* * *
Утром другого дня Попов подошел к Баталину после построения.
- К зачету готов?
За теорию и матчасть Алексей спокоен, побаивался он каверзных вопросов по навигации.
- Готов, - ответил он.
- Зачет принят.
Баталин раскрыл рот.
- К полетам допускаю, - продолжил Попов. - А пока - в класс.
"Ну и цирк! - думал Алексей, шагая за командиром. - Удивительный вы народ, Юрий Саныч".
Стены класса увешаны схемами, графиками, полярами. Летчики торопливо рассаживались.
Попов снял часы с руки и положил перед собой на стол.
- Сегодня займемся несколько новым для вас делом, а именно - моделированием. В частности, попытаемся моделировать атаки наземных целей.
Он нарисовал на доске систему координат, затем три полусферы с центром в точке пересечения ординат - три зоны разлета осколков от различных средств поражения. Трое друзей с улыбками переглянулись. Этот рисунок они уже видели: под ним на письменном столе Попова лежала фотокарточка женщины с детской коляской.
- Теперь, - продолжал Попов, - у нас есть возможность определить минимально допустимую перегрузку при стрельбе. Баталин, что там случилось?
- Ничего, конспектируем.
- А вид такой, будто вы только что Америку открыли. Идем дальше. Кальку расположим на планшете так, чтобы найденную нами точку на шкале совместить с заданной дальностью начала стрельбы. В результате узнаем значение перегрузки, при которой можем своевременно уйти из зоны разлета осколков, вернее, даже миновать ее.
- Разрешите спросить, товарищ майор? - обратился к Попову один из летчиков.
- Пожалуйста.
- Как при таком моделировании избежать ошибок на практике? Ведь мы замечаем мишень издалека, огонь открываем тоже издалека, чтобы не проскочить над целью. Так ведь?
- Так, так, - поощрил комэск.
- Но ведь издалека мы можем и неправильно определить угловые размеры мишени, следовательно, поневоле войти в зону разлета осколков.
- Не войдете, если будете знать формулу для отыскивания ошибки в определении размеров цели. Вот она. - И постучал мелком по доске.
Словом, занятия шли своим чередом, Баталин слушал вполуха. Он размышлял о Попове и той молодой женщине, случайно увиденной им на фотокарточке: это была дочь подполковника Кострицына. Где они встречаются? И встречаются ли? Ведь никаких разговоров по этому поводу в гарнизоне не возникало, никаких слухов, даже намеков. Поистине загадка!
- Баталин, пройдите к доске.
Он вышел к доске и взял мелок. Требовалось найти величину минимально допустимой перегрузки, которая исключала попадание машины в зону разлета осколков. Пользуясь формулой, Алексей быстро нашел ее: три и пять десятых. Командир эскадрильи попросил заменить одну цифру в уравнении - получилась семикратная перегрузка. Ну а за этим стояла уже как минимум предпосылка!
- Если же вам еще и захочется убедиться в результатах стрельбы, - произнес Попов, - то сделать это удастся лишь через две секунды, когда снаряды достигнут цели. За это время машина переместится в сторону объекта на четыреста девяносто метров, то есть на полкилометра. Давайте посмотрим, на какой высоте при семикратной перегрузке вы сможете выйти в горизонтальный полет.
Подставлено новое число, получен результат - сто метров. Теперь уже не только Баталин, но и вся аудитория смотрела на доску с удивлением.
- Хорошая она штука, математика! - произнес комэск. - Все по–честному, без обмана. Естественное желание проверить качество стрельбы привело вас в зону интенсивного разлета осколков. Тут предпосылкой не отделаешься, тут - происшествие!
- Можно вопрос, товарищ майор?
- Можно.
- Я вот подумал, - сказал, вставая, один из летчиков, - в классе хорошо решать такие задачи. А как быть в полете? Мы только что убедились: нам каждая секунда дорога. Значит, решать уравнения некогда, а графиков на каждый случай нет.
- Если бы и были, так в них некогда копаться, - проворчал Баталин.
- Не ворчите, лейтенант, - Попов улыбнулся. - Очень рад, что вас это взволновало. Попытаемся решить проблему. Да, графиков в кабине нет, но на основе моделирования мы можем составить номограмму для определения параметров стрельбы и безопасности вывода машины из пикирования. Правда, для этого нам придется твердо запомнить угловые размеры всех мишеней на полигоне, а также расположение их относительно оси прицела. Но игра стоит свеч.
Он стал набрасывать новый график. Баталин смотрел на возникающую номограмму, на самого Попова, на его быструю руку и думал, что если та женщина с детской коляской не любит комэска, то она просто дура. Он все умеет, все знает и по–настоящему красив.
Комэск взглянул на часы и стал надевать их на руку.
- Изготовлением единой номограммы придется заняться в следующий раз, - сказал он. - Не уложились, но вами я доволен. А сейчас пора в тренажный зал.
