- Тоже мимо, да? - вздохнула я, натурально огорчившись. - Тогда третья версия: где-нибудь в далекой и экономически теплой стране умирает миллиардер, племянник матери брата жены моего покойного отца.
- Холодно.
- Да?.. Тогда Зинка, - бросила наугад, лишь бы не молчать.
- Лед.
Оп-па! А ты, никак, знаешь, кто такая Зинка? Значит, следил за мной? А я не замечала… Точно, старая стала, пора на свалку органики - в морг.
- Тогда в меня влюбился шейх. Я не ответила взаимностью, потому как не ведала о его существовании, а он по скромности своей не проявился. В итоге - горячая восточная кровь ударила шейху в голову, и он решил меня зарезать как несостоявшуюся наложницу своего гарема.
- Пять за оригинальную версию.
- Лет?..
- Все?
- Извините. Если б вы мне хоть бы намекнули, в каком направлении искать…
- Думаешь, тебя это спасет?
- Нет, но, зная, умирать легче.
- А жить?
- В смысле? - нахмурилась я.
- Подумай, кому, когда и что плохого ты сделала? И вслух. Мне будет интересно послушать.
- Вы хотите, чтоб я вам рассказала то, чего не знаю?
- Да. У тебя прекрасная логическая система мышления, и мне интересно, как скоро ты путем анализа доберешься до истины.
- А приз за труды мне полагается?
- Что тебе полагается - ты в курсе. Кстати, почему не позвонила в милицию?
А зачем? Чтоб они усилили мою головную боль? Неужели я настолько похожа на идиотку? Да-а, нужно задуматься.
- Телефон у вас, - напомнила.
- Нет, он был с тобой. Ты позвонила дочери и подруге, а в милицию не стала. Не надеялась на доблестных милиционеров? Или… привыкла надеяться на себя?
- Вам действительно интересно?
- Нет, - усмехнулся он.
- Тогда зачем спрашивать?
- Для проверки. Сойдется мой ответ с твоим?
"Вряд ли", - подумала я, но вслух понятно выдала иное:
- Э-э-э, вы интересный мужчина.
- Нравлюсь?
- Очень.
- И с каждой минутой все больше, - хохотнул он.
- Вы удивительно прозорливы.
Мужчина промолчал. Мы выезжали прочь из города, но, к моему сожалению, в глухом северо-восточном направлении. Хватит ли у меня времени и сил очаровать своего палача настолько, что он передумает меня убивать?
Я посмотрела в окно - пригород. Огонечки окон и очертания строений на фоне почти черного неба далеко за пустырем. Не сегодня-завтра Господь смилуется и пошлет снег, а тот укроет усталую землю, подарив ей покой забвения почти на полгода. И мне уже виделись лохматые ели, заснувшие под шапками снега, сугробы по колено, стылый парок изо рта и веселый визг детворы, что катится по ледовой дорожке, спеша навстречу знаниям. Школа… Славное время и, к сожалению, как все хорошее - мимолетно и не понято в пору существования. Так всегда: нам нужно непременно с чем-то расстаться, чтоб понять ценность того, что имели.
Лялька…
В эту минуту я уже не видела темных полос леса по обеим сторонам дороги - я видела свою жизнь, такую же темную, такую же безликую и, возможно, не пустую, но ничем не проявившую своего потенциала.
Лялечка. Единственное пятнышко света, тепла и любви. Я отдала ей всю себя, по дням, по крохам разбитых иллюзий собирая утерянное и возлагая к ее постаменту. Не для благодарности или ответных проявлений любви. Для себя. Она спасла меня и тем отплатила сторицей, заранее, еще до того, как осознала себя кем-то. Она выдала мне кредит на жизнь, на право жить, и сколько я ни пыталась его погасить - не смогла.
Мне уже виделась ее красная шапочка с огромным бомбоном, звонкий смех, лыжня, вьющая петли меж сосен, и слепящий сверкающе-белый снег. Моей девочке было шесть, и она стояла на лыжах лучше, чем я. Она веселей смеялась, раскованней держалась, она не прятала за улыбку ложь, за ложь насмешку, за насмешку - ненависть, за ненависть - обиду. Она была открыта и чиста в своих делах, словах, взглядах. И пусть она всегда будет такой же - не согнется и не сломается. Пусть останется такой же яркой, честной и сильной. Пусть всегда смеется и никогда не плачет…
Кажется, я прощаюсь с ней. Мне искренне жаль, но где-то в глубине души я даже рада подобной развязке. Лучше сейчас, когда она в Питере. Лучше пока я прямо хожу, а не шаркаю ногами, или того хуже - не лежу прикованная к постели. Сейчас, пока не обременяю своим старческим маразмом, как цепями, ее жизнь и будущее. Пока помнит свою мать молодой, улыбающейся, сильной.
- Как сердце? - решил напомнить о себе мужчина.
- Не поверите: прошло.
- Не поверишь - верю! Сердце у тебя - как мотор у джипа.
- Вы врач или ясновидящий?
- В одном лице.
- В недурственном, нужно заметить.
- Пытаешься флиртовать? Не стоит… - усмехнулся.
