- Консервы с полка привезли. Какие-сь чудные банки, не по-нашему на них писано. Я уж получил, - негромко проговорил он, искоса поглядывая, какое впечатление произведет на командира его сообщение.
- Добре. Смотри береги. Они нам еще в пути пригодятся, - сказал Ладыгин.
Он оглядел двор и вдруг увидел лежавшего на бревне большого сазана.
- Где рыбу взял? - с удивлением спросил он.
- Хлопцы принесли. Бреднем наловили.
- Вот это добре. Отдай хозяйке на завтрак.
Крутуха молча кивнул.
- Не перековать ли нам правую? - спросил он, когда Ладыгин подошел к жеребцу и с грубоватой нежностью потрепал его по упитанной шее.
Иван Ильич нагнулся, поднял у жеребца ногу и стал внимательно осматривать ковку. Мишка прижал уши, шаля, куснул Ладыгина зубами за плечо и, притворяясь рассерженным, грозно всхрапнул.
Иван Ильич выпрямился.
- Ты что ж это, а? Разве можно хозяина так? - Он с укоризненным видом покачал головой. - Фу, срам какой!
Увидав, что глаза хозяина, несмотря на гневно сдвинутые брови, смотрят с обычным мягким выражением, Мишка повел ушами, качнул мордой, словно улыбнулся. Он хорошо знал, что этот молчаливый, ласковый человек только притворяется сейчас сердитым и никогда не ударит. Жеребец доверчиво ткнулся жесткой губой в хозяйский карман и, получив кусок сахару, захрустел, помахивая коротким хвостом и медленно двигая надглазными ямками.
Ворота скрипнули. Держа подмышкой сундучок и шинель, во двор вошел высокий худой человек, в котором Иван Ильич узнал военкома первого эскадрона Ильвачева.
Не спеша ступая длинными ногами, Ильвачев подошел, к нему, поставил сундучок, положил сверху шинель и раздельно, словно отрубая слова, сказал:
- Здорово! К тебе назначен. Военкомом. - И, помолчав, добавил: - Во всех отношениях.
- Ну? Вот это добре! - искренне обрадовался Ладыгин.
Ему нравился этот уравновешенный, настойчивый человек.
Еще во время формирования в Туле их связала общая любовь к книгам. Иван Ильич знал, что Ильвачев до революции был наборщиком в типографии, где, работая по ночам, испортил зрение. Поэтому при чтении ему приходилось пользоваться очками. Очки он терпеть не мог, постоянно терял их и вообще относился к ним с крайним пренебрежением.
- Так поверишь, что назначен к тебе, или бумажку показать? - спрашивал Ильвачев, покачиваясь на своих длинных ногах.
Иван Ильич взглянул на его худое остроносое бритое лицо и усмехнулся.
- Так, значит, я заступил, - сказал Ильвачев. - Пусть мое барахло пока здесь постоит, я схожу за конем… Да, товарищ Ладыгин, комиссар ничего тебе не говорил насчет ликвидации неграмотности?
- Нет. А что?
- Приказано за время похода ликвидировать.
Иван Ильич в недоумении пожал плечами.
- Как же на походе ее ликвидировать? На дневках , что ли?
- Зачем на дневках! На дневках все равно не успеть. А я придумал. Смотри!
Ильвачев нагнулся, открыл сундучок и вынул из него пачку крупно нарезанного картона.
- Видишь? - он показал Ладыгину огромную букву.
- Ну, буква. А дальше? Как ты учить-то будешь?
- Очень просто. Всех неграмотных в голову эскадрона. Переднему бойцу букву на спину, а остальные - учи! Все равно делать нечего во всех отношениях.
- А ведь ловко! Ха-ха-ха-ха! - расхохотался Иван Ильич. - Молодец! Здорово придумал.
- Уж не знаю как, но комиссар одобрил, сказал, что Хрулеву доложит… У меня тут целых три комплекта. - Ильвачев хозяйски похлопал по пачке. - Всю ночь сидел, писал… Ну, ладно, я пошел. Пока. Да, имей в виду, Иван Ильич: комполка и комиссар ходят по эскадронам.
Ильвачев, размашисто ступая, пошел со двора.
- К нам, что ли, комиссар? - спросил Крутуха, кивнув вслед Ильвачеву.
- К нам. А что?
- Ребята его больно хвалят. Говорят, очень замечательный человек… Товарищ комэск, комполка идет! - сказал он настороженно.
Иван Ильич оглянулся.
По двору шли два человека: высокий, лет сорока, с подбритыми усами на крупном лице - командир полка Панкеев, и небольшого роста, но такой плечистый, что казался квадратным, - комиссар Бочкарев.
Иван Ильич пошел им навстречу.
- Ого! Силён, Ладыгин, уже рыбки успел подловить? - улыбаясь, сказал Панкеев, здороваясь с Ладыгиным и показывая на рыбу.
- Бойцы наловили, товарищ комполка, - сказал Иван Ильич.
Панкеев нагнулся и взял рыбу.
- Сильна машина! Фунтов на десять весу. Славная уха будет, - проговорил он, прикидывая сазана на руке.
- Ну, как дела? - спросил он, бросая рыбу и повертываясь к Ладыгину.
