- Постой, иодом прижгу… Ну вот, одевайся.
- Премного благодарен, товарищ доктор, - говорил Митька, одеваясь и затягивая ремень. - А то было всю спину стянуло.
- Скажи спасибо, что ко мне, а не в околоток зашел. Они бы тебя компрессами допекли, а то, глядишь, резать стали. Всю бы спину исполосовали. Знаю я их, живорезов. Им только нож в руки.
- Он купаться ладил, - сказал Климов.
- Ну и на здоровье. Вода теплая, а чирий-то с корнем выскочил. Ничего ему не станет.
Митька еще раз поблагодарил лекпома и ушел.
- Смотрите, Василий Прокопыч, каков герой, а? - сказал Кузьмич, глядя ему вслед. - Даже не крикнул. Что значит сильный человек…
Пройдя огородами, Митька вышел к высокому берегу большого пруда. Отсюда открывалась уходящая вдаль холмистая панорама с разбросанными по склонам белыми хатками, тополями и синевшей на горизонте неровной полосой леса. Внизу, отражая солнце и нависшие ивы, блестела вода. Весь далекий отсюда противоположный берег был покрыт загорелыми телами бойцов. Теплый ветер доносил оттуда веселые крики и хохот.
Митька спустился по косогору, быстро разделся за ивами и, выйдя к берегу, остановился, подставив сильное, словно выкованное из бронзы, мускулистое тело под ласкающие косые лучи горячего солнца. Потом, взмахнув руками, он разбежался, вниз головой кинулся в воду и, вынырнув, поплыл на середину пруда.
- Эй, эй! Куда плывешь? Здесь девушки купаются! - насмешливо крикнула Дуська. - Ну, ну, плыви, плыви, - миролюбиво закончила она, увидев, что Митька стал поспешно загребать в обратную сторону.
Он оглянулся и только теперь увидел черневшие за солнцем три головы. Впереди всех, шлепая ногами, как колесный пароход плицами, плыла Дуська. Ее со смехом догоняли Маринка и Сашенька.
Митьку вдруг охватил мальчишеский задор. Он усмехнулся собственной мысли и, набрав воздуху, глубоко нырнул.
- Куда это Митя девался? - спросила Маринка Сашеньку, оглядываясь на нее через плечо.
- Нырнул. А что?
- Почему же так долго? - встревожилась Маринка. - Может, судорога? Он кричать не будет. Он ведь такой… Что ж делать, девушки, а?
Дуська повернулась к ней и открыла было рот, собираясь, что-то сказать, как вдруг ее круглое лицо исказилось.
- Ой, мамыньки! - в ужасе закричала она. - Ой, кто-то меня за ногу схватил!.. Ой, девушки, держите меня! Ой, не могу, умираю! Ой, как он меня напугал… Тю, чорт, дурак! - напустилась она на Митьку, который, отплевывая воду, вынырнул подле нее. - Погоди, вот Сачкову скажу, он те всыпет. А что, если б я утопилась?
- А я на что? - сказал Митька, смеясь.
- Ну, Митя, зачем ты ее? - укоризненно сказала Маринка.
- Да я ж пошутил. Я ее только тихонько за пятку схватил… А ну, девушки, давайте - кто вперед к берегу, - предложил он, подплывая.
- Тогда нужно построиться, - сказала Сашенька. - Маринка, Дуся, давайте… А ну - раз, два… Пошли!
Они стайкой рванулись вперед.
Митька плыл перевалкой, до половины выбрасывая из воды смуглое тело. В несколько взмахов он обогнал плывущую впереди Сашеньку. Вскоре он почувствовал дно под ногами.
- Ну, ладно, Митя, ты выиграл! - закричала Маринка. - Давай уплывай отсюда. Нам одеваться надо. А потом приходи к нам. Мы здесь будем…
Девушки, осторожно ощупывая дно ногами, выходили на берег.
Отжимая мелкие, как роса, капельки, Сашенька провела руками по бедрам.
- Какая ты, Саша, складная, - сказала Маринка, с любовью глядя на подругу. - Ну, прямо как куколка. Вот, кажется, так бы взяла тебя, поставила на ладошку и понесла.
- Ну, положим, недалеко бы ты меня унесла, - усмехнулась Сашенька, ласково взглянув на Маринку. - Ты думаешь, во мне сколько? Во мне ведь четыре пуда.
Весело смеясь, они одевались.
- Беспокойное все-таки это дело - любовь, - говорила Маринка. - Вот Митя нырнул, а у меня уж сердце заныло, жалко стало. А вдруг, думаю, больше никогда-никогда не увижу… Да, слушай, Саша, когда мы были в Житомире, ты там видела большую скалу над рекой?
- Нет. А что?
- Мне одна старушка рассказывала. Давно это было, лет пятьсот. Возвратился из похода на турок какой-то пан Чапский. Заходит в дом тихонько, а его жена с любовником. Понимаешь, какое дело? Ну, тут он повернулся, сел на коня и айда. Выскакал на эту скалу, разогнался, раз - и в реку! Так вместе с конем и убился.
- Ну и чудак, - заметила Дуська. - Он бы сначала ей, шалаве, все глаза повыцарапал. Смотри-ка, мужик воюет, а она, гадюка, чем занимается…
- А что это сегодня Вихрова не видно? - спросила Маринка, садясь на траву.
