* * *
- Ну что, Андрюш, договорились? Ты мне поможешь овощи купить, а потом оставишь меня на рынке, ладно? Мы с девочками немного по лавкам и тряпкам пройдемся, - деловито сказала Вера, довольная тем, что в сумочке лежат сэкономленные от небогатого семейного бюджета деньги, которые можно было потратить на обновки.
- Валяйте, - ответил Андрей Васильевич, - только часа два, не больше. Жарко уж очень, испечетесь вы с девушками, да и мне за вами в обед ехать не больно охота.
Андрей Васильевич свернул на широкую прямую улицу, над которой в воздухе, как легкий туман, нависали тысячи мелких сиреневых цветков джакаранда. Пока Андрей Васильевич вертел головой по сторонам в поисках удобного места для парковки, начался привычный ритуал, который повторялся каждый раз по приезде на пятничный рынок. Со всех сторон к машине, шлепая сандалиями по асфальту, стали сбегаться кули-носильщики с плоскими плетеными корзинами, наперебой предлагая мадам свои услуги. Последним, запыхавшись, подбежал седой сгорбленный старик.
- Возьми этого деда, - показал Андрей Васильевич на старика, оттертого в сторонку бодрыми молодыми конкурентами.
- Да он еле тащится, Андрей!
- Ничего, должны же мы проявить христианские чувства к старому мусульманину. Эти орлы без работы не останутся. Вон их пожива - автобус с китайцами едет. На, отец, держи! - Андрей Васильевич отдал старику свои сумки. - Пойдем.
Как всегда, рынок произвел на Андрея Васильевича бодряще-ошеломляющее впечатление. Первым делом его и жену обдали две волны запаха, слева, со стороны куриного загона - тяжелая и противная, справа - от рыбных рядов - более острая и пикантная. Зажав одной рукой нос, другой рукой Андрей Васильевич вынул из кармана заранее приготовленную бумажку в пять рупий и незаметно от жены, не одобрявшей подачек, сунул ее сидевшему тут же, у рыбного ряда, своему знакомому нищему, одноногому афганцу, подорвавшемуся на мине у себя дома в провинции Логар.
Широкий майдан, на котором раскинулся рынок, был до отказа забит множеством людей, с трудом протискивавшихся между разноцветными грудами овощей и фруктов, разложенных на лотках или прямо на земле. Невзирая на толчею, по рынку, отчаянно сигналя, пробирались маленькие грузовички со свежим товаром. Народ, пыхтя и потея, нес с рынка сумки с овощами, тащил тяжеленные зеленые арбузы, связки живых кур, которые, свисая вниз головами, обреченно и тупо таращились в пробегавшую под ними землю.
К Андрею Васильевичу подскочил шустрый афганский юнец с холщовым мешком в одной руке и с весами в другой.
- Сэр, миндаль! Бери, сэр!
- Почем?
- Двести рупий кило.
- Сколько? Ты что, с ума сошел?
- Нет! - мотнул головой парень и гордо ткнул себя пальцем в грудь. - Я афганский моджахед!
- Ах, моджахед? - ехидно переспросил Андрей Васильевич. - Тогда тем более иди отсюда. Ступай, ступай!
Парень не отставал. Вновь преградив дорогу двинувшемуся было Андрею Васильевичу, он опять сообщил ему о своем моджахедском звании.
- Слушай, приятель! - разозлился Андрей Васильевич. - Иди на фиг! Я у тебя и за двадцать, не то что за двести, не куплю.
- О, Аллах! - тихо просипел дед-носильщик, придавленный стоявшей у него на голове корзиной с покупками и стиснутый с обеих сторон азартными покупателями.
- Вот именно, Аллах. Дай-ка сюда, папаша, а то еще загнешься! - сказал Андрей Васильевич и, несмотря на слабые протесты пакистанца, забрал у него две самые тяжелые сумки и потащил их и машине мимо сидевших рядком на земле афганцев, которые бодро продавали западным туристам советские военные сувениры - ремни, фляги, офицерские часы, компасы и прочее. Очень хорошо шли штык-ножи и воинские знаки различия. Какой-то обалдевший от жары или просто глупый американец ожесточенно торговался из-за мастерской поделки афганских умельцев, которую Андрей Васильевич прозвал "шлемом Александра Македонского", - советской солдатской каски с приклеенными по бокам позолоченными коровьими рогами и пристроенным сверху оловянным орлом с распростертыми крыльями. По наблюдениям Андрея Васильевича, поток этих и других "древностей", склепанных в ближайшей лавке за углом, не иссякал никогда, заполняя каждую пятницу тротуары вдоль рынка, как не уменьшалось и число дураков-иностранцев, желавших их приобрести.
