Человек на лавке, казалось, был парализован от страха - в руках его, безвольно вытянутых вдоль тела, оружия не было. Не оказалось и гранаты. (Недавно у них в отделе погибли двое офицеров, которых подорвал вместе с собой вражеский агент при аресте…) Радиста (а это был он) охватил сильный озноб, его буквально трясло - то ли от страха, то ли сломанная, воспаленная нога давала знать. Майор быстро посветил фонариком по углам и за печью - в комнате больше никого не было, и он крикнул в открытую дверь:
- Горячев, Горохов! Все чисто - можно входить!
Первым в дверном проеме показался капитан Горячев, он буквально втащил в дом обмякшее тело "отключенного" им агента, который лишь слабо стонал. Капитан был без шинели, в одной гимнастерке и с непокрытой головой: снял с себя все лишнее еще за углом, перед своим великолепным прыжком. За ним вошел Горохов, толкая перед собой Раскольникова. Всю троицу задержанных агентов-парашютистов расположили на топчане: старшего группы привели в чувство, обыскали и усадили рядом с радистом, которого также обыскали и заставили сесть, а Раскольникова пристроили с краю. Сержант ловко и быстро связал всем троим руки за спиной.
Майор вышел на крыльцо, достал из кармана шинели ракетницу и выстрелил: в небе вспыхнул красный искрящийся шарик - сигнал "отбой" для бойцов в оцеплении. Потом Миронов вернулся в комнату, не без удовольствия отметив про себя: "Молодцы, ребятки! Сработали четко, даже Сынок (так они называли между собой совсем еще молодого лейтенанта Горохова) не подвел, все-таки поднатаскался за месяц службы в нашем отделе!"
Майор хмуро оглядел задержанных. Все предатели-русские, вроде этих, всегда вызывали у него сложное чувство ярости, злобы и брезгливости одновременно: "Холуи фашистские, проститутки гитлеровские! Продались немецким хозяевам с потрохами - стреляете в своих же, сволочи!" Миронов из богатого оперативного опыта знал: для таких забросок в советский тыл немцы использовали бывших советских граждан, в том числе завербованных военнопленных. Но известно было и другое: предателями становились далеко не все, почти половина завербованных добровольно являлись с повинной в советские органы, только очутившись на нашей территории. Лишь единицы служили немцам преданно и до конца - таких Миронов люто ненавидел всей душой! Это чувство он никогда не выказывал открыто, вот и сейчас заговорил спокойно и негромко, с напором выговаривая каждое слово (такая манера действует на психику куда сильнее криков и угроз):
- Предупреждаю сразу: от расстрела вас спасет только безоговорочное сотрудничество с органами советской контрразведки, других вариантов нет и быть не может. Вопросы несложные: где рация? Ваши позывные, радиочастоты и шифровальные коды? Когда следующие сеансы связи? Итак, отвечаем на вопросы, кто начнет первый - может, старший группы?
Раскольников еще в Смоленске дал четкие описания своих "сотоварищей", поэтому майор смотрел в упор на немолодого, невысокого, но крепко сбитого мужчину с седеющими волосами, обращаясь именно к нему:
- Вы старший группы?! Встаньте и назовите вашу фамилию!
"Седой" - тот самый, которого оглушил капитан Горячев, казалось, ничего не слышал и сидел с безучастно опущенной головой. Позади майора полукругом стояли Горохов, сержант Пастухов и успевший надеть шинель Горячев. Они молчали и не вмешивались - майор начал допрос, и мешать ему не следовало, таковы были неписаные правила. Но сейчас капитан не выдержал: стремительно подошел к диверсанту и, обеими руками ухватив за отвороты шинели с фальшивыми майорскими погонами, бесцеремонно поставил его на ноги - словно тот при своей плотной фигуре почти ничего не весил:
- Встать, фашистская морда! К тебе майор Красной Армии обращается!
Вражеский агент медленно поднял голову и в упор посмотрел на капитана: взгляд у "Седого" был тяжелый - в нем читалась такая лютая ненависть, что даже опытному "волкодаву" Горячеву, лично захватившему более полусотни "паршей", стало не по себе. Он толчком отпихнул абверовца на топчан, и тот с силой ударился о бревенчатую стену затылком.
- Да что мы с этими сволочами церемонимся! - вскипел в притворной ярости капитан, доставая спрятанный в кобуру пистолет. - Перестреляю фашистских холуев к едрене-фене!
Он выхватил "ТТ", с сильным лязгающим звуком передернул затвор и приставил его ко лбу трясущегося радиста, у которого, казалось, даже челюсть мелко дрожала и стучали от страха зубы.
Безусловно, умница-капитан умело обыграл ситуацию, сразу вычислив более трусливую душонку, - и не ошибся!
- Не убивайте, все скажу! Только не убивайте!! - тонким визгливым голосом заверещал радист, испуганно выкатив глаза.
