В книге рассказывается о героических делах военных разведчиков и партизан в тылу врага во время Великой Отечественной войны. Много места уделено и скрепленному кровью боевому содружеству советских воинов "невидимого фронта" и польских патриотов-антифашистов.
Книга адресована широкому кругу читателей и прежде всего молодежи.
Содержание:
От автора 1
Глава первая 1
Глава вторая 4
Глава третья 13
Глава четвертая 19
Глава пятая 21
Глава шестая 28
Вместо эпилога 32
Иллюстрации 33
Иван Василевич
И СНОВА ЧЕРЕЗ ФРОНТ…
Документальная повесть
От автора
Повесть "И снова через фронт…" знакомит читателя с действиями советских военных разведчиков в тылу немецко-фашистских войск в годы Великой Отечественной войны. Она написана на документальной основе.
В центре повествования - простые советские люди, воспитанные Коммунистической партией, связавшие свою судьбу с разведкой в трудные годы жесточайшей в истории человечества войны.
Многие герои повести не были кадровыми военнослужащими, но когда гитлеровская Германия вероломно напала на Родину, они встали в ряды ее защитников. Комсомольцы-добровольцы, выбравшие опасную, но почетную профессию разведчика, в борьбе с врагом проявили мужество и бесстрашие, выдержку и стойкость, находчивость и умение владеть собой. Их отличала огромная вера в дело, которому они служили, пламенная любовь к социалистической Родине, партии Ленина и жгучая ненависть к врагам.
В книге по ряду причин некоторые фамилии изменены. Не представилось возможным упомянуть многих партизан, подпольщиков и разведчиков, сражавшихся бок о бок с главными героями повести и помогавших им выполнять боевые задачи: они заслуживают того, чтобы об их подвигах в годы войны было рассказано особо.
Глава первая
Завершается второй год Великой Отечественной войны. Гитлеровское командование вынашивает планы реванша за жестокое поражение в Сталинградской битве. Ударные силы немецко-фашистских групп армий "Центр" и "Юг" стягиваются к Курской дуге…
В эти дни серьезно осложнилась обстановка для советских партизанских отрядов и разведывательных групп, действовавших в тылу группы армий "Центр". Значительный район лесов, раскинувшихся западнее Десны, был окружен карателями. Партизаны и разведчики, оказавшиеся в блокадном кольце, в ожесточенных боях наносили ощутимые удары по противнику, но и сами несли серьезные потери. На партизанских базах скопилось немало раненых, появились нуждающиеся в срочной хирургической помощи, госпитализации. Вывезти их на Большую землю могла только авиация. Незаменимы в таких случаях маленькие бипланы У-2, позже в честь их конструктора Николая Николаевича Поликарпова названные По-2. На этих неутомимых тружениках неба, известных у фронтовиков как "удвашки", "уточки", "кукурузники", летчики доставляли партизанам и разведчикам боеприпасы, продовольствие, медикаменты, свежие газеты, журналы и письма, вывозили на Большую землю "языков", важные для командования документы, добытые разведчиками. А сколько за годы этой жестокой войны с помощью "кукурузников" выхвачено из-под носа у карателей раненых бойцов "невидимого фронта"!
…Коротки июньские ночи. Еще короче они кажутся летчикам, совершающим рейды за линию фронта.
С вечера в осажденный партизанский край, расположенный на границе Смоленщины и Брянщины, вылетели с прифронтового аэродрома два самолета У-2. Один глухой ночью приземлился на "столе" - так партизаны называли лесные посадочные площадки - у спаленной фашистами деревушки Мамаевки, забрал раненых и благополучно вернулся на свой аэродром. Второй пропал.
Возвратившийся пилот рассказал, что положение окруженных в Клетнянских лесах партизан тяжелое: каратели уничтожают деревни, то в одном, то в другом районе вспыхивают ожесточенные бои.
- Не исключено, что второй самолет не смог взлететь и его пришлось сжечь, - вздохнул летчик. - Или взлетел, но его перехватили "мессеры". Ведь рядом крупнейшая их авиабаза Сещинская…
- А раненых у партизан много? - спросил командир эскадрильи.
