- Что-о? - возмутился Леша, и в голосе его была угроза - вот я сейчас расскажу и про твои прогулы, и как ты меня чуть дяденькой не заделала.
Галя поняла угрозу и сразу подобрела:
- Нормально с учебой, мама. Дневники выдадут в понедельник.
- То-то, - сказал Леша, давая понять - ладно, живи покуда, брат на тебя не накапает.
- Девочки, почему пол такой грязный? - с легким раздражением спросила мама.
- А я Машке не нанималась мыть, - огрызнулась Галя, Маша медленно повернулась к ней, посмотрела на нее в упор, но вместе с тем и не видя ее вовсе - ты пустое место - и, не разнимая губ, уронила:
- Но я тоже не нанималась ей мыть, - и медленно же отвернулась к телику.
- Ты на работу устроилась, Маша?
- Завтра. Это будет завтра, - ответила Маша на манер придурка, поющего по телику программу на завтра, и показала большими пальцами за спину.
- Маша, я в твои годы уже три года работала. Уже считалась специалистом.
Маша медленно подняла глаза к потолку и смиренно покачала головой - пойте ваши песни, мы их с удовольствием послушаем.
- Но это правда, Маша.
Мама (справка)
Да, это была правда Анна Владимировна Ляпунова из своих тридцати семи лет двадцать отработала кондитером в большой столовой на Васильевском острове. Почему так долго? А к ней там хорошо относятся. Ну и при продуктах человек. Иначе как на небольшую зарплату растить троих детей?
После смерти мужа два года ходила к Жоре с автопредприятия, но он, выпивши, отчаянно лупил ее. Пять лет назад встретилась с механиком-моряком Юрой, у него однокомнатная квартира в Ленинграде, и теперь жизнь Анны Владимировны как бы сезонная - когда Юра плавает, она живет дома, а когда Юра в отстое - у него. Разумеется, иной раз приезжает к детям - деньги привозит, продукты.
- А ты чего так долго не приезжала? - спросил Леша.
- Я болела, сынок. Неделю отвалялась, температура была под сорок. На работе у нас молодые телки, ну, вроде Маши, и им все время жарко. Я взмокну у печи, а тут сквозняки. Но это все, сынок. Больничный сдам и на расчет. Зовут в нашу "Волну". Думаю, оформят переводом. Есть у них совесть или нет?
Леша лежал, уткнувшись лицом в мамино плечо, руками обхватив маму за шею, и ему было так тепло и спокойно, что он на диванчике и заснул.
Да, это были дни счастья. Нетерпеливо ждал конца уроков, чтобы бежать домой. Даже делая уроки и не видя маму, он ощущал - она дома. Но счастье не бывает долгим.
Вечером вся семья смотрела телик. Вдруг раздался звонок. Маша пошла открывать дверь.
В прихожей мелькнула милицейская форма. И как же мама испугалась. Она вскочила с дивана, заметалась, хотела бежать в другую комнату, но тут узнала хозяйку формы - инспектор детской комнаты, шумно перевела дыхание и сразу успокоилась.
- Ну, напугали, Нина Анатольевна, - сказала она. А инспектор была очень красивая женщина - высокая, стройная, с румянцем на щеках. И форма ей шла - юбка там, сапоги хорошие.
- А почему я вас напугала?
- Ну, милиция не приходит вместе с нами передачу смотреть. Значит, что-то случилось.
- Да, случилось. Я хочу о Маше поговорить.
Мама усадила инспектора, даже чаю предложила, но та отказалась.
- Тут неприятное дело, Маша. Тобой заинтересовалась куратор из Ленинграда. Ты на работу устроилась?
Маша забилась в угол дивана, кротко сложила руки на коленях, и во взгляде ее было бескрайнее уважение.
- Завтра, Нина Анатольевна, вот честное слово. Уж вы поверьте мне, Нина Анатольевна, - затараторила Маша, чуть подсюсюкивая и изображая испуг, - ну, то есть она совсем еще ребенок.
- Значит, тобой заинтересовалась куратор из Ленинграда, и, если завтра ты не устроишься и не принесешь справку, будем оформлять в спецПТУ. А оттуда дорога одна, и ты это знаешь.
- Я знаю, Нина Анатольевна. Спасибо. Я устроюсь. Правда, правда, Нина Анатольевна, - все лепетала Маша.
Тут штука в том, что восемнадцать Маше исполнится через два месяца, вот она и сюсюкает перед красивой инспекторшей, чтоб та дала ей эти два месяца протянуть.
- Только не делай, как в прошлый раз. Устроишься, возьмешь справку, а на работу не выйдешь. Пойми, сейчас этот номер не пройдет - дело взято под контроль.
- Вот что с ней делать, Нина Анатольевна? Она же большая. Почему такая ленивая? - встревоженно спрашивала мама. - Что с ней делать? В кого она? Я работаю с пятнадцати лет. И на Доске почета висела. И грамоты всякие.
И Маша, видя, что ее детское лепетанье не прошло, подкатила глаза к потолку, мол, завела долгую пластинку, ну, играй-играй свое танго.
- Ну, не хочет она работать. Куда ни посылала, нигде не хочет. Вот ей бы продавцом устроиться, дефицитными тряпками торговать.