Он попытался было бухнуться на колени, на мгновение забыв даже про свою сломанную ногу, но, когда она напомнила о себе, взвыл от боли и боком, как мешок, повалился на пол. Конечно, контрразведчики были готовы к любому развитию ситуации: падение, к примеру, могло быть просто ловкой инсценировкой - и такое видали! Поэтому нельзя сказать, что офицеры растерялись и ослабили бдительность, но, возможно, на доли секунды отвлеклись на падающего радиста. Тут произошло то, чего никто не ожидал: "Седой" ловким, не по возрасту быстрым движением выбил фонарик ногой из руки майора. Вторым фонарем Горохов освещал упавшее на пол тело, и на мгновение в комнате стало темно. Резко хлопнули ставни - прямо со связанными руками, с необыкновенной ловкостью головой вперед "Седой" бросился в окно, в котором давно не было ни стекла, ни рамы. Удивительно, как вообще уцелела эта заброшенная избушка, каким чудом "пережила" военное лихолетье и до сих пор стояла, почти не тронутая разрухой или пожаром! Вслед за вражеским агентом к окну бросился лейтенант Горохов, вскидывая руку с пистолетом.
- Не стрелять! - приказал майор, поднимая упавший фонарик - чтобы контролировать ситуацию, нужен был свет.
Крик его прозвучал почти одновременно с характерным громким хлопком… Лейтенант Сергей Горохов, только месяц назад пришедший в отдел контрразведки, произвел свой первый прицельный боевой выстрел в человека - пусть шпиона, врага, но все-таки человека! Конечно, он уже побывал на нескольких задержаниях, сидел сутки в засаде-оцеплении, но вот так стрелять по живой мишени ему еще не приходилось - он даже сообразить ничего не успел, все как будто произошло автоматически, помимо его воли. "Седой", каким-то чудом не сломавший себе шею, вылетев из окна и упав на землю боком, успел даже вскочить на ноги, но потом дернулся и сразу рухнул навзничь. К нему подбежали бойцы из оцепления, которые после сигнала "отбой" подтягивались к избушке.
- Наповал! Прямо в затылок! Это кто же у нас так по-снайперски стреляет? - присвистнул старший лейтенант Васильев, присаживаясь рядом и освещая фонариком лежащего.
- Черт бы вас побрал, Горохов! - зло крикнул майор, оттолкнув лейтенанта от окна и увидев на земле труп абверовского агента. - Ну, куда бы он делся?!
Но сам горе-стрелок, глядя на убитого им главаря диверсантов, испытывал такой шок, что ругать его сейчас было абсолютно бесполезно.
Капитан Горячев с водителем во время инцидента хладнокровно держали под прицелом оставшихся в избе абверовцев, уложив Раскольникова на пол рядом с радистом.
- Поднять обоих! - приказал оперативникам Миронов, мысленно продолжая костерить Горохова: "Мальчишка! Вот ведь, только похвалил - и на тебе! Это ж надо, старшего группы наповал: теперь начальство всю плешь переест, чтоб тебя!" Горячев и Пастухов подняли радиста и усадили на топчан, при этом он снова взвыл от боли в сломанной ноге. Его напарника слегка пнули под зад, и Раскольников тут же примостился рядом, бледный от потрясения после всего случившегося.
- Положи радиста, а то он того и гляди опять в обморок грохнется, трясется как осиновый лист! - обратился Миронов к капитану, потом повернулся к водителю: - Сержант! Второго выведи на воздух, здесь он сейчас не нужен! Горохов! Ты тоже подыши, не стой, как манекен: передай там Васильеву, чтоб дежурили вокруг избы и внутрь никого не пускали, а то вон уже у дверей толпятся!
Потом майор подошел к топчану и наклонился к лежащему радисту:
- Где тайник с рацией?
Тот, лысоватый тщедушный мужичок лет под сорок, испуганно кивнул наверх:
- Там, на чердаке, в углу.
На лбу его выступили крупные капли пота, бедолагу бил озноб - видимо, ему было совсем худо.
- А все остальное: шифровальные блокноты, таблицы радиочастот, запасные кварцы и питание к рации? - продолжал задавать вопросы Миронов.
- Все там, наверху, - слабым голосом, полузакрыв глаза и с видимым усилием прошептал лежащий, - в тайнике вместе с рацией.
- Ладно, а позывные, ваши позывные?
- СКТ.
- Ближайший сеанс связи?
- Утром. В девять утра, запасное время в шестнадцать ноль-ноль.
- Так, понятно. Горячев! - майор повернулся к стоящему рядом офицеру. - Ты все понял? Бери бойцов вместе со старлеем и действуй - начинай обыск!
- Есть, товарищ майор!
Миронов вышел на воздух и увидел лейтенанта Горохова - тот стоял над убитым им агентом. "Переживает парень, - посочувствовал Миронов, - первый раз это всегда тяжело, по себе знаю". Он подошел, достал пачку "Казбека" и угостил лейтенанта, потом закурил сам и похлопал Горохова по плечу:
- Ну-ну, Сергей (по имени он его раньше никогда не называл), будь мужчиной - война есть война!
Потом майор оставил его одного ("Ничего, переживет!") и вернулся к капитану: