- Хабанеева Юнесса. Солдатская дочь и мать двоих детей.
- А это - сестры Крынкины, - сказала Анна.
На лавке у стены рядышком сидели две очень похожие друг на друга женщины. Они были одинаково одеты и одинаково собирали слезы в зажатые в кулаках платочки.
- Глебов. Племянник, - представился коренастый мужчина в дорогом костюме, но почему-то в сапогах.
- Эх, скучно, братцы! - снова подал голос Лавкин. - Сообразить бы хоть на четверых. Я и сбегать могу.
- Не торопите события, - покровительственно улыбнулся профессор Сайко. - Вам же сказали: все в свое время.
- В свое время только краны текут. Утверждаю как сантехник, - Лавкин вздохнул. - Отсюда вопрос: время для нас или мы для времени?
- Видите ли, для пловца, плывущего по течению, вода не меняется, - принялся солидно разъяснять профессор. - А вот для тех, кто плывет против течения, она всегда новая. Если вы плывете вместе со временем, то становитесь рабом этого времени. Но если вы преодолеваете время, сражаетесь с ним, тогда каждый завоеванный вами час - это ваш час. Тогда вы из пассивного раба времени превращаетесь в его активного повелителя.
- Видать, образование у вас большое, - с уважением констатировал Глебов-племянник.
- А нам мыло прислали, - сказала вдруг одна из сестер Крынкиных. - Мама наша померла, и аккурат посылка прибыла. С мылом. Мы хотели хоть обмылочек навсегда сохранить. Да затерялся он где-то. Как в новую избу перебирались, так и затерялось тоё мыло.
- Вот какие люди были, - несмело добавила вторая сестра. - Война ведь, и голод, и смертушка. А они за всех думали. За всех болели. За все времена и за всех детишек, как вот правильно товарищ говорит.
Повисла пауза.
- Так как относительно преодоления времени, товарищ профессор и доктор наук? - усмехнулся Константин.
- Да, - вздохнул профессор. - Велика ты, Россия, и не объять тебя никаким самым современным умом. Нет ли у вас папиросы, товарищ капитан?
- У меня сигареты.
- Безразлично. Я неделю назад курить бросил.
- Так, может, не давать?
- Все равно закурю, - еще раз вздохнул профессор. - Не сейчас, так к вечеру. Когда, понимаете ли, сотрясение воздухов, а тут - посылка с мылом, так не то что закуришь, а и за рюмочкой потянешься.
- Это точно! - засмеялся Лавкин. - Это ты правильно выразил, товарищ профессор.
Распахнулась дверь, и вошел красивый грузин в форме летчика Аэрофлота.
- Здравствуйте. Кажется, я не ошибся?
- Здравствуйте, Тенгиз, - сказала Анна. - Знакомьтесь, друзья. Это Тенгиз Кодеридзе.
Следом за летчиком шофер такси уже вносил большие корзины с гвоздиками.
***
Колхозный сарай. Самогонка уже разлита по кружкам, хлеб и селедка поделены. Именинник Святкин уселся на почетное место. Глебов разжигал костер у входа в сарай.
- Там девочки прогуливаются, - сообщил Сайко входя. - Может, пригласим их, товарищ лейтенант?
- Какие еще девочки? - нахмурился Суслин.
- Санитарочки.
- Ну не знаю, - неуверенно протянул Игорь. - Ну попробуйте.
- Хабанерочка, изобрази, - сказал Сайко.
- Есть изобразить, - Хабанеев вскочил. - Абрек, помоги.
- Потому что грузин, да? - вдруг обиделся Кодеридзе. - Раз грузин, значит, девочки, да? Обидно, понимаешь.
- Да у тебя - усы! - загорячился Хабанеев. - Усы, понимаешь? Ты же мужчина, сразу видно.
- Это совсем другой разговор, друг. Это правильный разговор.
Хабанеев и Кодеридзе вышли из сарая.
Две девушки в военной форме прогуливались в длинных мартовских сумерках по окраине Ильинки.
- И зачем ты меня сюда затащила? - ворчала одна из них, но ворчала вполне добродушно.
- Там все время молоток стучит, - вздохнула вторая. - Стук, стук - гроб, гроб. Круглые сутки.
Из сумерек возникли фигуры Кодеридзе и Хабанеева. Девушки остановились, и первая сказала с досадой:
- Здрасте вам.
- Здравствуйте! - обрадованно воскликнул Хабанеев. - А мы - за вами.
- Куда это - за нами? - насторожилась вторая.
- Девушки, - Кодеридзе для вящей убедительности снял шапку и прижал ее к груди. - Дорогие девушки, нашему другу двадцать лет исполнилось сегодня. Ай, какой друг! Замечательный друг, девушки. Сделайте ему маленький подарок. Пожалуйста. Очень прошу.
- Очень, очень просим, - подтвердил Хабанеев и тоже снял шапку.
- Это в каком же смысле подарок? - сердито спросила первая.
- Девушки, только не уходите. Умоляю! - проникновенно зашептал Абрек. - Нам в бой скоро, а вы - такой подарок! Самый лучший подарок на день рождения!
- Рискнем? - спросила вторая. - Он же сейчас расплачется, ей-богу!
- За мной! - радостно закричал Хабанеев. - За мной, девочки!
И девушки пошли за ним. А Кодеридзе сказал обиженно:
- Мужчина не плачет. Мужчина огорчается.
- Именинник просит к столу, - провозгласил Мятников. Все стали рассаживаться, и тут скрипнула дверь. В сарай вошли обе девушки в сопровождении Хабанеева и Кодеридзе.
- Здравствуйте, - сказала первая. - С именинником вас. Взвод радостно зашумел:
- Здравствуйте, девочки!
- Проходите, проходите!..
- К нам, девушки!..
- Нет, к имениннику!..
Девушки шагнули в освещенный костром круг.
И младший лейтенант Суслин вскочил, опрокинув кружку. Он узнавал и не узнавал. Он верил и боялся верить. И смотрел во все глаза… на девушек, стоявших в отблесках костра.
- Кимка.. - прошептал он. И крикнул:
- Кимка, это ты?..
Стол в большой комнате был накрыт. Анна, сидевшая рядом с Константином, встала и, обождав, когда утихнет гул голосов, заговорила, очень волнуясь:
- Товарищи! Дорогие мои друзья. Сыны, дочери, родные наших дорогих. Ровно тридцать лет назад - ровно, день в день - здесь, в Ильинке, праздновали двадцатилетие одного человека. Сегодня ему было бы пятьдесят. Но он не дожил. Он погиб как герой. Погиб на следующий день.
У Анны перехватило дыхание. Все поднялись. Справившись с волнением, Анна продолжала:
- Но мы не будем сегодня горевать. Мы будем радоваться, что такой человек жил и прекрасно отдал свою жизнь. Мы будем пить за это. И за его сына, который сейчас здесь, вместе с нами. За капитана Константина Викторовича Святкина.
Константин задрожавшей рукой поставил рюмку на стол, молча обвел всех взгядом и вышел из комнаты.
Он стоял, прислонившись спиной к бревенчатой стене дома. На крыльцо вышла Анна.
- Вам нехорошо. Костя?
- Мне хорошо, Аня. Так хорошо мне не было никогда в жизни, - он помолчал. - У нас в детдоме день рождения праздновался один раз в году. Коллективно. Для всего детского дома. Я говорил вам, что плохо помню маму. Отца же я не знал совсем… И вот сегодня вы вернули его мне. Конкретного. Реального отца. Со своей жизнью. Со своим днем рождения. И со своей смертью…
Он замолчал. И Анна молчала тоже. Просто молчали и смотрели в густеющий мартовский сумрак.
И в этом сумраке мимо их дома вдруг неторопливо прошли двое очень молодых людей. Девушка и юноша в военной форме последнего года войны.
Игорь и Кима шли по вечерней улице Ильинки.
- Я искал тебя, Кимка.
- Не надо выдумывать, Игорь.
- Я хотел написать тебе, но не знал куда. Как ты оказалась на фронте?
- Так же, как ты.
- Но я мужчина.
- А я - женщина. Кому-то надо вас перевязывать и стирать ваши гимнастерки.
- Кимка, если бы ты знала, как я счастлив, что встретил тебя.
- Не надо, Игорь. Счастлив будет тот, кто переживет эту войну…
Кима Вилленстович и Игорь Суслин шли по улице деревни Ильинка. Артиллерия смолкла, было тихо. Только поскрипывал снег под ногами, да где-то с унылой ритмичностью стучал молоток.
- Кимка!
- Что?
- Ничего. Просто мне приятно повторять твое имя.
- Не надо выдумывать, Игорь.
- Я не выдумываю.
Кима остановилась. Посмотрела на Суслина, точно прикидывала, говорить или не говорить.
- Месяц назад погиб Боря Яценко.
- Борька?!.
- Сгорел в танке. Мне написала Катя.
- Борька сгорел… Первый из нашего класса.
- Третий, Игорек, - мягко поправила Кима. - Гриша Рубин и Володя Самохвалов погибли раньше. Боря - третий. Кто следующий?
- Я не знал, что они погибли, Кимка. Я потерял все адреса еще в училище и ни с кем не переписывался.
- Скоро мы останемся одни, - вздохнула Кима. - Одни девчонки. Мальчики, мальчики, что вы делаете с нами?
- Всех не убьют.
- Да, всех не убьют, - она помолчала. - Ты правда рад, что встретил меня?
- И ты еще спрашиваешь! Знаешь, сколько раз я признавался себе, что…
- Не надо, - Кима закрыла ему рот рукой. - Ничего не надо говорить. Говорить будем после войны, а сейчас… - Она зябко повела плечами. - Холодно. Зайдем ко мне, если хочешь.
Они стояли возле здания бывшей школы. Сквозь щели маскировки из окон пробивались узкие полоски света. И по-прежнему уныло стучал молоток.
- И чего он все время стучит?
- Это не для нас, - Кима вздохнула. - Здесь наш госпиталь. Надо девочкам сказать, что я пришла.
- Я подожду.
- Нет, пойдем вместе. Только тихонько, раненые спят. Они вошли в тускло освещенный школьный коридор, забитый ранеными.
- Жди здесь, - шепнула Кима.
И сразу же ушла. А Игорь остался ждать.
- Суслин?.. - удивленно спросил кто-то совсем рядом. - Игорь, это ты или мне кажется?
- Это я, - Игорь недоуменно оглядывался.
- Да здесь я, балда! Шагни влево и нагнись.
Игорь шагнул влево и присел: