- Иди-ка поешь все-таки, - позвал его Марко, доставая что-то из сумки.
Йоле ел с удовольствием, глядя на этого человека и думая о том, как ловко у него все получается: беседу повернет как захочет, и разнимет дерущихся, и уговорит принять угощение.
По их примеру крестьянин, что был помоложе, тоже полез в сумку и достал оттуда хлеб, сыр и бутылку ракии. Хлебнув из горлышка, вытер его ладонью и протянул бутылку Марко. Тот поднял бутылку вверх, сказал:
- Ну, ваше здоровье! - Выпив глоток, возвратил ее хозяину со словами: - Хорошая ракия!
- Из Гораджана, - похвастал крестьянин. - Зять мне принес зимой, когда вместе с этими вот проходили из Ябуки. - Некоторое время он ел молча, а потом, вдруг перейдя на шепот, пробормотал: - По правде говоря, не по душе мне, что он с ними. Дочка с двумя детишками осталась одна. Сам знаешь, что значит женщине одной остаться. Я уж не говорю обо всей работе, которая не для женских рук… Дом их стоит у самой дороги, а сколько солдат мимо проходит, нехорошо это!
Замолчав, он хлебнул из бутылки и снова предложил Марко. Тот отказался.
- Может, этого угостить? - спросил крестьянин.
- Угости. - Марко пожал плечами.
- Господин Сима! - позвал крестьянин. Сима, оглянувшись, уставился на него. - На-ка, хлебни немножко. Хорошая ракия!
- Благодарствую, не буду, - отрезал Сима и отвернулся к жерновам.
Перед тем как заснуть, Йоле вспоминал этот разговор и думал, что в этом человеке, крестьянине, угощавшем своей ракией, будто чего-то не хватает. "Вроде бы и неплохой, - рассуждал Йоле, - только трудно представить его партизаном, не то что Марко… Чем же не подходит? Ведь он же не четник!.. Ни то, ни другое - разве так может быть? - И вдруг ему пришла, кажется, верная мысль: - Это потому, что он слабохарактерный". Мальчик даже улыбнулся, довольный, что дошел до какого-то решения своим умом. Тут сон сморил Йоле, и он словно куда-то провалился.
Проснувщись, долго не мог сообразить, где он. Потом откуда-то донесся стук мельничных жерновов. Мальчик вскочил и выбежал наружу, испугавшись: вдруг Марко ушел, оставил его одного? Но Марко был здесь - хлопотал возле лошади.
- А, проснулся! - обрадовался тот, увидев мальчика. - Не хотелось тебя будить раньше времени.
- А зерно смололи? - спросил Йоле.
- Да, уже все готово. Пойдем, Йоле.
Стояло ясное прохладное утро. Йоле огляделся - вчерашних крестьян не было видно. Не показывался и Сима. Йоле сладко потянулся.
- Иди-ка умойся, - сказал Марко, направляясь к мельнице. - Нам пора.
Йоле побежал к реке. Опустил руку в бурлящую воду, и ее потянуло течение. "Ну и мощь! - восхитился он. - И меня бы так понесла…" Он быстро ополоснул лицо.
У мельницы стояли Марко и Сима.
- Спасибо тебе, - услышал мальчик голос Марко.
Сима ответил:
- Бога благодари.
Когда Йоле снова оглянулся, Симы уже не было.
Дорогой почти не разговаривали. Миновали одну за другой все мельницы, начали подниматься в гору. Вокруг раскинулись безводные пространства - в эту осеннюю пору листья и трава были засохшими, желтыми. "Как пустыня из отцовского рассказа", - невольно подумал Йоле.
Из задумчивости его вывел голос Марко.
- Погляди-ка, Йоле, вон там, на пересечении дорог, мы с тобой расстанемся. Мне направо, а ты пойдешь налево. Я отсыпал тебе немного пшеничной муки, пусть мать испечет вам оладушки… Что-то еще хотел тебе сказать… Ах, да… Слушай внимательно. Сдается мне, скоро здесь бои начнутся. Куда вы денетесь? - Он помолчал. - Да хорошего мало… А ты не жди, когда начнется заваруха, забирай мать и брата - и ко мне. - Марко положил мальчику руку на плечо и кивком указал на гору: - Видишь, вон там, наверху, за этой горой, мой дом. А вообще-то твоя мать знает, где наша деревня. - Он опять замолчал. Затем оглянулся, как бы проверяя, не подслушивает ли их кто, и тихо проговорил: - Я член комитета от нашей деревни, ясно? Подпольщик. Это как партизан в тылу врага…
Йоле не понимал, что такое "тыл", но зато сообразил, что Марко - партизан. Этого ему было достаточно.
- Матери передавай привет, - сказал Марко как-то смущенно и отвел взгляд в сторону. - Знаешь, я ведь когда-то за ней ухаживал. Но она выбрала твоего отца. Наверное, он был лучше. А я женился на другой, только вот детей нет…
Когда подошли к перекрестку дорог, Марко остановился.
- Ну, Йоле, попрощаемся здесь. Ты парень крепкий, думаю, донесешь свой мешок… И не забудь, что я тебе сказал, не жди, когда начнут стрелять… Ясно?
Йоле кивнул.
- Хороший ты паренек… Береги мать. - Марко нагнулся и поцеловал его в щеку, - И запомни все, о чем мы говорили! - С этими словами Марко повернулся и пошел.
