Но, подумав, Виктор Михайлович отложил выход на завтра – в темноте двигаться опасно. Лучше утром встанем пораньше и продолжим путь. До цели недалеко, за час-два, если все будет нормально, доберемся. Направление – на совхоз Арма-Эли.
* * *
Сталин подошел к окну, чуть отодвинул тяжелую штору, посмотрел на кремлевские соборы – на фоне весеннего неба они отливали яркой белизной. Да, в Москве уже вовсю бушует май, тепло, даже жарко.
Он не любил долго сидеть в кресле, предпочитал во время совещаний прохаживаться вдоль длинного стола. Это, во-первых, позволяло лучше сформулировать мысли, а во-вторых, заставляло присутствующих быть начеку – никто не знал, к кому он обратится в следующую минуту.
Сталин немного полюбовался на древние соборы, затем повернулся к маршалу Тимошенко – он как раз заканчивал доклад.
– …Таким образом, для нас совершенно ясно, что противник, сосредоточив в Харькове две полнокровные дивизии, готовится к вероятному наступлению в направлении Купянска, – Семен Константинович уверенно ткнул в карту, показывая, откуда и куда, по его мнению, будет наноситься удар немецких войск. – Необходимо сорвать его замысел, причем сейчас, пока подготовка еще не завершена. Для этого на Юго-Западном фронте сложились благоприятные условия – противник в районе Харькова не располагает достаточными силами, чтобы развернуть встречное наступление…
Маршал замолчал и посмотрел на Сталина: что скажет Верховный? Тот не спеша выбил трубку, положил на стол, затем обратился ко всем сразу:
– Есть ли другие мнения? Все согласны с товарищем Тимошенко в оценке ситуации?
Члены Военного совета ЮЗФ заерзали на своих местах. Возражений, разумеется, быть не могло – они же сами разрабатывали план операции под Харьковом! Прикидывали, оценивали, соображали. А затем просили маршала Тимошенко лично доложить Верховному: Семен Константинович пользуется заслуженным доверием, ни одного сражения не проиграл… Не выиграл, правда, тоже, но зато не опозорился, не был ни разу разгромлен. В отличие от некоторых…
Сталин, выслушав Тимошенко, вызвал в Кремль всех членов Военного совета ЮЗФ – обсудить. И вот теперь они должны убедить Верховного…
– Прошу, товарищи, высказывайтесь…
С места поднялся начальник штаба ЮЗФ генерал-лейтенант Баграмян.
– Разрешите, товарищ Сталин?
Тот кивнул.
– Считаю, – по-военному четко начал Баграмян, – что у нас есть все возможности нанести противнику поражение. Действия Юго-Западного фронта при активной поддержке Южного и Брянского позволят за три-четыре недели окружить и уничтожить 6-ю армию Паулюса. В результате мы прижмем основные силы группы армий "Юг" к Азовскому морю и уничтожим…
Сталин кивнул – хорошо, продолжайте. В это время в окно заглянул солнечный луч и осветил лицо вождя. Все вдруг заметили, как он постарел – кожа посерела, нос заострился, морщины сделались резче и глубже. Сказывалось небольшое недомогание, ежегодно беспокоящее его весной. Но желтые глаза по-прежнему смотрели цепко и внимательно…
– Для осуществления Харьковской операции, – продолжил Баграмян, – планируется нанести два удара: главный – южнее города и вспомогательный – севернее. После освобождения города войска произведут перегруппировку и ударят на Днепропетровск и Синельниково, чтобы лишить противника важнейших переправ и отрезать от крупнейшего железнодорожного узла. Тем самым создастся предпосылка к освобождению всего Донбасса. При быстром развитии наступления уже через три месяца можно окружить приазовскую группировку противника, и тогда войска Юго-Западного фронта выйдут к среднему течению реки Днепр, а Южного – к низовьям Буга. Это будет крупнейшее поражение германских войск после битвы под Москвой…
– Есть и еще одно чрезвычайно важное соображение, – поднялся со своего места член Военного совета Никита Хрущев. – Киев! Освободим к 7 ноября, как раз к 25-й годовщине Великого Октября. Это станет лучшим подарком для всего советского народа…
– Понимаю ваше желание снова оказаться в Киеве, – чуть усмехнулся Сталин, – знаю, как вы любите Украину, как переживаете, что значительная часть ее все еще находится под пятой у немцев. Но надо быть реалистом, учитывать объективные условия. Сможет ли товарищ Тимошенко одними только своими силами провести большую и сложную операцию?
– Нас поддержит Южный фронт, – горячо заговорил Хрущев, – он хоть и слабее нашего, но все же… А Брянский своими активными действиями не позволит немцам перекинуть резервы. Конечно, для уверенного разгрома противника хорошо бы получить дополнительно артиллерию и еще танки…
– У вас и так достаточно техники, – слегка поморщился Сталин. – На других фронтах она тоже нужна!