Я бы назвала эту усмешку мстительной, но для мести нужно иметь личную антипатию и вескую причину, а ее я не видела. Хотя… мужчина напоминал мне человека из далекого-далека - глазами. Они единственные выдавали в нем человека жесткой профессии, который сумел сохранить какие-то принципы.
Глупо, конечно, звучит. Еще глупее верить в то, что думаешь. Но мне много лет. Намного больше, чем по паспорту. Мне - век, эпоха, ледниковый период, и я верю во все, в самый бредовый бред, и не верю в самую правдивую правду. И не могу ошибиться, даже когда сильно хочу: старость - не только маразм, старость - опыт, знания, избавление от иллюзий. Личность, обнаженная, как в юности, но уже не привлекающая своей наготой, а отталкивающая.
Наша старость - в умах, глазах, делах. И молодость - там же.
Тот, кто сидел рядом со мной, был подтянут, ухожен и крепок. Тридцать пять - максимум. А, может, на пару лет моложе, но не больше. По паспорту, по внешнему виду: гладкому лицу, эластичной коже.
Но глаза его были старыми, и в этом наш возраст был равен. Мы оба были мастодонтами, застывшими на разных берегах реки, и оба не видели переправы и не искали ее, потому что обоим было, в общем-то, плевать на нее, как давно было плевать на себя. Мы еще существовали, но уже не жили. В мертвом теле стучало мертвое сердце, мертвый ум рождал мертвые мысли. И мир вокруг нас был мертв - серые краски, унылые тона, бред туч, чушь вязнущих на зубах слов, труха земли под ногами.
- Сколько вам лет? - спросила я.
- Зачем тебе?
- У вас глаза… убитого человека.
- Ты психолог?
- Нет. Вообще-то, я реставратор, но реставрировать в нашей галерее тире музее нечего, и я выполняю работу дежурной по залу. Пью чай, читаю газеты и внимательно слежу, чтоб какой-нибудь очень юный любитель живописи не получил шедевром по лбу.
- Мы с тобой похожи. Ты спасаешь жизни, я их забираю.
Я покосилась на него:
- Оригинальная концепция. Последний заказ?
- Надеюсь.
- Тогда, может, не стоит далеко ехать? Остановите здесь, и час вашей свободы приблизится.
- Ты торопишься? - Кажется, я его заинтересовала. Любопытный субъект.
- Вы знаете ответ, он не отличается оригинальностью - нет.
- Тогда не станем множить банальности и пойдем другим путем - не будем торопиться.
- Вот как?… Мне нравится ваше предложение. Может, тогда пойдем еще дальше и поженимся? А что? Такого точно никто б не совершил. Потрясем общественность и друг друга. Серьезно.
- Сватаешься?
Голос, какой у него голос! Грубоватый, глуховатый. Напоминающий, назидающий.
- Предлагаю взаимовыгодную сделку. Вы молоды, профессия у вас… маетная. Устаете, а ровесницы вряд ли поймут, примут. А я готова молчать, верно ждать с задания…
- А ты можешь?
Пошли намеки? Он что, ревнует? Действительно следил?
- Могу, я почти декабристка. Буду варить вам борщи, приносить теплые тапочки и терпеливо выслушивать ваши жалобы на капризного заказчика и хлопотного клиента. На бессонные ночи, сбой прицела, тупой нож, гнилую удавку, отсутствие кирпича под рукой.
- У тебя скудная фантазия.
- Да, - вздохнула. - Я не совершенна. Но и вы, по чести сказать и без обид, - тоже.
- Поясни.
- Ошибку за ошибкой допускаете. Сначала промахнулись, потом ждали чего-то - то ли милиции на свою голову, то ли взвода обеспокоенных родственников и подруг. А дальше - больше. Вместо того, чтобы тихо-мирно довершить начатое, тащите меня Бог знает куда. А вдруг я начну вести себя как полоумная? Бесноваться, вопить, падать в обморок, звать на помощь?.. Допустим, вы поняли, что вам заказали не ту. Зачем тогда меня красть и везти в глушь? Я дала вам шанс мирно разойтись и даже что-нибудь прихватить в компенсацию за потраченное время и пулю. Нет? Заказали меня? Почему не убили сразу? Везете к заказчику на личную встречу, чтоб он удовлетворил свое чувство ненависти и лично плюнул мне в лицо, потом от души попинал и пустил пулю в голову? Это уже не заказное убийство, а обыкновенный садизм. Противно, извините…
- Еще претензии?
- Скорее размышления вслух.
- И часто этим занимаешься?
- От случая к случаю…
- Поэтому логика и подвела. А теперь попытайся найти ошибки в собственных умозаключениях. Одну подскажу: у нормального человека развито чувство самосохранения. Любая женщина на твоем месте звала бы на помощь, брыкалась, пыталась бежать, ты же лишь рассуждаешь на эту тему.
- Я полоумная?
- Выходит так. И навевает мысль, что ты не воспринимаешь ситуацию всерьез.
- Да. Меня не за что убивать. Я уверена, вы ошибаетесь.
- И надеешься, что я тебя отпущу, убедившись в твоей лояльности?
- А почему нет? Я ведь действительно не собираюсь обращаться в милицию, описывать вас…
- Почему?