Нехотя поднимаю взгляд, скользя им по чужому кожаному рукаву, и тут же натыкаюсь на плутовское, в маске серьезности, выражение лица человека, смутно знакомого, с незажженной сигаретой во рту, полном блестящих искусственных зубов.
- Здравствуйте, Венечка! Спичками не богаты? Головка бо-бо? Сочувствую. Все мы в этом мире… как бы того… После вчерашнего. Меня Альбертиком величают.
Машинально беру чужую руку. Здороваюсь. Извлекаю из штанов раздавленный, сплющенный коробок. Протягиваю с тяжким вздохом.
- Сочувствую, сопереживаю, как говорят в преисподней. - Непрошеный собеседник старательно распрямляет покуроченные спички, будто гвозди разгибает. - Придется потерпеть. До открытия буфета. С меня - пиво.
- Откуда вам известно…
- Про пиво?
- Нет. Про имя… мое… Откуда?
- Вениамин Путятин? А вы мне газету вчера подарили. С автографом на вашем сочинении. В жанре фельетона. Ребят, которые в картишки балуются, - высмеяли… Назидательно. Со знанием дела. Наверняка сами в той компании картежной числились. А потом, когда вас обыграли, - обиделись. Угадал?
- Да откуда… черт возьми?!
- Опыт. Стаж. Сорок по триста шестьдесят пять, не считая премиальных, то бишь - високосных.
- Кто вы? Что вам нужно?
- Ох и не спрашивайте, Венечка! Кто я? Думаете - романтик? Землепроходец? Не доверяйте своему доброму сердцу и… близорукому зрению. Кстати, очки целы? Вчера вы в очках выступали. Кто я? Еду в Крым. Банально? Зато не скучно. А нужно мне от вас, Венечка, спичку серную.
- Мне кажется… Я почему-то считаю, будто видел вас где-то.
- Вчера, в ресторане. Мы даже целовались с вами, Венечка. Трояк за вас доплачивал официантке.
- Это почему же?! - вспыхиваю. - У меня что же… - судорожно шарю по всем закуткам одежды.
- Вот именно… - делает мужик этакий ехидный полупоклон, этакий книксен западноевропейский, в данной ситуации - похабный… И утешающе добавляет: - Э-э… С кем не бывает. Снимешь в Хабаре капусту с аккредитива…
"Та-а-к… Типчик на "ты" перешел. Пассажир. Надеется, что у меня аккредитив. Заблуждается типчик. Но где же тогда наличность? Триста рубликов десятками? Все, что мне отвалили в порту за месяц страданий. За месяц немыслимых прежде физических напряжений, труда фантастического, а для меня, тонконогого горожанина, просто невероятного труда. Допустим, сотню вчера распушил. В компании этого Альбертика. В прострации! Профинтил. Допустим. Но ведь не все же… до копейки?! Ладно. Для начала необходимо прикусить язык. Типчику знать о падении моих акций - необязательно".
В голове у меня что-то тихо… заплакало. Скорей всего - от сужения сосудов. Кожа на теле вздрогнула и, как вода на ветру, подернулась рябью. В мыслях стало погано, гадко. Гадко от себя, выкупавшегося в навозе вчерашней истерики, закончившейся гнусной пьянкой. В одно мгновение было все позабыто: любовь, Юлия, мать с отцом. Была бы за душой хотя бы вечность - она бы не позволила оскотиниться. А в результате не только без радости в сердце остался, но и без копейки в кармане. И что замечательно: никогда прежде со мной подобного "выпадения" из человеческого достоинства не приключалось. К чему бы это?
И тут я вспоминаю, что вчера, появившись на "Помяловском", первые несколько часов плавания держал в руках портфель, в котором находились кое-какие мелочи, принадлежавшие мне: плащ-болонья, рубаха серого цвета (черную, не требующую частой стирки, вот уже полгода не снимал с себя), электробритва, репортерский блокнот с неоконченным "последним" письмом к Юлии, томик стихов Марины Цветаевой, а также футляр с ненавистными очками от близорукости, которые применял в исключительно редких случаях - идя в кино или же ловя на удочку хариусов, и еще когда, тайно от всех, по ночам смотрел на звезды.
Портфель обнаружился тут же, на палубе. На расстоянии вытянутой руки. На скамье. С которой я столь стремительно приподнялся, увлажнив студеной росой брюки.
Безразличным, будничным движением пальцев пошарил я в глубинах портфеля, с притихшим сердцем поставил "багаж" на прежнее место.
- Что… увы? - довольно сердечно осведомился Альбертик, сосредоточенно рассматривая амурские мутно-зеленые волны.
- М-м-да-а… - только и смог произнести я в ответ.
- Из Хабаровска самолетом полетим? - без тени насмешки в голосе поинтересовалась темная личность.
