"Мардеры" в бой, по сути дела, вообще не вступили – экипажи буквально задохнулись в дыму. Рубкато открытая… Постреляли издалека по КВ, вот и все. Но точность опять же была очень невысока – из-за расстояния и серой пелены дыма. Вторая волна панцеров, "чехи" и "двоечки", налетев на остановившиеся "мардеры", тоже замерли неподвижно. Лезть вперед, под фугасы, никто не хотел. Ясно, что против "Ворошиловых" они не потянут… Какой смысл тогда подставляться?
Клаус Небель, подумав, решил отвести машины назад. Если не сделать это быстро, то можно потерять последние машины…
А ситуация с каждой минутой становилась для батальона все хуже: со стороны совхоза, огибая дымовую завесу, пошли советские Т-60. Точнее – полетели на максимальной скорости, намереваясь зайти в тыл замершим панцерам. Легкие, шустрые "шестидесятки" двумя потоками охватывали немецкие машины с флангов. "Сколько же еще у русских Т-60? – мрачно думал Клаус. – Похоже, эта "саранча" вообще неистребима".
И он отдал приказ отходить. Да, снова не удалось прорваться на Керченское шоссе, но сохранить панцеры – гораздо важнее. Если бросить их сейчас в безумную атаку, потеряем все. И с чем тогда наступать? Повторится та же история, что и в 1941-м под Дубно. А Клаус Небель очень этого не хотел…
Немецкие машины, пятясь, пошли назад, на исходные позиции. Под защиту родных Pak.38… Небель очень надеялся, что советские танкисты, увлеченные погоней, выскочат на его пушки, и тогда он с ними поквитается. Или, по крайней мере, сравняет счет по потерям.
Но подполковник Лебедев вовремя остановил рвущиеся в атаку экипажи, приказал вернуться: 50-мм немецкие орудия легко превратят его "шестидесятые" в груды металла. Немецкий штурм отбит, зачем же зря рисковать? Танки нам еще очень пригодятся…
Экипажи Т-60 нехотя повернули назад, но не все – два "шестидесятых" оказались подбиты. Остались на поле… Немного погодя отступили и оба "Ворошиловых" – задача выполнена, на шоссе уже пылает девять немецких машин. Великолепный результат! Пройти на Керчь теперь будет совсем непросто…
* * *
Вечером советские танкисты праздновали победу – пусть маленькую, но такую важную. Когда стемнело и стало ясно, что немцы больше не полезут, "именинники дня" собрались в дальнем конце совхозного сада. Поставили машины под деревья, а сами сели рядом. Два боевых экипажа – КВ-1 и КВ-9.
А до этого целый день стояли на шоссе и бдительно следили – не появятся ли немцы? Вдруг соберутся с силами, подтянут резервы – и по новой. Конечно, врезали мы им прилично, но…
Между делом помогли вытащить с поля боя подбитые Т-60 и Т-26 – как вчерашние, так и сегодняшние. Часть можно еще починить, а другие пойдут на запчасти. Сегодняшние безвозвратные потери – два Т-60: слишком шустро рванули вперед, выскочили и попали под немецкие противотанковые пушки. Молодые командиры, опьяненные успехом ("ага, бегут фрицы, драпают!"), вылетели с ходу на батарею Pak.38 и получили каждый по 50-мм болванке. Хватило, даже с избытком…
Похоронили ребят там же, где и вчерашних товарищей. В общей могиле, одной на всех. Написали на фанерке фамилии и звания, пальнули в вечернее небо из винтовок, и на этом все.
В большом каменном доме, бывшей совхозной управе, устроили временный лазарет. Два военфельдшера и военврач пытались, как могли, облегчить страдания обожженных, контуженных, изувеченных танкистов. На некоторых даже страшно было смотреть – черные, обугленные тела, кровавые маски вместо лиц… Но еще страшнее осознавать, что и ты завтра можешь стать таким же – кричащим обрубком, умоляющим о смерти. Чтобы не мучиться… Что поделать – война!
Вот и пили спирт, чтобы не думать. Из жестяных кружек, слегка разбавив его водой… Вечная память товарищам!
В качестве ужина опять была пшенка – новых припасов из тыла не подвезли. Да и вообще неясно было, что там, в тылу. Удалось ли отбиться, восстановили ли положение? Или немцы все-таки прорвались? Держится ли 302-я стрелковая или уже отошла, как и 276-я? Тогда, получается, мы здесь вообще одни… И главное – почему нет новых приказов из штаба армии?
Связи не было никакой – провода оборваны или перерезаны, рации (те немногие, что имелись) – разбиты. Послали конных нарочных, но ни один пока не вернулся. Полная неизвестность…
Но, что бы ни случилось, надо воевать дальше. А для этого следует быть сытым. А иначе откуда силы возьмутся? Вот и решили заправиться как следует. Сели все вокруг импровизированного стола – расстеленной на земле плащ-палатки, плеснули по кружкам спирта, выпили по первой. А затем сразу же – и по второй… За удачу, за товарища Сталина, ну, и за себя, конечно. Чтобы завтра опять всем ужинать вместе, без потерь. При этом дружно стучали ложками – вкусная получилась пшенная каша, наваристая! Да еще с кусочками мяса – кониной.
