут проходила.
- Ну что ж. За привет от дружка спасибо. А что ваш господин поп еще велел передать?
Это прозвучало уже явной насмешкой. "Старик, оказывается, не так уж глуп…" И "Николай Петрович" внимательно посмотрел на собеседника.
- Вы, вижу, не верите мне. Другом, мол, прикидывается, приветы передает, а у самого нож наготове… Напрасно вы так думаете, Антон Матвеевич. Но будем откровенны, - умиротворяюще произнес собеседник. - Я, конечно, искал встречи с вами не для того, чтобы передать привет. Должен сообщить вам нечто более важное. Дело в том, что Храпчук сильно вам напортил. Об этом мы решили предупредить вас, хотя бы ради вашего сына…
Услышав это "мы", Антон Матвеевич обрел в себе неожиданные силы. Они были рождены вспыхнувшим в нем возмущением.
- Вот что я вам скажу, господин хороший, - гневно сказал он. - Эти ваши уловки напрасны. Не на того напали. Никуда вам меня не затянуть и под сына не подкопаться. А в случае чего - там за углом милиционер гуляет.
Но жар старика был растрачен впустую. "Николай Петрович" неторопливо поднялся и аккуратно опустил в урну окурок. С ненавистью следил старик за этими размеренными движениями.
- Зачем такие слова, Антон Матвеевич? Разве я собираюсь вас куда-то "втягивать"?! Вы просто напуганы книжками о бдительности, и вам повсюду мерещатся шпионы. - Неизвестный секунду выждал пока малыш, озабоченно кативший обруч по дорожке, не скрылся. - Я просто как доброжелатель хочу предостеречь вас от неприятностей.