- Постараюсь… - поспешно киваю мучителю.
- А я - поездом… - необычно ласково, с оттенком блаженства, почти соловьем пропел татуированный обладатель кожаного пиджака, пиджака, о котором мечтал я все эти два сахалинских года и который ежедневно ощупывал взглядом на редакционной планерке, обнаруживая фирменную вещь на монолитном торсе главного.
- Понимаете, Веня… люблю поездом! И вообще - по жизни колесиком. В тайге насидишься… На откорме комара. А этой весной… и вовсе к лешему в гости попал. Три недели хлеба не нюхал. Не говоря об остальном. Не паводок - всемирный потоп! Как говорят в пустыне Сахара. Золотишко собрался мыть на ручье. А ручей к утру возьми да и разлейся. Куда ни сунусь - мокро, жидко. Отрезало. Хотел комаров паутиной связывать и на таком вертолете в небо воздыматься. А что… Ежели миллион… Нет, скажем, миллиард кровососов объединить - подымут? Как думаешь, Венечка?
- Не знаю, - поджал я пересохшие озабоченные губы, не переставая копошиться в памяти: куда подевались денежки? - Вы что же, старатель? Золото вам доверяют искать?
- Ну не то чтобы золотишко в прямом смысле. Однако набегался. С лотком. Пробу брал, шлих. На пару с геологом. Разведчиком недр. Копнешь грунта в речке, в лотке промоешь. Результат, который в осадок выпадет, - в конверт завернешь. И - в рюкзак. Случалось и золотишко. У меня к нему тяга. И - чутье на него. Через это чутье, а также тягу в свое время пострадал крепко.
- И… сколько же его? В граммах? В среднем?
- Зачем же в граммах? В атомах да молекулах покамест. Так что невооруженным глазом и не отличишь.
Разговор на тему о благородном металле почему-то настораживал и даже пугал.
- Женаты? - решился я на вопрос, в те дни завершающий для меня любую тему.
Альбертик еще больше воодушевился, в глазах его добродушных набрякла отеческая хитреца. Он участливо посмотрел на меня, потом решительно произнес:
- Сергей Фомич! - и щедро протягивает руку, попробуй откажись. - Фамилия у меня химическая: Купоросов. Смешная, правда? Во всяком случае - "Альбертик" отменяется. Этот псевдоним на куриные мозги бульварных женщин рассчитан.
Не успел я как следует рукопожатие скрепить, а Купоросов уже в буфет тянет:
- О женском полюсе поговорим в более торжественной обстановке.
Пива в буфете не оказалось. Имелся березовый сок. И - минералка. Сергей Фомич не растерялся:
- Березовый? А почему не дубовый?
- Сам ты дубовый… - вяло защищалась буфетчица.
- Тогда выбираем минералку. Тоже ведь сок. Ну, скажем, каменноугольный. Или кварцевый. А что - звучит? По фужеру диабазового!
Минералка попалась древнейшего розлива, без признаков газа, без пузырей. И - ужасно соленая.
- А что? - смаковал Фомич напиток без тени отвращения. - Натуральный рассол. Годится!
Веселились таким образом недолго. Минеральная в глотку не лезла. И тогда, схватив бутылки с болотной водицей, Купоросов в акробатическом прыжке метнулся к буфетчице. Отбив перед ее стойкой чечетку, перешел с непроснувшейся женщиной на обольстительный шепот.
В дальнейшем сидели, оттаявшие, разговоры вели энергичные. Купоросов торжественно причесал поредевшие на макушке волосы. Ювелирным, заторможенным движением пальцев снял с расчески золотистый волосок, не без печали расстался с ним.
- Так на чем мы остановились, Венечка? Если не ошибаюсь - на разговоре о бабах? А?! Что?! Грубо? Сознаю. Только вот в чем загвоздка, Венечка… Не верю я… им!
- Кому это?
- Кому, кому… Не боись. Девушкам-бабушкам всего лишь. Любил, понятное дело… Еще как! И впредь - не зарекаюсь. Однако верить - отучили.
- Жено-не-на-вистник?! - проскандировал я, воодушевляясь, в надежде обрести хотя бы попутное, подорожное сочувствие.
- Ишь ты… энергичный какой! Нет, Венечка! Перебор получается… Убежден: женщина, после тайны происхождения Вселенной, - самое загадочное явление природы. А я - человек любознательный. Убежден: "не верю" и "не люблю" - две разные болезни. Как, скажем, инфаркт с инсультом. И повторяю: любить женщин не зарекался. Даже больше, имею твердые намерения отправиться в путешествие на юга на пару с… одной брюнеткой азиатского происхождения: глаза раскосые и зубы слегка шатаются - нехватка витаминов.