Особый азарт вызывали плоские неровные кружочки с выбитыми на них неведомыми письменами и непонятными фигурками, которые торговцы выдавали за серебряные монеты эпохи Сасанидов и Кушанской империи. Посмотрев на покупателей, мусоливших с видом знатоков грязные, позеленевшие монетки в своих пальцах, Андрей Васильевич снисходительно ухмыльнулся. Не так давно один знакомый фальшивомонетчик в обмен на бутылку водки и торжественное обещание Андрея Васильевича не разглашать производственной тайны показал, как создаются эти раритеты нумизматики. Делались они так: мастер-афганец пристроил на специальной наковальне кусочек расплавленного белого металла, шлепнул по нему штампом, закрепленным на тяжелой свинцовой рукояти, перевернул кружочек и припечатал его другим штампом.
- Вот, сэр, и все, - гордо сказал мастер. - Когда он остынет, я положу его вместе с другими монетами в землю на некоторое время для придания древнего вида, а затем продам американцам.
Разгрузившись, Андрей Васильевич достал пачку сигарет и предложил одну старику.
- Покури, передохнем немного. Как дела-то?
- Плохо, сэр, - печально ответил пакистанец. - Совсем я старый стал, тяжело мне. Может быть, тебе сторож или уборщик на твоей вилле нужен? Возьми меня к себе, я буду хорошо работать!
- Откуда у меня вилла! Видел бы ты, в каком я курятнике живу. Ладно, вот тебе еще десять рупий за ударную работу, и всего доброго.
Андрей Васильевич сел в машину. "Куда же мне деваться? - подумал он. - Дома дети еще спят, а здесь торчать два часа тоже нет ни малейшего желания. В посольство, что ли, отправиться? Как раз на какое-нибудь поручение от посла нарвусь. Нет уж! Заеду-ка я к Рахмату, вот что".
Уже через минуту, проехав в другой конец улицы, Андрей Васильевич входил во двор большой, порядком запущенной виллы, в которой жил его приятель - дипломат Рахматулла из афганского посольства.
На звонок неверной походкой вышел сам хозяин. Его смуглое лицо имело ядовитый желто-зеленый оттенок, под запавшими покрасневшими глазами проступали темные круги. Обдавая Андрея Васильевича густым запахом перегара, Рахмат жестом пригласил его в дом.
"Со страшного похмела, видать", - сообразил Андрей Васильевич и спросил:
- Ты что-то плоховато сегодня выглядишь, Рахмат. Заболел? Может, я не вовремя?
- Нет, - с трудом выговорил Рахматулла. - В самый раз. Я тут вчера на радостях… того… сам видишь. Слушай, Андрей, давай понемножку, а? Не отказывайся, очень тебя прошу! Если я сейчас не выпью, то просто умру.
Андрей Васильевич, не желавший внезапной кончины своего друга и источника ценной информации, нехотя, но согласился.
- Что у тебя за радость-то? - спросил он, отхлебнув немного разбавленного рома и нацелившись вилкой на блюдо с сосисками, которые принесла жена Рахмата.
- Очень большая, Андрей. Мне вчера сообщили, что мой племянник, который в апреле попался моджахедам под Джелалабадом, отпущен ими на волю в обмен на их людей. - Рахмат, порозовевший от порции рома, стал говорить поувереннее, но все еще немного путался в трудных оборотах русской речи. - Этот мальчик, он мне все равно как сын. Я его… как это… воспитывал, да? Он рос сиротой, потому что его отец, то есть мой брат, умер в раннем детстве. Совсем молодой парень.
- Да, бедняга, - задумчиво сказал Андрей Васильевич, так и не понявший, кто же все-таки умер и о чьем раннем детстве идет речь. - А как он в плен-то попал?
- Он, понимаешь, сидел с отрядом в укрепленном посту, близко от города. Сначала все хорошо было. С местными моджахедами наши жили мирно, друг друга не трогали, торговали даже…
- Вот те раз! А как же война?
- А чему ты удивляешься, Андрей? - спросил Рахмат. - Жить надо, кушать надо и тем, и другим. Ведь так? Пост-то у самой границы с Пакистаном был - моджахеды оттуда и везли им рис, хлеб, керосин, даже цемент, из которого наши на посту бункер построили.
- Ну и ну! Век живи, век учись. Чем же ваши с ними расплачивались? Деньгами?
- И деньгами тоже, но в основном оружием и патронами, - пояснил Рахмат. - Короче, все были довольны, пока не прибыл командир от Хекматияра с целым отрядом головорезов и не велел на пост напасть. Что же делать? Послушались, куда денешься. Да, напали моджахеды на пост - наши стреляли, стреляли, а дело все хуже и хуже было. Они тогда из миномета несколько раз в сторону штаба своей дивизии выстрелили, чтобы дать знать о нападении…
- Здорово! - поразился Андрей Васильевич. - Ну и что, поняли их?
- Нет, - горестно сказал Рахматулла. - Пришлось им сдаться.
- Не расстраивайся. Слава Богу, что все хорошо кончилось, - утешил его Андрей Васильевич. - Говорят, что под Джелалабадом полная победа?
- Да, хорошенько же мы им дали, - приосанился Рахмат. - Моджахеды там тысяч двенадцать своих убитыми оставили.
- Неужели? - переспросил Андрей Васильевич, слышавший, что потери моджахедов не превышали трех тысяч.