Хрущев хитро улыбнулся – запас карман не тянет!
– Сколько у вас танков? – обратился Верховный к генерал-лейтенанту Баграмяну.
– Чуть более 1100, – четко ответил тот.
– А у противника?
– По нашим данным, примерно четыреста. Это вместе со штурмовыми орудиями… К счастью, новых, длинноствольных Pz.IV с 75-мм пушками немного, а только они опасны для наших Т-34. Все остальные – слабее…
– Вот видите, – удовлетворенно сказал Сталин, – по танкам – почти трехкратный перевес! Хотя, конечно, артиллерию мы вам подбросим, тут я, пожалуй, соглашусь с товарищем Хрущевым…
– Мы освободим Киев, товарищ Сталин! – горячо произнес Никита Сергеевич. – Оправдаем высокое доверие, которое вы нам оказываете.
Члены Военного совета дружно закивали в поддержку этих слов.
– Хорошо, – согласился Сталин, – будем считать, вы меня убедили. Хотя, если честно, есть некоторые сомнения по поводу левого крыла фронта…
– Усилим за счет собственных резервов, – твердо пообещал Тимошенко.
Его поддержал Баграмян:
– Можно перебросить часть 57-й армии к Изюму, на стык с 9-й армией Южного фронта и, таким образом, создать левофланговую группировку. Она и отразит возможные контрудары противника.
Сталин подумал, повертел в руках погасшую трубку:
– Предлагаю считать Харьковскую операцию внутренним делом Юго-Западного направления. Раз говорите, что можете провести ее только своими силами… Правильно заметил товарищ Хрущев – к осени надо освободить бо́льшую часть Украины и прежде всего – Киев. Матерь городов русских. План операции я утверждаю, ваша задача – провести ее.
Сталин поднялся из-за стола, давая понять, что совещание кончилось. Члены Военного совета по одному потянулись в коридор…
Оперативная сводка Советского Информбюро за 7 мая 1942 года
Утреннее сообщение 7 мая
В течение ночи на 7 мая на фронте чего-либо существенного не произошло.
Вечернее сообщение 7 мая
В течение 7 мая на фронте ничего существенного не произошло.
За 6 мая уничтожено 7 немецких самолетов. Наши потери – 5 самолетов.
За 6 мая частями нашей авиации уничтожено или повреждено около 35 немецких автомашин с войсками и грузами, несколько полевых орудий, 12 минометов, 5 зенитно-пулеметных точек, разбит железнодорожный состав, рассеяно и частью уничтожено до роты пехоты противника.
Часть вторая
"Броневой, ударный батальон…"
Глава шестая
За ночь от дождя земля совсем размокла. Совсем недавно она была сухой и твердой как камень, а теперь превратилась в сплошное липкое месиво. Гусеницы вязли в нем, как в тесте, танки буксовали. Трудно было держать направление и вообще продвигаться вперед. Тем не менее приказ был получен – атаковать прорвавшегося противника. Значит, надо выполнять! Всей силой 56-й танковой бригады…
Основную ударную силу бригады составляли семь КВ-1. Помимо этого имелись двадцать Т-26 и столько же Т-60, но толку от них при столкновении с немецкими "троечками" и "четверочками" было мало…
"Двадцать шестой" – хороший танк, легкий, подвижный, развивает приличную скорость, давно освоен и испытан в боях, но… Против средних панцеров все же слабоват. Причем уступает не только Pz.III и Pz.IV (что понятно), но даже "чехам", Pz.38 (t).
А их в 22-й немецкой танковой дивизии было достаточно. Причем не только старых, довоенных, с которыми вермахт начал кампанию летом 1941 года, но уже новых, значительно модифицированных – с усиленной броней и увеличенным (до четырех человек) экипажем.
Разумеется, в немецкой дивизии были и другие легкие танки, "двоечки" и даже трофейные французские "гочкиссы", но с ними особых трудностей не предвиделось – считалось, что более слабый противник. Pz.II наши "двадцать шестые" били достаточно свободно: у них и пушка мощнее (45 мм против 20), и броня толще (15–20 против 14,5). Что же касается французских Н-39, то эти легкие машины хотя и обладали приличной защитой (до 45 мм), но уступали Т-26 по вооружению и маневренности. А это в бою – главное.
А вот "чехи" могли доставить немало хлопот. Хотя формально они и считались легкими, но на самом деле после модификации стали уже близко к средним, к "троечкам". А это серьезно. В самом деле: бронезащита – до 25 мм (у некоторых – даже до 50), пушка – 37 мм, два пулемета – 7,92 мм…
Поэтому командир 56-й бригады полковник Лебедев рассчитывал на свою основную ударную силу – КВ. Если они в решающий момент боя появятся на поле, то наверняка удастся остановить немцев, и вражеский прорыв будет ликвидирован. А там, глядишь, и наша артиллерия подтянется. И тогда точно отобьемся – она у нас хорошая, мощная…