В шесть утра, ежась от холода, мы бежали к железным умывальникам, в которых зачастую за ночь застывала вода, умывались, стуча зубами, получали завтрак (как правило, овощное рагу из погибшей моркови, капусты и свеклы) и, спешно облачая себя в кирзачи и ватники, садились в крытые грузовики, чтоб по дороге в поле перекусить позаимствованным в столовой хлебом.
Почти дотемна, кто лениво - лишь бы, лишь бы, кто бодро и быстро, принимались за работу. А ближе к ночи, казалось бы, выдохшиеся на колхозных полях организмы взбадривались и, прибыв в лагерь даже в умирающем состоянии, начинали спешно готовить себя к главной части студенческой жизни. Именно с началом вечера начиналась наша жизнь - дискотека до упада, попойки, смех, баловство…
Под утро - кто брел в свой барак, кто в чужой. Здесь пьяные от свободы - не то что от алкоголя, - вчерашние скромные девочки превращались в отменных стерв или синих чулков. И чем ближе был отъезд в город, тем меньше было тишины и пристойности. Девочки любили. Сегодня одного, завтра другого. На дружеских попойках лишались девственности порой самые скромные и морально устойчивые. Так случилось с Викой. Она по уши влюбилась с пьяных глаз в деревенского щеголя и, хватив для смелости еще пол-литра самогона, начала жизнь женщины.
Меня Бог миловал. Мне нравилось флиртовать, манить и обязывать, но терять себя я не спешила. Возможно, оттого, что хоть кавалеров и хватало, ни один из них не вызывал во мне трепетных чувств, а возможно, оттого, что я не опьянела, как остальные, от предоставленной нам свободы, потому что исходно чувствовала себя свободной. И привыкла решать, делать и отвечать за все свершенное сама. Мои родители были уникальными педагогами и не зажимали меня в рамки ежовых рукавиц, не диктовали обязанности, не множили долги. Их воспитание не прошло даром и неожиданным образом дало хорошие всходы - вдумчивость, привычку взвешивать каждый свой шаг, думать, прежде чем делать.
Я многому научилась в колхозе, многое узнала. В частности, то, что дружеские пьянки - дело хоть и святое, но не обязательное, и если не умеешь пить, то лучше и не браться. Сиди, смотри и изображай язвенника.
- Ну что, сестренки, за знакомство? - поднял кружку Евгений. - Будем!
Мужчины выпили. Вика несмело пригубила, поморщившись от странного запаха, которым отдавал самогон. Я поставила свою кружку на стол, надеясь, что никто не заметит, что я даже не глотнула.
- А Олеся нас не уважает. Не пьет, - выдал меня сержант.
- Hy-y, нехорошо, Олеся, как же так? - развел руками старлей, укоряя.
- Я не хочу, спасибо…
- И мы не хотим, но надо! За знакомство, за то, чтоб служба была легкой, - пододвинул мне злополучную кружку. - Нехорошо от коллектива отрываться.
Я знала, что нельзя давать слабину. Стоит один раз сказать: эх, была не была и лихо выпить, поддерживая компанию, как в опустевший стакан тут же плеснут еще, и второй раз отказать уже не представится возможным.
- Я не буду, - заявила твердо. - Извините.
Мне было трудно отказываться. Обида, которая появилась в глазах веселого лейтенанта, вызывала неуютное чувство то ли стыда, то ли сожаления. Не успела прибыть, а уже противопоставляла себя коллективу… Я понимала, что добром это не кончится. Конечно, я не думала, что наши новые знакомцы, те, с кем нам предстоит служить, задумали что-то плохое, но я знала, какая бываю, если выпью, и не хотела, чтоб они узнали секретаршу с этой стороны. Внешне я могу выглядеть сильной, несгибаемой, надежной, но стоит выпить, как из меня лезет наивное восхищение миром, сентенции, поэзия и обиды с обидками, чувства, переживания, которыми очень хочется поделиться, зачастую орошая слезами то грудь собутыльника, то полотенце в ванной комнате. Если в таком виде меня засечет кто-то из начальствующих особ - лететь мне сизым голубем в Союз за пьянство на службе.
От этой мысли меня бросило в дрожь:
- Нет.
- О-о, Олесе мы не понравились, - разочарованно протянул голубоглазый Голубкин.
- Опьянеть боишься и попасться на глаза начальства? - догадался Чендряков. - А ты лучше закусывай. Да и начальство само… в дымину!
- Свир неделю уже бухает не просыхая. Главное, чтоб Зарубин по части не шатался.
- Он мужик правильный.
- Не пьет и других за то гоняет.
- Кончай уши тереть девочкам, кого он гоняет?!
- Лопухов гоняет. Пи… прошу прощения, умственно отсталые из второго отделения. Обкурились, короче…
- Это которых на днях пригнали?
- Ну! "Афганка" ядреная, короче, крышу с двух косяков снесло наглухо…
- Чё ты городишь? - пихнул Чендрякова Левитин. На меня уставился умоляюще: - Выпей со мной, синеглазая, согрей душу.
- Гитару забыли!
- Я сейчас принесу, - угрожающе сказала Галина, застывшая у входа. Она обвела мутным спросонья взглядом присутствующих и вдруг широко улыбнулась. - Гуляете, бродяги? Без меня?
