Убедившись, что все его "гости" спят, хозяин взял висевший на стене запасной ключ, вышел в ограду, осторожно ступая, подошел к амбару. Зажав между колен винтовку, часовой спал, насвистывая носом, у ног его валялся пустой котелок, в котором хозяин приносил ему самогон.
Тихонько поднялся хозяин на крыльцо, открыв дверь, шепнул в темноту:
- Спишь?
- Нет, - так же тихо ответил пленник.
- Выходи.
Светало, утреннюю тишину будоражил петушиный хор, узенькая, светло-розовая заря на востоке ширилась, наливалась багрянцем. Во дворе, привязанные к колодам с недоеденным овсом, дремали расседланные кони, напротив, возле забора, рядком лежали седла.
Хозяин остановился, заговорил частым, жарким полушепотом, показывая рукой на коней:
- Выбирай любого, седлай скорее, а я тебе сейчас винтовку принесу, шинелю с погонами, за своего примут, проскочишь.
И, не слушая, что начал говорить ему пленник, хозяин рысцой побежал к дому, а красногвардеец принялся седлать высокого вороного коня. Он уже подтягивал последнюю подпругу, когда за околицей, с восточной стороны, хлопнул выстрел, второй, третий. Мишка вздрогнул, насторожился. В воротах с шинелью, винтовкой и шашкой в руках показался хозяин.
- Скорее, паря, скорее, - зачастил он, подбегая к Мишке, - надевай шинель-то!
- Поздно, хозяин, смотри, что делается.
Повсюду слышался все нарастающий шум: хлопанье дверей, людские голоса, слова команды, топот ног, по улице бешеным наметом промчался верховой. Стрельба за околицей усилилась, а оттуда, с восточной стороны, волной докатилось громовое "ура-а", размеренно захлопали залпы, злобным лаем залились пулеметы.
- Хоронись в баню, вон! - Хозяин сунул в руки Мишке винтовку с патронами и шашку. - Скорее, пока не увидели, коня-то я спрячу.
Опираясь на винтовку, Мишка скачками побежал к бане, а хозяин, закинув шинель на седло, завел вороного в сарай, наглухо закрыл за ним ворота и поспешил в дом.
"Гости" безмятежно спали, наполняя избу разноголосым храпом. Старик с трудом добудился верзилу, принялся расталкивать остальных.
- Что случилось? - потягиваясь, спросил верзила, он сел на скамью, и вдруг лицо его испуганно вытянулось.
- Стреляют! Где Былков-то?
- Убежал будить других, приказал всем…
- Тревога! Поднимайтесь! - заорал верзила и загрохотал сапогами к порогу, где кучей стояли в углу винтовки. Тут проснулись и остальные; сообразив, в чем дело, заметались по избе, сталкиваясь и мешая один другому. О Спирьке больше никто и не вспомнил, каждый думал о себе. Наконец все они повыскакивали из избы, в момент разобрали, оседлали коней и прямо из ограды наметом туда - к своим.
Часовой, проснувшись, первым делом открыл амбар, заскочив туда, невесть зачем выстрелил три раза и лишь тогда побежал к коню. Из ограды он убегал последним, яростно нахлестывая плетью сивого коня.
К восходу солнца, когда красные обошли семеновцев слева и открыли по ним фланговый огонь, у белых началось отступление. В окно горницы хозяин наблюдал из-за колоды, как по улицам села и за околицей во весь опор мчались семеновские конники, видел, как валились с седел убитые и кони без всадников бежали следом за отступающими. В одном из беглецов старик узнал даже своего постояльца, длинноногого верзилу; под ним, очевидно, убили коня, и он бежал пешком, ухватившись за хвост чужой лошади. Это было уже не отступление, а паническое бегство. Стрельба затихла, с ближней елани вдогонь отступающим, сверкая шашками, катилась лавина красных кавалеристов.
Красные не задержались в селе, погнали семеновцев дальше, в сторону железной дороги. И долго еще оттуда, но все реже и глуше доносились отзвуки ружейных залпов, пулеметной стрельбы.
А в это время Спирька Былков все еще крепко спал, не подозревая, что кончилось его золотое времечко и настала пора отвечать за все свои "подвиги".
Жизнь в доме входила в обычную колею; припозднившись по случаю боя, хозяйка торопливо затопила печь, побежала доить коров, отправлять их на пастбище. Хозяин сам принялся кипятить самовар.
Перепоясанный патронташами, при шашке, в доме появился Мишка. Опираясь на винтовку, он проковылял к столу, сел на скамью. Порозовевшее лицо Мишки сияло.
- Ну, хозяин, - заговорил он, прислонив винтовку к стене, - уж как и благодарить тебя, слов не нахожу. По гроб жизни не забуду, как ты меня спас от смерти.
- Э-э, чего там, не стоит. - Хозяин отбросил под лавку ичиг, которым раздувал самовар, повернулся к Мишке - У меня, братец мой, у самого сыновья-то у Лазо служат, в Красной гвардии.
- Во-от ка-ак.
- Двое, не слыхал там, Елгиных, Ефима и Александра?
- Слыхать-то слыхал, есть у нас Елгин во второй сотне. Теперь в полк попаду, разыщу его, расскажу, какой у него батька-то молодец.
