III
На сельской площади, возле деревянного обелиска героям гражданской войны, бомбы обезобразили каменный склад и магазин сельпо: ни одной рамы не уцелело в огромных окнах, в стенах зияли большие отверстия, штукатурка обвалилась. Но толевая крыша над половиной здания каким-то чудом сохранилась.
Армейский ДКА использовал это здание как зрительный зал. Конечно, на концертах ансамбля песни и пляски и во время кино зрители должны были стоять, но это считалось в порядке вещей. В такие вечера в импровизированном зале собирались офицеры штаба, красноармейцы, чинными группами приходили принаряженные сельские женщины.
Ефременко и Сотников чуть не опоздали к началу сеанса. Они собрались идти, когда старший лейтенант Белов доложил, что к майору просится ездовой комендантской роты Шрамов.
- Шрамов? - переспросил майор. - Не помню такой фамилии. Пусть зайдет.
Пожилой красноармеец вынул из-за подкладки пилотки и отдал майору смятую записку, на которой было написано: "Магазин № 6, улица Ленина". Майор вопросительно посмотрел на красноармейца, тот торопливо объяснил:
- Нашел я, значитца, товарищ майор, эту записку в избе. Оно могёт и ничего, ну сумлеваюсь я об своей хозяйке, то есть, где меня на квартеру постановили. Сама молодая еще, годов тридцать ей, и видная из себя. Живет чисто, и никого при ней из сродственников нет. И скажите, товарищ майор, на этой неделе три раза в Ростов ездиет. Спервоначалу я, было, подумал, спекулирует она. Да, скажите, ничего не привозит из города и туда без груза снаряжается. А суседка ейная - я тут с ней познакомился, - солдат вдруг запнулся, и его небритое потертое лицо густо покраснело, - говорит про мою, то есть, хозяйку, будто она с немцами тайком баловалась…
- И вы решили сообщить мне? - закончил майор.
- Так точно, товарищ майор, - обрадовался помощи красноармеец и еще раз повторил: - Могёт быть и ничего, а могёт и какая загвоздка, дело ж военное. Нынче она вот-вот возвернулась и при ней ничего…
Майор расспросил красноармейца, похвалил его за бдительность. Шрамов неловко откозырял и ушел.
- Не из нашей ли это оперы солистка, товарищ майор? - живо спросил капитан.
- Не исключено, - сказал майор. - Значит, делаем так: после кино пройдемся туда, проверим в целях профилактики.
Капитан вздохнул с облегчением.
- Сразу после кино, товарищ майор, или минуток тридцать вы мне дадите?
Хитрая улыбка майора свидетельствовала, что он понимает, зачем капитану эти полчаса.
- Посмотрим по ходу дела!
Отвечая на множество приветствий, они прошли по площади. Ефременко скользил улыбчивым взглядом по оживленным лицам военных и женщин.
- Обрати внимание на девчат, Петя, - негромко сказал майор. - Хохочут, как ни в чем не бывало, будто война уже кончилась и передовая не в шести километрах.
- О, они еще поплачут, Николай Артемьевич, когда мы двинемся вперед.
Из-за угла вышли Маринка в пилотке на густых черных кудрях и щеголеватый лейтенант Турушин. Маринка еще издали призывно махнула рукой Сотникову. Майор отвернулся, потом не спеша зашел внутрь здания и, будучи дальнозорким, стал на свое обычное место у задней стенки.
Он с удовольствием смотрел "Актрису". Музыка и арии из любимых оперетт навевали воспоминания о жене, о Ленинграде. Когда кончалась часть и киномеханик зажигал свет, Ефременко разглядывал публику. Сотников и Турушин с Маринкой стояли недалеко от экрана. Сбоку толстый майор из оперативного отдела и начальник санслужбы армии разговаривали с женщиной - ветврачом из хозроты. Сзади них группа девушек и красноармейцев лузгала подсолнухи и громко смеялась.
Медленно потягивая папиросу, Ефременко почти неподвижно стоял у стены, а между тем от него не ускользало ничего в большом помещении. Он выработал умение все видеть, не привлекая к себе внимания. После четвертой части Сотников подошел к нему.
- Ну как, Николай Артемьевич? - спросил он и, не дожидаясь ответа, весело воскликнул: - Мировая картина!? Вот только перерывы эти на нервы действуют!
- Вряд ли, Петя! - насмешливо подмигнул майор. - Тебе скучать некогда, а то проскучаешь девушку. Кстати, капитан, - уже серьезно сказал он, - ты с девушками якшаешься. Объясни, с каких это пор у наших девиц такие странные вкусы?
- Это вы о чем? - осторожно спросил капитан, понимая, что начальник неспроста завел разговор о вкусах.