- Галочка! Да ни Боже мой! - поспешил разуверить ее Голубкин.
- Проходи, ласточка, садись. Сержант, сдвинь задницу! Освободи место женщине! - воскликнул Левитин.
Чендряков поморщился и вообще вылез из-за стола, пересел ко мне ближе.
- Куришь? - спросил тихо, достав пачку "Примы". Я поняла, что он предлагает мне выйти, и с радостью согласилась. Вика была занята тесным общением с Голубкиным, Галина, выпив кружку самогона за новеньких, потом за стареньких - погибших, хохотала над плоскими шутками Левитина.
Мы с Александром явно выпадали из компании. И выпали, тихо выскользнув в прохладу ночи. Сели у модуля на ящики. Саша протянул мне пачку, я отрицательно качнула головой:
- Не курю.
Он пожал плечами, закурил сам:
- Ты, правда, не пьешь, не куришь или поддерживаешь определенный образ?
- Это какой? - озадачилась я.
- Я так спросил, не обижайся.
- Я необидчивая.
- Фея, - улыбнулся парень. И я рассмеялась:
- Почему Фея?
- Ну, точно, Фея, смеешься звонко. Ну, блин, сестренка, привалило ж счастье, - качнул головой, с прищуром разглядывая меня. И было в его взгляде сомнение, снисходительность и толика удивления. - Ты сама-то откуда?
- Из Кургана.
- Точно?! Земеля, значит?..
- Это как?
Сашка рассмеялся легко и задорно, и хоть я понимала, что надо мной, и не понимала почему, все равно не могла на него обидеться - мысленно я уже причислила его к должности брата и единомышленника.
- "Земеля" - земляк. Землячка. Ты из Кургана - я из Сатки.
- Ничего себе земляки, - фыркнула я. - Мы пока сюда добирались, к нам в земляки весь Союз записался.
Парень усмехнулся, качнув головой.
- Тебе смешно? А я сначала, правда, верила. Один красиво так о нашем крае рассуждал и вдруг раз - Адмиралтейство откуда-то выехало… Ленинградец оказался!
Сашка рассмеялся, прислонившись спиной к стене, и уставился на меня, загадочно щуря глаз:
- Ты чего в Афган-то напросилась?
- Воевать.
- Тю!
- Нет, я, конечно, понимаю, что меня на боевые не пустят, но хоть чем-то вам помочь.
- Долг? - вздохнул.
- Ага. Я еще три года назад просилась. Послали. Домой.
- Но ты не сдалась.
- Конечно.
- Подождала и снова атаковала военкомат.
- Откуда знаешь?
- Я пророк, - хохотнул, закурил следующую сигарету.
- Ты не много куришь?
- Много.
- Легкие посадишь, - предупредила.
- А мне по… колено, короче. Подожди, пара обстрелов, пара месяцев здесь - и сама закуришь, и от самогонки не откажешься…
- Нет, - качнула головой, уверенная, что ничего подобного не будет.
- Я тоже был уверен - не буду, а в первом же бою потерял половину своих товарищей… Когда наши подошли, первое, что я попросил - сигарету. Второе - кружку первача.
Его голос стал глухим и жестким и насторожил меня, заставляя прислушаться, узнать больше:
- Страшно было?
- Страшно? - прищурился и вдруг хохотнул. - He-а. Это не страх, сестренка, это ядреная смесь из ужаса и ярости. И по… колено на все, потому что ни хрена не соображаешь: что видишь - в то и стреляешь. Один из соседнего взвода так своего положил.
- И такое бывает? - ужаснулась я.
- Здесь все бывает, - заверил Александр, откидывая окурок.
- Его под трибунал отправили?
- Ха!.. "Под трибунал". На заставу его отправили, а через месяц грузом-"двести" домой. Отслужил… Здесь такого дерьма на каждом шагу. Не знаешь, сколько проживешь, а ты - "легкие"… Фея-сказочница. Как тебя парень-то твой сюда отпустил? Я б веревками связал, запер бы, да не отпустил.
- Ты такой злой?
Саша хмыкнул:
- А парень твой добрый, да?
- Да нет у меня парня.
- Врешь!
- Честно. Были, но не серьезно как-то…
- Так ты за женихом сюда?
- Который раз слышу! Мне в Союзе женихов хватало!
- Ладно, не кричи - верю. Вот в это - верю. Поэтому и понять хочу, на… хрена ты сюда ломанулась?
- А у тебя девчонка есть? Невеста? - решила я сменить тему.
- Была. И даже проводила. Два письма написала. Агния Барто, блин!.. Месяц всего и ждала.
- Значит, не ту ты себе в невесты выбрал.
- Угу.
- Серьезно. Радуйся.
- Чему это? - покосился на меня как на ненормальную.
- Тому, что узнал, какая она, до того, как ваши отношения скрепились узами брака.
Сашка от души рассмеялся, хлопнув себя по колену:
- Ой, не могу! Ну, землячка!..
- Сашок, ты, что ли, ржешь? - раздался голос из темноты.
- Ну.
- Чё "ну", лошадь?! Кончай фестель! Весь батальон перебудишь.
- А ну иди сюда, я тебе сейчас колыбельную спою.