- Плохие дела, товарищ комполка.
- Что, старики остаются?
- Сегодня Назаров ушел.
Панкеев с сожалением покачал головой.
- Да, жаль… Комиссар вот говорит, что они с своей земли не хотят уходить. Побили, мол, Деникина, и с нас, значит, хватит… Жаль, хорошие ребята были…
- А ты с ним говорил? - спросил Бочкарев Ладыгина, пытливо глядя на него карими монгольского разреза глазами.
- Ну как же!
- А он что?
- Известно что - хозяйство, мол, поразрушено, поразбито.
Во дворе послышался шум шагов. К ним шел черный, как жук, приземистый человек средних лет в накинутой на плечи лохматой осетинской бурке. Это был командир третьего эскадрона Карпенко.
- Вы меня требовали, товарищ комполка? - спросил он, подойдя к Панкееву и глядя на него черными навыкате глазами.
Панкеев сердито взглянул на него.
- Требовал. Что такое опять у тебя случилось? Жители приходили, жаловались - забор, мол, поломали.
- Да ну их, товарищ комполка. Брешут! У них доску возьмешь, они кричат - заборы палят.
- Ты все же, паря, смотри, - строго сказал Бочкарев. - Читал последний приказ?
- Читал, - Карпенко, стараясь скрыть смущение, подкрутил черные усики.
- Ну вот. А раз читал, то смотри в оба. А не то - трибунал. Так-то.
Наступило неловкое молчание.
- Разрешите взойтить! - послышался от ворот сипловатый старческий голос.
Панкеев повернулся на голос. В открытых воротах стоял дежурный по полку командир взвода Захаров, пожилой, добрейшей души человек, прозванный бойцами папашей за то, что звал их сынками.
- Заходи. Чего тебе? - спросил Панкеев.
- Разрешите доложить, товарищ комполка. Прибыли красные офицера́. Три человека, - доложил Захаров, подойдя к командиру и придерживая руку у шлема.
- Сильно!.. Где они?
- А вон у штаба стоят, - показал Захаров.
Панкеев в сопровождении всех присутствующих, кроме Крутухи, который продолжал любовно укладывать банки с консервами в свои переметные сумы, пошел со двора.
На противоположной стороне улицы, у палисадника, окружавшего большой дом штаба полка, стояли Вихров, Дерпа и Тюрин.
Панкеев и все остальные молча оглядывали молодых командиров. На них были длинные щегольские кавалерийские шинели, туго стянутые желтыми до блеска боевыми ремнями, аккуратно сшитые фуражки и хромовые сапоги с блестящими шпорами. Тут же стояли их чемоданы в защитных чехлах.
- А ведь ничего себе ребята, - сказал! Ладыгин. - Видно, их там основательно жучили… Карпенко, ты себе будешь брать командиров?
- На чорта мне нужны эти фендрики! - отмахнулся Карпенко. - Ворон пугать? И не поймешь, что они такое. Не то старые офицера, не то чорт те что! Они ж в первом бою убегут. "Мама!" закричат.
- Значит, паря, не хочешь брать? - спросил Бочкарев, глядя на Карпенко со скрытой усмешкой.
- Прошу ослобонить, товарищ комиссар. Ну их! С ними, с корнетами, только наплачешься.
- Ну, как хочешь… А ты, Ладыгин?
- А мне дайте одного, - попросил Иван Ильич. - У меня первый взвод без командира.
- Так вы, значит, с Петроградских курсов? - говорил Иван Ильич, доброжелательно оглядывая Вихрова, который чем-то напомнил ему сына, погибшего в начале гражданской войны. - Что ж, хорошие курсы… Ну, а командовать вам приходилось?
Вихров сказал, что был старшим курсантом, а во время обороны Петрограда командовал взводом разведчиков.
- Вот это добре, - сказал Ладыгин. - Практика - великое дело… Так вот, товарищ Вихров, поимейте в виду, что наши ребята, конечно, не курсанты и с дисциплинкой у нас слабовато. Так что постарайтесь прибрать взвод к рукам.
Он вынул из кармана записную книжку, вырвал лист и стал писать записку.
- Ну что ж, заступайте на первый взвод, - продолжал он, свертывая записку и подавая ее Вихрову. - Помощником у вас будет взводный Сачков. Старый солдат. Он сейчас временно командует взводом. Передайте ему эту записку, примите взвод, а после приходите оба ко мне. Да поимейте в виду, что через два часа выступаем в Ростов… Крутуха! - позвал он ординарца. - Проводи товарища командира до Сачкова.
Вихров и Крутуха вышли на улицу. У соседних обсаженных тополями дворов чей-то простуженный голос кричал:
- Маринка, слышь! Передай врачу, чтоб подводу под сахар налаживали!
Ему, видимо, что-то ответили, потому что на этот раз голос закричал громко и сердито:
- Ну да, проспал! Это вы спать горазды! Давай скорей! Там уж, факт, дожидают!
Крутуха, по всей вероятности, узнал голос, потому что усмехнулся и покачал головой.
- Кто это кричит? - поинтересовался Вихров.
- Да лекпом наш, Кузьмич. Очень даже искусный человек…
Они вышли к крайнему порядку дворов.