- Можно, - согласился легко.
Я подождала - он ничего не прибавил.
- Вы издеваетесь, - кивнула, понимая. - Странно, что вздумалось переплачивать вам. Вы бы согласились взяться и за меньшую сумму, лишь бы насладиться мучениями жертвы. Незабываемое удовольствие? А ведь вы не станете меня убивать. Неинтересно… Скорее всего…
Я поняла и испугалась по-настоящему. Что смерть? Миг, вспышка, и все, что мучило здесь, маяло, держало и отталкивало, больше не будет иметь значение. И перестанет мучить вопрос - что там, за той гранью, что поделила существа на призраков и живых, разделила живую душу и живое тело. Одно дело, когда жизнь в теле тяготит не меньше, чем жизнь без тела. Совсем другое, когда ты лишен возможности получить свободу от него, и становишься игрушкой в руках маньяка - марионеткой, рабом.
Я всегда подспудно боялась рабства, зависимости в любом проявлении, даже намек на нее нервировал меня не меньше фуг Баха и рэперских бурчаний. Да, мы все рабы - мнений, власти, социального статуса, государства. Рабы самих себя. Но при этом мы сохраняем иллюзию свободы, и, твердо веря в нее, можем не замечать давления, избегать уз и оков общественного мнения, религиозных учений, морального и процессуального кодекса. Его, давление, можно чуть-чуть облегчить, пусть не на деле - в голове, мечтах, и уже легче дышать и проще мириться. Но то, что мне уготовили, было иным - отвратительным в корне, подлым с любой точки зрения, с высоты любых норм.
Теперь мне многое стало ясно. Я не там искала, смотрела на происходящее не с той стороны. Меня не могли заказать - денег бы не хватило, но продать - легко. И не надо гадать - кто. Исключить можно лишь Лялю. Нет, еще Марусю. Дама благородных кровей сей мерзостью мараться не станет. Да и в бумажках любого цвета не нуждается.
Впрочем, Соня тоже не могла - в голову бы не пришло, не тем она у нее занята…
Нет, могла - голова у нее именно этим и занята - где взять денег.
Это что получается? Меня продали какому-то садисту как игрушку, подарок на Новый год?! И продали свои? Как удачно и удобно - Ляля в Питере, а других родственников у меня здесь больше нет, и никто не обратит внимания, если я вдруг исчезну. Сослуживцы? Позвонят, послушают гудки в трубке и забудут, уволив за прогул. Подруги?..
У кого-то праздник удастся. Этот. А вот следующий будет очень паршивым. Обещаю. Потому что я вычислю работорговца и обязательно вернусь за ответом.
Новое открытие все меняет, ставит на свои места все странности, случайности, нестыковки…
Теперь мне нужно срочно собраться, сосредоточиться, запомнить дорогу, приручить хозяина, изучив его, перевернуть с ног на голову все его желания, интересы, мечты и уйти - тихо, по-английски, не прощаясь. Через пулю не в моей - его голове. Крови от такой раны немного…
Еще один грех. Одним больше, одним меньше. Если Он есть на небесах - поймет и оправдает, а нет - и переживать не стоит.
Но каков киллер?! Мастер. Давит на самые больные места, как на клавиши органа, создавая нужный ему фон. И словно знает куда и как давить, чтоб было больнее, неожиданнее, чтоб не отпускало напряжение, и сдали нервы. Специально? Явно.
Но откуда он может знать? Вычислил?
Допустим, нетрудно узнать, какую музыку я люблю, а какую не переношу. Допустим, можно наобум с упрямством бросать: "ложь". Процент промаха максимально ничтожен - мы всегда врем, себе, другим - неважно. И даже когда говорим правду - не верим в нее, превращая в ложь.
Но как он мог узнать, что я могу упасть в обморок от вида крови? Это было так давно, что… Нет! Было. Поликлиника, анализ крови. Марыся?
Нет, не хочу думать на нее, как и на любого другого - тошно. И даже дышать нечем - в жар бросает.
- Не молчи, а то опять включу музыку!
- Не надо. - Я собрала себя по сиденью, подтянулась, села в нормальное положение. Стянула шапку с волос, незаметно вытирая выступившую испарину. - Вы сказали, что отпустите, если я пойму, кто меня заказал. Договор остается в силе?
- Скажи, а там посмотрим…
Ну, хоть что-то. Впрочем, выпускать из своих рук он меня, похоже, не собирается. Вырываться с боем? Силы неравны, можно потешить себя лишь мысленно. И настигший меня приступ слабости совсем некстати…
Господи, дай мне время! Только не такой финал, только не так!
- Полонская, - решилась я.
- Почему? - ни удивления, ни согласия в голосе. Понимай, как хочешь, думай, что хочешь.
- Тебе меня не заказали - тебе меня продали.
- Еще одна версия? С шейхом мне понравилась больше. А почему на "ты"?
- Мне кажется, я уже сроднилась с тобой. Вечность рядом.
- Третий час.
- Всего-то? Твои часы отстают, переведи стрелки на пару суток вперед.
- Хамишь?
- Да, я не Пьер Ришар.
- "Невезучие"?