- Хватает, - ответил устало пилот, раскуривая вторую папиросу. - Возить не перевозить…
Ни командир, ни вернувшийся летчик не могли знать, что второй самолет попросту задержался: пришлось долго готовить к транспортировке только что поступивших тяжелораненых. Он поднялся с лесного аэродрома, когда на востоке уже занималась в полнеба величавая июньская заря…
Через несколько минут после того, как юркий биплан лег на курс, с нескольких постов службы воздушного наблюдения тыловых частей 4-й полевой и 2-й танковой армий вермахта полетели в эфир доклады:
- Внимание! В воздухе самолет противника. Курс - на восток…
- Внимание! В районе поста номер семь появился самолет. Летит на малой высоте. Биплан… Полагаю, русский "зингер"…
"Зингером" немцы называли У-2, стрекот которого напоминал стук швейной машинки.
- Алло! Алло! Почему молчит зенитная батарея! Что? Высота?.. Авиабаза Сеща! Опять проспали? У вас из-под носа уходит второй "зингер".
- "Мессершмитт" в воздухе… Справится один…
- Русский самолет не должен уйти!
- Иду на перехват "зингера". Доннер-веттер! Нырнул в овраг…
На Юхновском прифронтовом аэродроме собравшиеся у штабной землянки летчики упорно ждали возвращения товарища. Разговор не клеился. Солнце уже позолотило верхушки деревьев, с земли подымался парок после ночного дождя.
- Да, теперь не пробиться…
- Не каркай!..
Опять тишина.
И вдруг все повернули головы в сторону фронта. В тишину раннего погожего утра незаметно вкрался знакомый стрекочущий звук.
- Летит! Ей-богу, летит! - стукнул комэск по плечу лейтенанта.
- Прорвался! Средь бела дня…
Через несколько минут маленький биплан с "люльками" на крыльях уже бежал по травянистому полю, разметывая по сторонам водяную пыль. К нему спешил автобус с красным крестом на темно-зеленом кузове.
Где-то на западе заухали орудия. Над аэродромом с ревом пронеслась шестерка штурмовиков. Начинался очередной день войны.
Пожилые санитары помогли выбраться из открытой кабины двум раненым партизанам. Глаза их сияли от счастья: вернулись на Большую землю.
- Долетели! - удивленно воскликнул один.
- Долетели, - подтвердил другой.
Оба обернулись к летчику.
- Благодарите машину, - сказал тот. - После войны надо будет в музей поставить.
- Говорят, что где-то невдалеке от нас базируется эскадрилья первого аса Германии Ганса Ульриха Руделя.
- Это не он ли чуть в землю не врезался, за нами сунувшись в тот овраг?
- Жаль, что вывернул…
Санитары укладывали на носилки тяжелораненых.
Вынесли троих, вернулись за четвертым. Это был парень лет восемнадцати-девятнадцати, в поношенной форме офицера СС, без знаков различия. Он не двигался. Глаза закрыты, на искусанных губах - запекшаяся кровь. Правая нога схвачена самодельной шиной - двумя щепками от переломанной лыжины, крепко обвязана деревенским домотканым рушником с петухами. Сквозь него проступила кровь, засохла черной коркой.
- Фашиста привезли? - поморщился санитар.
- На кой ляд он нам нужен? - в нерешительности остановился другой.
- "Язык" небось…
- Много он скажет…
Подошел командир эскадрильи, в недоумении уставился на эсэсовца.
- Вот, товарищ майор… Вывозим из-за фронта кого попало, а своих…
- "Языка", что ли, привез? - спросил комэск летчика.
- Нет, товарищ майор…
- А кто он?
Летчик отошел в сторону, достал из планшета сложенный вчетверо листок, передал майору.
- Вот.
- Не много, - сказал комэск, пробежав записку.
- Партизаны тоже ничего толком не успели объяснить. Сказали только - наш, разведчик. Как, раз минометы ударили по Мамаевке, пришлось поспешить…
- Горчаков… - перечитал фамилию на листке командир эскадрильи. - Живой? - спросил у санитара.
- Кажется… Без памяти, - ответил тот, пытаясь нащупать пульс у раненого.
- Давайте в машину! Осторожней…
Санитарная машина остановилась неподалеку от аэродрома у больших армейских палаток защитного цвета. В перевязочной эвакоприемника, пропахшей густым запахом медикаментов, две девушки-санитарки готовили только что привезенного тяжело раненного разведчика к осмотру дежурным хирургом. Они сняли с него эсэсовский мундир, рубашку, стащили сапоги, срезали вместе со спекшимся бинтом и полотенцем бриджи.
В палатку вошла медсестра в застиранном халате с рыжими разводами.
- Сейчас укольчик сделаем, сразу будет легче, - ласково сказала она очнувшемуся раненому. - Потерпи, родненький, еще немножко.