Йоле долго стоял не двигаясь, глядя ему вслед. "Надо же - он ухаживал за моей мамой, - озорно засмеялся Йоле. - Значит, я мог бы быть его сыном, если бы она его выбрала… Интересно!"
Подойдя к лошади, Марко оглянулся и помахал рукой. Йоле тоже поднял руку и махнул в ответ, счастливый, будто приветствуя все доброе и честное, что всегда так трогает сердце.
Чужие девушки
Они пошли в лес собирать орехи, за ними увязались все деревенские ребятишки. Вот сбегают вниз, на равнину, точно птицы, щебечущие на разные голоса.
Лена шла грустная. Впереди виднелся пожелтевший лес. Она сказала Раде:
- Посмотри, как мрачно!
Малыш не понял, что такое "мрачно", но переспрашивать не стал.
- Знаешь, Раде, не люблю я осень. Больше всего мне лето нравится.
- Надо же, что выбрала! - засмеялся Влайко, обгоняя их. - Ведь летом полно оводов.
- Тебе-то какое дело?! - набросилась она на брата. - Сам ты овод!
- Я овод! - закричал он и побежал с раскинутыми в стороны руками. - Эй, берегись, ужалю, кого поймаю!
Ребята рванулись за ним, земля загудела от их топота. Позади остались лишь Раде с Леной да шагавший в сторонке Рыжий. Лена украдкой смотрела на него, но он этого не замечал. "Никогда он меня не полюбит", - с обидой думала девочка. Крикнуть бы ему что-нибудь, пусть даже грубое, злое, лишь бы обратить на себя его внимание. Но Рыжий шел, погруженный в свои мысли, махал прутиком то влево, то вправо, и Лена отказалась от своего намерения.
Топот ребячьих ног удалялся. Все скрылись в долине, а на взгорке, с противоположной стороны, появился пока только Йоле, прокричал что-то - победно, ликующе - и скрылся в зарослях орешника.
Подойдя к опушке, Лена, Раде и Рыжий услышали песню: "Мой любимый, ты, как лед, холодный…" Ребята остановились.
- Это, верно, девчата из Ясика, - предположил Раде.
Прибавили шагу. Догнав своих, увидели девушек, которые тоже собирали орехи.
Рыжий отстал, свернул направо и подошел к кусту орешника. Девичий голос слышался по ту сторону куста:
- Зима будет холодная, раз орехи такие уродились.
Голос был приятный. Рыжий раздвинул густые ветки. У куста, подняв руки, тянулась к гроздьям орехов совсем молоденькая девушка. "Какая красивая", - подумал Рыжий и непроизвольно потянулся к той же ветке.
- Да, пожалуй, холодная будет зима, - послышалось сзади. Рыжий оглянулся - из зарослей на него смотрела какая-то толстушка. Смеясь, она добавила: - А вот вам, девушки, и парни!
- Где, где? - зазвенели вокруг девичьи голоса.
Рыжий встретился взглядом с той, первой девушкой, и лицо его вспыхнуло.
- А вот они! - сказал Рыжий обрадованно: подошли Влайко и Йоле.
- Э-э, что это за парни!.. - презрительно воскликнула высокая худая девушка, выглянув из кустов. - Я думала, и правда парни, а тут одна мелочь пузатая…
Девушки захохотали.
- Чем же мы плохи? - серьезно спросил Влайко. - Рыжему пятнадцать лет, а мне и Йоле - по четырнадцать, - не моргнув глазом соврал он.
- Ух ты, какие взрослые, - поддела высокая, пригибая ветку орешника. - До чего мы, бедные, дожили, а? - бросила она через плечо.
Девчата вокруг снова рассмеялись. Высокая девушка обирала куст, не обращая на ребят никакого внимания. Она запела:
- Всех парней в округе этой я отдам за горсть орехов…
Ее подруги не переставая хихикали. Рыжий молчал смущенно. Один Влайко не сдавался:
- Чего смешного? Вы нас просто не знаете. Вот, например, Йоле. Его никто не может обогнать!
- Какой это Йоле? - лукаво поинтересовалась толстушка.
- Да вот он, - кивнул Влайко.
Йоле готов был сквозь землю провалиться. Но, как ни странно, уходить почему-то не спешил. Его забавляла болтовня Влайко. К тому же он заметил, как внимательно смотрит на него одна девушка, невысокая, тоненькая.
- Знаете, он этой зимой лису поймал, - продолжал Влайко. - Голыми руками!
Тут уж Йоле не выдержал. Он повернул назад, но прежде оглянулся на ту самую девушку. Ему показалось, что она не смеется.
- А вот этот твой товарищ, он чем славится? - ехидно спросила высокая.
- Да он лучше всех стреляет, - расхваливал Рыжего Влайко, не замечая подвоха. - Он птицу на лету может подстрелить.
- Смотри-ка! - проговорила высокая, то ли издеваясь, то ли всерьез удивляясь.
Рыжий взглянул на ту, первую, девушку - взгляд ее был полон нескрываемой симпатии. Она потянула на себя ветку, заслонив ею лицо.
- Ну а сам-то ты чем знаменит? - обратилась к Влайко толстуха.
- Я-то? - переспросил он. - Да вроде ничем.
Девушки дружно расхохотались. Рыжий вступился за него:
- Он лучше всех танцует. И больше всех знает всяких шуток…
По гроб жизни Влайко будет благодарен ему за это.
Приободрившись, Влайко предложил:
- Приходите вечером к нам на посиделки.
- А где это? - спросила маленькая девушка.