* * *
В тренажном зале летчики всегда занимались с охотой, поскольку мощные кондиционеры создавали здесь прохладу.
Когда первая эскадрилья подошла к "ангару" - так летчики именовали комплекс, - из него начали выходить пилоты второй.
- Салют передовикам производства!
- Отпахались, середнячки? Как грунт, трудоемкий?
- Сейчас увидите!
Попов переходил от одного тренажа к другому, молча выслушивал вводные и ответы летчиков, некоторых поправлял, давал советы. Вместе с ним ходил врач Олег Толмачев, тоже присматривался и прислушивался. Это было внове.
"Сейчас Логинов даст взлет и сразу же посадку", - подумал Алексей, забираясь в кабину по приставной лесенке.
Экран перед кабиной засветился, на нем появилась уходящая вдаль бетонка взлетно–посадочной полосы. Высились горы, в стороне виднелась полосатая куполообразная будка стартовой команды, за ней, в отдалении, холмик с вогнутой сеткой радара.
Прозвучала команда взлететь, сделать круг и идти на посадку.
"Посадка так посадка. Спи, малышка, сладко–сладко, если ты не куропатка".
Он запросил орнитологическую обстановку. Орнитологическая обстановка было столь же важной, как и метеорологическая. Некоторые птицы перестали бояться человека. Встретишься с птичкой на взлете - считай, в тебя снаряд угодил.
Дано разрешение на взлет.
Бетонка на экране двинулась навстречу. Пошла, пошла… побежала… понеслась!
Сейчас главное - выдержать взлетный угол. Правда, не слышно рева двигателя, не давит на тебя бронеспинка, нет намека на вибрацию, но это чепуха. Полет на тренажере - дело серьезное. Комнаты, примыкающие к залу, напичканы приборами, которые отмечают и записывают все твои действия, малейшие отклонения рулей, каждую мелочь. И от того, как ты "взлетишь" и "приземлишься" в неподвижной кабине, зависит, взлетишь ли ты сегодня на истребителе.
Странное ощущение: скалистые вершины приближаются и в то же время как бы удаляются. Машина стремительно набирает высоту и вместе с тем как бы приседает. Но вот вершины ушли под плоскости, машина, нацеленная носом в бездонную синь, "зависла", вроде перестала двигаться. Однако в следующий миг она врезалась в полупрозрачное облако, белые клочья пронеслись мимо, тут же вернулось ощущение движения.
- Делай круг и заход на посадку, - послышался голос командира звена.
- Вас понял: круг и заход на посадку.
Боковым зрением он углядел, что подошел Попов, за ним шел полковой врач. Это встревожило Алексея: комэск наверняка готовит каверзу. Ничего удивительного: если принял зачет не спрашивая, то должен проверить, насколько "поумнел" его подопечный после самостоятельной теоретической подготовки.
- На глиссаде, - доложил Алексей. - Иду по знакам.
- Понятно, на глиссаде, - отозвался Попов. - Метеорологическая обстановка усложнилась: порывистый боковой ветер, четыре балла. Будьте внимательны!
Вот это и есть каверза! Надо же придумать: боковик! Откуда ему тут взяться! Но за это надо комэску спасибо сказать, мог бы наслать ураган или "афганец".
- Первый, высоко выравниваешь!
Погрешность он выровнял быстро, приземлился точно у знака. Но замечание все–таки схлопотал!
Попов отошел к соседнему тренажу, Алексей вылез из кабины и вопрошающе взглянул на командира звена.
- С чего раньше времени выравнивать начал? - добродушно спросил Логинов. - Боковика испугался?
- Не испугался, но все–таки он отвлекал.
- Не он отвлекал, а что–то другое. По лицу было видно: ты вроде как задумался.
Рядом с Логиновым стоял Толмачев. Он внимательно слушал разговор.
- Стихи не приходили на ум, лейтенант?
- Какие еще стихи? - настороженно спросил Баталин.
- Судя по вашему лицу, вы сейчас, думаете: и на кой дьявол эскулап привязался?
- Ничего такого не думаю, - хмуро отозвался Баталин. - Но ведь и вы тоже: стихи!
- Я прослушал две записи ваших разговоров в воздухе. Вы рифмуете и напеваете, это плохо. Вполне может получиться срыв. Есть хорошие стереотипы мышления и поведения, есть вредные, есть нейтральные. Старайтесь вырабатывать у себя только полезные.
- Зачем же их вырабатывать, Олег Григорьевич? - удивился Алексей. - Я так понимаю: даже хороший стереотип - это штамп. Разве штампы могут быть полезными?
- Могут. В общем, я говорил с людьми, которые вас неплохо знают. Они заметили, что вы любите рифмовать по любому поводу. А рифмовать - это работа. Как вы ее совмещаете с другой - и очень сложной - работой в полете?
- Олег Григорьевич, я не люблю рифмовать, - искренне заявил Баталин. - Я совсем не напрягаюсь, все получается само собой. И ни разу меня это от дела не отвлекало.