- Бочкарев еще вчера послал его в какую-то деревню по делу. Они вместе с Ильвачевым поехали, - с некоторым беспокойством ответила Сашенька, присаживаясь подле нее. - Смотри, Митя идет, - показала она.
- А ну, граждане, как у вас и что у вас? - спросил Митька, подходя к ним и улыбаясь.
- У нас хорошо, - в тон ему сказала Маринка. - А у вас, видать, совсем весело?
- А как же нам не быть веселыми! Хм… Братишка письмо прислал. Пишет, что получил посылку и скоро в школу пойдет.
- А когда ты ему посылку посылал? - удивилась Маринка.
- Да я и не посылал никогда. Чего мне посылать? Это уж товарищу Бочкареву спасибо. И, смотрите, какой человек. Мне тогда Ильвачев говорил, что письмо, мол, - передал комиссару. Ну, думаю, забыл комиссар. Так нет ведь, не забыл! Как наших ребят отправляли на Кавказ за бурками, он с ними мешок муки послал, консервов, сахару. Вот каков он человек - и не обещал, а сделал.
- С нашим комиссаром не пропадешь, - заметила Сашенька.
- Ну вот, - сказал Митька. - А теперь есть неприятное сообщение.
- Что такое? - насторожилась Дуська.
- Кто знал Ваську-трубачонка из второй бригады?
- Ну, я знала, - сказала Маринка.
- Убили его вчера.
- Ой, мамыньки, жалость-то какая, ведь совсем еще мальчишка был! - вскрикнула Дуська.
- Что, маленький? - спросила Сашенька;
- Лет двенадцати… Как же его убили-то?
- В разведке… Лошадь его, Пуля, говорят, второй день не ест ничего, - стал рассказывать Митька. - У них между собой большая дружба была. Раз ехал с водопоя и пустил ее во весь карьер. А Пуля-то действительно пулей была. Как подхватила! А тут из подворотни собака. Она как шарахнется! Васька упал. Лежит, глаза закрыл, а сам думает, что теперь будет Пуля делать. Верно, шибко ушибся, но ничего, виду не показывает. Вдруг слышит: копыта застучали. Это, значит, кобыла вернулась. Подбегает и давай его носом толкать, а сама ржет, ржет, да так жалобно. Ну, Васька не выдержал и заплакал.
- А чего он заплакал-то? - удивилась Дуська.
- Как почему? Жаль стало кобылу, что она над ним так убивается.
- Значит, верно я слышала, что лошадям знакомы чувства радости, благодарности и любви, - тихо заметила Сашенька.
- А как же! - подхватил Митька. - Когда Харламова было убили, так конь никого чужого не допускал до него.
Они помолчали.
- И когда этой войне конец! - с сердцем проговорила Дуська. - Сколько народу побили!
- Теперь не долго ждать, - сказал Митька. - Да и в газете пишут, что скоро конец войне. - Он достал из кармана сложенную вчетверо газету. - Только уж шибко непонятно пишут некоторые наши товарищи. Как будто и русским языком, а не по-русски. Гляди, Саша, сколько я этих слов подчеркнул. Вот, к примеру, эрудиция, - прочел он. - Что это такое?
- Ерундиция - значит ерунда, - быстро - брякнула Дуська.
Митька с усмешкой посмотрел на нее:
- Ошибаетесь, Авдотья Семеновна. Это слово совершенно другое обозначает. Как твое мнение, Саша?
- Эрудиция - значит ученость, опыт. Например, говорят так: человек большой эрудиции, следовательно человек большой учености, опыта, - пояснила Сашенька.
- Так. Понятно, - сказал Митька.
Он вынул из кармана записную книжечку и что-то записал.
- Вот еще, - показал он, убирая книжечку в карман. - Эмансипация. А это что такое?
- Эмансипация?.. Постой, постой, - наморщив лоб, Сашенька задумалась. - Нет, сама не знаю, - просто сказала она.
- Ну вот, даже ты не знаешь, а все-таки образованная, - с досадой сказал Митька. - Как же такие статейки читать нашему брату?.. Ну, а вот теперь обратите внимание, другая статья. И совсем по-другому написана. Нет ни одного непонятного слова. Видно, умный человек писал… Слушайте:
"…Никогда не победят того народа, в котором рабочие и крестьяне в большинстве своем узнали, почувствовали и увидели, что они отстаивают свою Советскую власть - власть трудящихся…"
- И дальше все так ясно написано… А теперь тут смотри. Это уже другой товарищ пишет. Пре-ро-га-тива, - прочел Митька по слогам трудное слово. - Тю, чорт, язык сломаешь!.. Дальше - экономика. Ну, это я знаю, выучил, - Митька перевернул газету, поправил вихор и ткнул пальцем в отчеркнутое им место. - А теперь гляди: номинация, латериальный, эмпирический. Неужели все это нельзя по-русски сказать? А? Саша?
- Конечно, можно. Русский язык самый богатый.
- Так зачем же пишут так? Ведь мы же русские люди! Или вот еще я человека одного слушал, на станции выступал. Ну, ничего не поймешь! Сыпет такими словечками…
- Может, он сам не понимал, что говорил? - сказала Маринка.