- Это правда, Маша? Может, мы поможем?
- Но ей же обязательно хочется работать в Гостином или Пассаже.
- А скажи, Маша, на что ты живешь? Ну, мама работает. Но есть еще брат и сестра. Тебе не стыдно бездельничать?
- Стыдно, ой как стыдно. Но братика и сестричку не объедаю, не бойтесь, - Маша говорила уже без детских ноток, у нее в голосе и легкая осиплость появилась.
- Вот, и я о том же. Весной тебя задержали у "Советской". Несовершеннолетняя со взрослым мужчиной.
- А я не нанималась дома сидеть. Имею право повеселиться.
- Вот, я смотрю, у тебя сережки.
- Да, сережки.
- Не железки, нет?
- Не железки.
- А откуда они у тебя? Ведь и пробы небось неплохой.
- Да уж неплохой.
- Так откуда они?
- Нашла, подарили, да какая разница? - начала заводиться Маша.
- Это называется антиобщественное поведение. И не забывайся!
- А вы меня за руку поймали? За ногу вы меня держали? И всё!
- Значит, если завтра…
- Ясно, Нина Анатольевна, ясно. Не повторяйте. Я запомнила.
Когда Нина Анатольевна ушла, Маша набросилась на маму:
- Ты как неродная. Та "ля-ля", а ты уши развесила. Да еще и подпеваешь.
- Бездельница! Ведешь себя как проститутка.
- А чего ты задергалась, когда ментура пришла? Думала, в окно сиганешь.
- Испугалась.
- А чего тебе пугаться? Обэхээс? Или банк грабанула? Или пырнула кого ножом? - издевалась Маша.
- Да, пырнула, - вдруг тихо сказала мама.
- Ой-ё-ёй!
- Да, ударила человека ножом, - тихо повторила мама.
- Врешь!
Но, вглядевшись в побледневшее потерянное лицо матери, поверила.
- Юру, что ли?
Мама молча кивнула.
- Ну и дела. То-то я смотрю, ты эти дни какая-то притруханная. И что теперь будет?
- А что теперь будет? Тюрьма будет, доченька.
Она упала на диван, дважды вздрогнула и разрыдалась. Галя, Леша и Маша стояли перед ней на коленях и, перепуганные, успокаивали ее.
Леше-то вообще казалось, что это все шутка, мама и сестра договорились испугать его и вот пугают. Ему даже и стыдно было: он совсем тупой, бревно бревном. Словно бы не его маму собираются забрать, а чужую тетку. Ну, совсем тупой.
А мама рывком села на диван, и что-то она бессмысленно искала, и вот нашла - схватила Лешу и прижалась лицом к его груди: "И что же я наделала, как ты будешь без меня, сыночек!.."
- Хватит! - крикнула Маша. - Да хватит же, - она даже ногами затопала.
Этот крик подействовал на маму, и она затихла.
- Поддатая была? - допрашивала Маша.
Мама кивнула. Она сейчас казалась старенькой девочкой с размазанной по лицу краской.
- А Юра?
Снова кивок.
- А нож чего хватала?
- Он очень меня обидел, доченька.
- Нож кухонный?
- Да. Был под рукой - и схватила.
- В грудь?
- Да.
- И где он?
- В больнице.
- В какой?
- Не знаю. Сама и вызвала скорую. Увезли, а куда, не знаю. Всё, деточки. Теперь только сидеть и ждать, когда заберут.
- А ты о Гальке подумала? - снова закричала Маша. - Ты о Лешке подумала? Я их теперь буду тянуть?
- Да уж не ты, - всхлипнула мама, промокая глаза платком.
- А кто, я тебя спрашиваю, кто?
- Да уж не ты.
То были несколько дней постоянного страха. Все понимали, что маму могут забрать в любой момент. Она даже на улицу не выходила: боялась, что за ней придут и возьмут прямо во дворе. Ну это же стыд.
Сестры стали тихими, даже не ссорились. Галя исправно ходила в школу и даже подолгу делала уроки. Маша утром отправлялась на поиски работы. Как-то она сказала, что в молочном магазине нужна фасовщица, вот туда она и думает прибиться.
Глава 4
Спаситель
Да, все эти дни на Лешу постоянно накатывал темный и холодный страх. Ну, все время что-то ныло и ныло, однако стоило ему представить, как приходит милиция, уводит маму, и он остается один, - и сразу накатывал этот темный и холодный страх. Ну, как если тебя во время сна бросят в черную и холодную воду.
При этом он как-то уж очень подробно видел приход милиции. Молоденький мильтон говорит: "А мы за вами, Анна Владимировна", мама затравленно смотрит по сторонам, вдруг она срывается с места, чтоб убежать, но молоденький мильтон этого только и ждет, и он ловко прихватывает руку мамы и заводит заученным движением за спину. "Попалась, птичка", - довольно говорит он.
И вот когда Леша видел эту сценку, все переворачивалось у него в груди, и накатывала такая тоска, что он готов был завыть.
А вот дядю Юру Леша как-то не очень жалел. Он был сейчас как бы посторонним человеком, и если Леша представлял его себе, то без подробностей. Вроде того, что лежит человек в больнице и лежит, и его не ножом ударили, а так, к примеру, он слегка загрипповал.