- "Игрушка", - мой язык начал заплетаться. Слабость, будь она неладна. Как не вовремя, как некстати… Собственно, как всегда. Невезучая игрушка.
- Можешь поспать.
Какой добрый палач!
Далеко, однако, мы едем. В соседний округ? А, впрочем, мне уже все равно, я осталась там, на шоссе, и все еще лежу и жду небесных сопровождающих, которые отведут меня куда-нибудь, желательно, конечно, не в ад, с ним я уже знакома. Запаздывают небесные сущности, однако. Даже там, видимо, бывают пробки. Да-а, любой мир несовершенен…
Я закрыла глаза. Слабость все-таки одолела меня, раздавила. И уже зная, что противиться ей бесполезно, я отдалась ей.
Мой палач отклонил сиденье. Заботливый какой!..
ГЛАВА 3
Утро было ослепительным - снег. Я не поверила своим глазам, села, разглядывая за окнами машины зимний пейзаж. Ели, покрытые ватой, сугробы, дорога, которая коричнево-черной лентой убегала в заснеженную даль.
Мы стояли у придорожного кафе. На другой стороне шоссе, чуть дальше, виднелось здание автозаправки. Люди, машины - немного, но шанс есть…
Я покосилась на киллера. Он пил кофе из стаканчика, держа в руке небольшой термос, и смотрел на меня. При свете дня мужчина казался старше, но ничуть не симпатичнее или милее.
- Доброе утро, - буркнула я, завидуя стакану с горячей жидкостью в его руке. Мужчина кивнул. - Не угостите? - кивнула я на термос.
- Нет.
Ах, ну да, как же я забыла! Жертвам не положено питье, как и питание, заказчик не оплатил.
Мужчина вернул мое сиденье в нормальное положение и подал другой термос:
- Чай.
- Как любезно с вашей стороны. Спасибо, - порадовалась я, откручивая крышку.
- Вчера мы были на "ты".
- Я погорячилась. Извините.
Открыла крышку, убрала пробку и поморщилась - из термоса взвился дымок со странным запахом, горьковатым, отталкивающим.
- Чай на травах, - предупредил мужчина.
Я так и подумала - на ядовитых, судя по запаху. Нет, все-таки он садист.
- Пей, - приказал.
- Вообще-то я не люблю чай, - попыталась отказаться под благовидным предлогом. Во всяком случае, что я не пью кофе, он знать не может.
- Опять лжешь. Пей! - Он отобрал термос, налил в стакан темную, с бордовым оттенком, жидкость и подал мне.
К чему подобная настойчивость?
Я взяла стаканчик и осторожно поглядела в окно: у кафе стоят две машины. Полный мужчина с мобильником что-то говорит, поглядывая на трассу. У входа в кафе стоит черноволосый парнишка в белом переднике и курит со скучающим видом. На автозаправку, пыхтя, въезжает рефрижератор. Вопрос: успею ли я помахать присутствующим белым флагом, объявив о своей оккупации? Наверное - да…
- Не делай глупостей. - Мужчина проследил за моим взглядом и лениво глотнул кофе. - Ты мне и трупом сгодишься. У тебя какая группа крови? Резус?
Стакан в моей руке дрогнул, взгляд замер на равнодушном лице киллера.
Группа? Резус?
Редкие оба.
Меня замутило от догадки - органы! Им нужны мои органы!
Они мигом превратились в стекло и задребезжали, как посуда в шкафу во время землетрясения.
Я с трудом открыла дверцу машины и вывалилась наружу, зажимая рот рукой. Отбежала в сторону к кустам, соснам и рухнула на колени в снег. Спазмы желудка удалось заглушить снегом, заодно я умылась, соображая, что теперь делать? Уходить - однозначно. Но как?! Мой взгляд ушел в сторону кафе - там люди, там должен быть телефон.
Мой палач встал рядом, прислонившись к стволу сосны плечом, и, глотнув кофе, с хитрой усмешкой посмотрел на меня:
- А у Ляли твоей какая группа крови?
Аут! Меня бросило в жар и в дрожь.
Как бессловесная тварь, я смотрела на него и пыталась взять себя в руки. Лялька, Лялечка, девочка моя, солнышко… Чтобы она, как я сейчас, переживала ужас? Чтобы ее пустили на части, как скотину на вырезку, рубец, хвосты и копыта?! Лучше я сама умру сто, двести раз, медленно, быстро - неважно.
О побеге теперь не могло быть и речи.
- Лялю… не надо, пожалуйста, - я поднялась, дрожащей рукой опираясь на ствол. - Вы правы, я лгала - у меня совершенно здоровое сердце. Я очень здоровая женщина, я занималась спортом…
Лишь бы он поверил, лишь бы он не передумал насчет меня.
А стоять нет сил - слабость. Но показать ее - подставить мою девочку. Поэтому прочь! Никто не тронет Лялю, никто не причинит ей зла, пока я жива!
Лялька… Веселые конопушки, голубые смеющиеся глаза, непослушные рыжие кудряшки. Она такая худенькая, чахлая. Вечное ОРЗ, простуды. Сколько я намаялась, закаляя ее! Лыжи, обливание, бассейн, гимнастика. Оздоровительный центр, лето в сосновом бору. Она окрепла, стала меньше болеть. Выправилась.