- Ну, как же о чем? Овсянникова знаешь? Мужчина немолодой, красотой не блещет, в чинах небольших ходит, а вот удивительным успехом пользуется. Давно я к нему приглядываюсь, встречал его с разными девушками. А сегодня опять новая, по-моему, радистка Кутырева.
- О, господи, товарищ майор, разве ж это девушка? Выдра! - убежденно сказал капитан. - Маринкина сменщица на РАФе. Ни кожи, ни рожи, только Овсянников и мог соблазниться.
- И давно он с ней встречается?
- Да кто их знает, - сказал капитан и устремился поближе к экрану, потому что свет потух.
Но в следующий перерыв, болтая с Маринкой, чтобы не уступить первенства лейтенанту, капитан невольно посмотрел на ту пару, о которой говорил начальник.
Завдел продфуражного отдела штаба армии старший лейтенант Овсянников стоял с Кирой Кутыревой - рослой, коротко остриженной, с погонами старшего сержанта-связиста. У нее было угреватое грубое лицо. Овсянников что-то рассказывал ей, она смеялась, открывая блестящие зубы.
Кино кончилось в десять часов. Ефременко одним из последних вышел из помещения. Он видел, как Овсянников взял под руку девушку и повел ее через грейдер в переулок. Капитан с Маринкой ждал начальника на углу. Лейтенант тоже топтался около них. Ефременко подошел и сказал девушке:
- Простите великодушно, но я лишу вас одного провожатого. Капитан мне нужен.
- Вы, товарищ майор, совсем замучили капитана, - кокетливо сказала девушка. - Он у вас и свежим воздухом не подышит…
- Эх, тяжела ты шапка Мономаха! - вздохнул капитан, сдвигая на затылок фуражку, и вдруг озорно обнял и поцеловал Маринку; девушка вскрикнула и вырвалась из его объятий.
- Безобразие! - громко возмутился Турушин.
- В качестве компенсации за неиспользованный вечер, - виновато сказал капитан. - Не сердись, Маринка…
Но девушка подхватила лейтенанта и быстро пошла по улице. Майор отвел помощника в сторонку.
- Овсянникова видел? Вон в тот переулок пошел. Проводи! - приказал майор. - Потом зайдешь, займемся профилактикой.
IV
Раздумывать было некогда. Овсянников мог уйти так далеко, что и не сыщешь. Капитан спорым солдатским шагом пошел по направлению, указанному майором. Он увидел Овсянникова, когда тот со спутницей уже поднимался по узенькой дорожке на вершину холма, где темнели крайние хаты села. Овсянников и Кира не торопились, и капитану пришлось умерить шаг.
Село затихало. В темноте безлунного вечера лишь кое-где вспыхивали красноватые огоньки цигарок. В саду белели платья девушек. Со стороны взорванной немцами церкви доносились приглушенные расстоянием звуки гармошки и нестройный хор мужских и женских голосов.
И только на грейдере не замирала жизнь. С наступлением сумерек по нему потянулись на запад длинные вереницы пехоты, перемежаясь колоннами танков и моторизованной артиллерии. Поток автомашин к вечеру усилился, они двигались почти впритирку. Крупная артерия фронта- дорога через Ново-Федоровку - гнала к переднему краю питательные соки войны: боеприпасы, технику, снаряжение.
На вершине холма Овсянников остановился. Капитан, державшийся в полусотне шагов, тотчас присел за каким-то кустом. На фоне звездного неба мягкие очертания двух домиков и в прогале между деревьями четкие силуэты мужчины и женщины смахивали на знакомую декорацию, и капитану вспомнился театр теней, которым он увлекался в юности.
Но он прогнал лирические воспоминания. Он был ужасно зол. Он и в мыслях не сомневался в действиях майора, но кому, спрашивается, охота наблюдать, как эта старая недотепа Овсянников будет любезничать с Кирой. А пока он торчит тут, лейтенант гуляет с Маринкой.
Капитан выругался про себя, поднял глаза на теневую декорацию и искренне удивился. "Что за черт! Лекцию он ей там читает, что ли?" - подумал капитан, не понимая неподвижности фигур на холме. Они даже стояли поодаль друг от друга. Потом мужчина вытянул руку к грейдеру и снова опустил.
Прошло несколько минут, капитан начал моргать от напряжения. "Ну, давай, что ты тянешь!" - мысленно подгонял он Овсянникова. Как бы в ответ на это мужчина поднес к глазам часы. "Да рано еще, рано! - комментировал его действия капитан. - Давай смелей!".
Но Овсянников упорно не желал следовать его советам. Еще некоторое время мужчина и женщина стояли неподвижно, потом сблизились, пожали друг другу руки, разошлись, и женщина стала спускаться с другой стороны холма.
Капитан закусил губу: он готов был биться об заклад, что Овсянников так и не обнял Киру.