За чаем старик Елгин рассказал Мишке о том, что старший сын его, Ефим, вернулся с фронта большевиком. Когда началась война с белыми, он во главе целого взвода красногвардейцев своего села ушел на фронт по призыву Сергея Лазо. Вместе с Ефимом ушел и второй сын, восемнадцатилетний Александр.
- Ну, этот, я так считаю, по глупости пошел. - Хозяин налил себе третий стакан, продолжал со вздохом - Трое их, эдаких-то, начитались книжек всяких да газет большевических и тайком от отцов, туда же, за большими. А Ефим, тот уж большевик всамделишный.
После завтрака Мишка заторопился.
- Спасибо тебе, хозяин, за все, а мне ехать пора, догонять своих.
- Что ты, что ты, мил человек, - замахал руками Елгин, - куда же ты на одной-то ноге, тебе и на коня-то не сесть. А потом, я и забыл сказать тебе, пленника-то куда девать теперь?
- Какого пленника?
- А этого, который тебя привел ко мне, зеленоглазый-то урядник.
- Да что ты говоришь! - воскликнул удивленный Мишка.
- Заоблавил я его ночесь, спит в кладовке, нализался самогонки-то до чертиков. Куда теперь его?
- Убить бы его, гада ползучего. - Мишка посуровел лицом, насупился. - Кабы попал под горячую руку, несдобровать бы бандюге. А теперь-то и сердце отошло, да и приказ у нас - эдаких субчиков живыми в штаб доставлять. Придется гнать его в полк.
- Обожди, не торопись, - старик жестом руки приказал Мишке сесть, потеребил бороду. - Надо обмозговать хорошенько, одного тебя как можно отпустить с больной ногой. Посиди-ка здесь да за урядником-то присматривай, а я схожу посоветуюсь кое с кем из наших, дадим тебе кого-нибудь в помощь.
Хозяин куда-то ушел. Мишка сходил в кладовку, посмотрел па спящего Спирьку, вернувшись в дом, тоже прилег на скамью, положив под голову шинель. Хозяйка, дородная, розовощекая женщина лет сорока пяти, управившись со скотиной, теперь прибиралась в доме.
- До чего же худой человек урядник-то энтот, - рассказывала она Мишке, подметая пол березовым веником, - все перевернул кверху дном: и на избу слазил, и в подполье все шашкой истыкал, все чегой-то искал, интихрист проклятый.
- Ничего, тетенька. Мы ему все это припомним.
- Ладом его, беспутного. Плетей бы ему всыпали, да побольше, чтоб и впредь закаялся грабежами займоваться.
В это время в село вступил новый кавалерийский отряд.
По улицам уже разъезжали конники, тарахтели телеги, слышались людские голоса и даже блеяние овец. Три конника заехали в ограду Елгина.
Мишка в момент опоясался патронташем, надел шашку, защелкал затвором винтовки, на недоуменный взгляд только что пришедшего хозяина буркнул:
- Чума их знает, кто они такие, сходи-ка узнай, что за люди. В случае чего… живой не дамся…
Хозяин вышел в ограду, где вновь прибывшие уже спешились, привязали коней к пряслу. Опасливо поглядывая на увешанных оружием незнакомцев, старик подошел к ним ближе, поздоровавшись, спросил!
- Вы кто же такие будете?
- Свои, - за всех отозвался горбоносый осетин в черной черкеске с газырями и барашковой, несмотря на жару, шапке-кубанке с алым верхом, - перви конни отряд товарища Пережогина.
- Та-а-ак, - гладя бороду, протянул хозяин, - значить, супротив белых воюете. Ну-к что ж, проходите в избу.
Двое, переглянувшись между собою и ничего не ответив старику, отправились куда-то на улицу; в дом, следом за хозяином, пошел один осетин, легко, неслышно ступая ногами, обутыми в кавказские сапоги - без каблуков и на мягкой подошве.
Едва поднялись на крыльцо, как в кладовке заворочался проснувшийся Спирька.
- Отворите! - стуча кулаками в дверь, орал он хриплым с перепою голосом. - Отворите… а то и дверь вышибу вместе с колодами.
Из дома, опираясь на винтовку, вышел Мишка. Увидев его, осетин мгновенно преобразился, чуть пригнулся, приняв боевую позу, правую руку кинул на рукоять кинжала.
- Свой это, свой, красногвардеец, - поспешил успокоить осетина хозяин, хлопая по плечу Мишку, - он тут пленного караулит, семеновца, понял? Вот он, полюбуйся!
Хозяин выдернул из пробоя железную затычку, и на пороге кладовки появился заспанный, всклокоченный Спирька.
При виде человека в погонах, с урядницкими нашивками осетин изумленно вскинул бровями и вдруг, сорвав с плеча карабин, завопил визгливым голосом:
- Бели! Сименова! Кончать надо, стрелять будем!
- Но, но, ты, стрелок! - прикрикнул на него Мишка, загораживая собою Спирьку. - Я тебе дам стрелять, попробуй только, вместе с ним поволоку в штаб!
- Зачим штаб, не надо штаб! - сыпал скороговоркой осетин, размахивая карабином и хищно ощерив клыкастые, кипенно-белые зубы. - На двор тащим, резать будим, секим башка будим!