У артиллеристов шальным снарядом убило две лошади, вот и поделились – по-братски, отдали половину задней ноги. На десять голодных мужиков – не слишком много, но что делать…
Постепенно началась беседа. Астанинцы сначала стеснялись новых знакомых, но потом ничего, разговорились. Стали интересоваться, где кто воевал, на каком фронте, под чьим командованием…
Капитан Вальцев ответил: сначала, летом 1941-го, на Юго-Западном фронте, в составе 9-го мехкорпуса Рокоссовского, точнее – 20-й танковой дивизии полковника Катукова. Сражались под Радеховом, Бродами, Дубно и Ровно, отступали. Затем, уже осенью – на Ленинградском фронте, защищая родной город. Тоже было непросто – в октябре дрались под Синявино, пытались прорвать блокаду, а в декабре уже освобождали Тихвин, форсировали по льду Волхов… В общем, есть что вспомнить.
Как выяснилось, Астанин в июне – июле сорок первого воевал почти в тех же местах – под Луцком, служил в 40-й танковой дивизии 19-го мехкорпуса генерал-лейтенанта Фекленко. Разговор после этого стал сразу доверительнее, живее – все-таки сослуживцы! Одна армия – 5-я, и даже мехкорпуса дрались рядом, бок о бок. И по сути, с одним противником – 13-й и 14-й панцерными дивизиями генерала фон Клейста.
За боевое братство, само собой, выпили еще, потом – за победу, которая непременно будет за нами… После этого, когда все насытились и слегка расслабились, разговор перешел на более мирные темы – стали вспоминать родных, семьи.
Из атстанинцев женатым оказался лишь водитель-механик Федор Фролов – в деревне под Тамбовом его ждала верная супруга с тремя детками. Остальные все – холостые.
Одним жениться еще рано – самому Астанину, стрелку Ерошину и наводчику Смирнову, а башнер Ковальчук хоть и разменял четвертый десяток лет, но семьей так и не обзавелся. "Хочется, – делился он с друзьями, – еще пожить для себя, поездить, людей посмотреть, себя показать. И денег заработать! Профессия у меня хорошая, плотник, на стройках нужная. И денежная при этом. А затем выберу себе место по душе и осяду. Куплю избу, выберу жену – непременно хозяйственную, домовитую, обзаведусь скотиной, птицей…"
Правильная, в общем-то, позиция, сразу видно – мужик солидный, серьезный, не вертопрах какой-нибудь. Только на войне думать об избе и хозяйстве поздно – другие дела есть. А доживем ли до победы – неизвестно…
– А у нашего командира невеста имеется, – неожиданно сказал Костя Ерошин. – Здесь, в медсанбате служит…
– Да? Кто такая? – вежливо поинтересовался капитан Вальцев.
Ерошин кивнул на Астанина – пусть сам расскажет. Андрей покраснел, засмущался, но ответил:
– Невеста – это громко сказано, скорее, просто знакомая. Виделись несколько раз, говорили… Но ничего полка не решено. Точнее – она не решила…
– Зря ты время тянешь, лейтенант, – усмехнулся капитан Вальцев. – Если девушка хорошая – бери и не думай! А то охотников вон сколько…
И подмигнул, как бы говоря: "Не упусти своего счастья, дурачок, будешь мямлить, тянуть резину – вмиг отобьют!"
– Тут такое дело, – еще больше засмущался Андрей, – она очень строгая, серьезная, даже боязно иногда к ней подходить. С такими глупостями. К тому же – хирург, военврач третьего ранга…
Михаил Стрелков, до того молча куривший, приподнялся и спросил неожиданно севшим голосом:
– А как звать твою невесту-то?
– Верочка… Вера Александровна, то есть. Наши ее ангелом-спасителем зовут – многих с того света вытащила. Хирург от Бога, рука, говорят, очень легкая…
– А что у тебя с ней? – напряженно поинтересовался Стрелков.
– Ничего конкретного, – огорченно вздохнул Астанин, – так, одни разговоры. Я в 316-й медсанбат как-то завернул, наших проведать, вот и познакомились. Она мне сразу понравилась! И ей я, кажется… Но не уверен, она прямо ничего не сказала… Я же твердо решил – как получу капитана, так сразу ей предложение сделаю. Чтобы все было как положено.
– А почему не сейчас? – хрипло спросил Стрелков. – Чего время тянуть?
– Так я же пока старлей, – вздохнул Астанин, – а она – военврач третьего ранга. Выше по званию… А в семье должно быть наоборот! Или хотя бы на равных…
– А вдруг она две "шпалы" получит, что тогда? – чуть насмешливо произнес капитан Вальцев.
– Ничего, – нахмурился Андрей, – подожду еще чуть-чуть. Пока майором не стану. И она подождет, если, конечно, любит меня…
Разговор явно переставал ему нравиться, и Вальцев это заметил.
– Пойдем, поговорим! – толкнул он в бок Мишу Стрелкова. – Обсудим кое-что…
Тот неохотно поднялся. Отошли метров на сто, чтобы никто не слышал, встали у старого полуразрушенного сарая.
– Миша, – начал Вальцев, – я, конечно, понимаю, но…
– Я ее люблю! – с вызовом ответил Стрелков. – И она меня – точно. А не как этого…
Вальцев кивнул: