Опять вставал.
Мысли мои были безумны.
Но даже в этом безумии я понимал, что запах исчезает. И когда-нибудь он все же исчезнет. Навсегда.
Исчезнет, исчезнет, исчезнет…
Что мне делать? Я метался по комнате, как зверь, запертый в клетке.
Я понимал, что мне надо выйти и продолжить ее поиск.
И в то же время я понимал, что если выйду, то запах ее может исчезнуть… Исчезнуть очень быстро, буквально через несколько часов.
Или минут.
Или секунд.
Или моментально. В один миг.
И тогда я не найду ее никогда.
И тогда я потеряю ее навсегда.
У меня исчезнет сама возможность опознать ее.
От этих мыслей я стал близок к самоубийству.
И когда я уже решил, что все, надо умирать, умирать вместе с ее запахом, в дверь позвонили.
Я дошел, спотыкаясь, до двери.
Посмотрел в глазок.
Там стояла женщина.
Я резко распахнул дверь.
Она.
Это была она.
– Ты? – спросил я ее.
– Я. Я пришла за своим запахом.
– Проходи, – хитро сказал ей я.
А сам подумал: "Нет, дорогая, я тебе не отдам твой запах. Он останется со мной".
Она прошла.
Но почему-то сразу на кухню.
Я увидел, как она подошла к газовой вытяжке и стала ее прочищать.
– А, – взбесился я, – ты хочешь похитить мой, твой, наш запах. Нет, не выйдет.
Кухонный нож был под рукой. Один взмах и она, вскрикнув, упала на пол.
– Все, – облегченно вздохнул я. – Теперь я навсегда оставлю ее запах с собой.
Я приложил ухо к ее сердцу. Оно не билось.
"Жалко, – подумал я. – Но ничего, запах-то ее не умер".
И, бережно подняв на руки, я отнес ее из кухни в постель.
Положил тело на кровать и осторожно накрыл простыней, на которой она лежала еще в ту нашу ночь.
Теперь мы спали вместе.
Я наслаждался ее запахом.
Через два дня мне опять позвонили в дверь.
Я подошел к двери и посмотрел в глазок.
Там опять стояла женщина.
Я распахнул дверь. У порога стояла она.
Она протянула мне бумажку со словами:
– Я пришла за моим запахом. Вот документ, что этот запах мой. Он принадлежит мне. Распишись, что ты предупрежден об этом.
– Заходи, – хитро сказал я. – Я только сейчас ручку возьму.
Шмыгнул на кухню, но там взял не ручку, а нож. Ножом снизу ударил ее в живот. Она закричала:
– Отдай мой запах!
Я ударил ее еще раз.
Она упала. Я закрыл входную дверь. Постоял немного и наклонился послушать, дышит она или нет. Она уже не дышала.
"Хм, – подумал я. – Почему же их две?"
"Ну две, так две", – решил я. И отнес ее тоже на кровать. Хотя сам подумал: "Если так и дальше пойдет, то скоро места на кровати не хватит".
Но зато запаха стало больше.
Потом еще больше.
И дошло до того, что меня от него уже тошнило, и я решил им поделиться с соседями и прохожими.
Открыл форточки и даже входную дверь.
Когда сосед Пал Палыч спросил меня:
– Чем это у тебя из квартиры пахнет?
Я ему ответил:
– Это пахнет моими любимыми девушками. Заходи, понюхай.
– Да нет, – ответил он. – Как-нибудь в другой раз.
И заспешил куда-то.
Потом пришли люди и в форме, и в штатском, и даже в белых халатах, говорили о каких-то пропавших женщинах с почты и из горгаза. И зачем-то хотели забрать моих девушек и мой, их, наш запах.
Я не давал.
Но со мной поступили грубо.
Отобрали нож.
Потом меня связали и, запихав в машину, увезли куда-то.
И теперь меня держат связанным какой-то длинной рубашкой.
Издеваются надо мной. Бьют.
Напускают на меня разных чужих запахов, от которых мне становится плохо.
А так хочется, чтобы было хорошо. Как тогда, в тот миг нашего знакомства.
Ивана
Быть потомком гения и приятно, и тяжело.
С одной стороны, раз ты потомок, значит и в тебе есть что-то гениальное.
Это приятно.
А с другой стороны, все смотрят на тебя и ничего гениального в тебе не видят.
Это тяжело.
Когда я, потомок Федора Михайловича Достоевского, познакомился с этой девочкой, мне уже шел шестой десяток. Я был женат, причем единожды, у меня была дочь, внук и два инфаркта.
Эта девочка приехала ко мне в Томск из Сочи со странным именем и желанием.
Звали ее Ивана (ударение на первой букве), а хотела она ни много ни мало, родить от меня ребенка – потомка Достоевского. Не важно кого, мальчика или девочку. Главное, родить от меня.
Она откуда-то узнала мой телефонный номер, позвонила мне прямо с вокзала, представилась, сказала кто она, сколько ей лет и попросила о встрече, заинтриговав меня каким-то важным сообщением с глазу на глаз.
И, хотя я уже давно не живу приключениями, меня этот звонок заинтриговал. Тем более в молодости я бывал в Сочи, а тут еще по телевидению то и дело идут сериалы о внебрачных детях.
Ну как тут не пойти. Я и пошел.
В нашем городе еще было прохладно, и люди были одеты тепло. Поэтому эта милая полураздетая девочка с южным загаром была очень заметна в серых стенах железнодорожного вокзала.
Даже очень заметна.
А она вела себя естественно, непринужденно и свободно, не замечая любопытных взглядов.
И я ее сразу узнал.
А она меня нет.
Я даже немного заробел подходить к ней. И даже решил уйти. Но она, видимо почувствовав это мое желание, прямо впилась в меня своими глазами.
Сколько в них было энергии.
И я к ней подошел и представился.
Она тут же выложила мне зачем приехала, что знает, что я женат и что у меня есть внук. Но она не может ждать так долго, пока внук вырастет (ему было полтора года). Мир нуждается в новом гении, и мы обязаны…
В общем, я, не ожидая такого напора, растерялся. Грешным делом подумал, что она предложит прямо здесь, сейчас сотворить нового гения.
И не знаю, как развивались бы события, но мне, видимо от этих предположений, сделалось плохо. Переволновался. Больное сердце.
Очевидно, я так побледнел и так судорожно стал шарить по карманам в поисках валидола, что не только она, но и люди на вокзале испугались и вызвали "скорую помощь".
Так я оказался в больнице.
И, конечно, Ивана поехала со мной. Потом примчались жена с дочерью и очень удивились, увидев у моей больничной койки юную загорелую девушку.
Мне не пришлось ничего объяснять. Все объяснила Ивана со слезами раскаяния и упреками в своей беспечности.
И в этом она была настолько чиста, что обид не возникло. Оставив меня под капельницей, мои женщины вместе с Иваной уехали к нам домой.
Вся моя семья приняла Ивану и полюбила. Да ее и нельзя было не полюбить.
Родилась она в Сочи.
Отца не помнит. Ей говорили, что отец ее сербский моряк. От него и это странное имя.
Мать продавала мороженое возле портового пляжа, там и познакомилась с красавцем моряком. Затем родилась она. Когда корабли Югославии еще заходили в сочинский порт, отец пару раз навещал молодую маму и дочь, а потом пропал.
Мать растила ее одна и по-прежнему продавала мороженое.
Ивана пошла в школу и, познакомившись с творчеством Достоевского, вбила себе в голову идею, что у нее должен быть ребенок от этого гениального писателя. Не от него самого, конечно, а от его потомка по мужской линии.
Чтобы легче было осуществить эту мечту, она даже одно время закружила роман с одним мальчиком. Но осторожно. Только для того, чтобы лишить себя девственности. А когда это произошло, она решительно прервала этот роман и стала усердно искать достойного потомка Федора Михайловича.
На грех я оказался единственный в России еще на что-то способный потомок-мужчина, правда теоретически, в наследственной ветви гения.
И вот поэтому она очутилась здесь.
В нашей семье.
А я в – больнице.
К тому моменту как я выписался из больницы, Ивана прижилась в нашей семье. Попытку моего соблазнения все уже воспринимали со смехом, в том числе и она.
В тот вечер, когда она уже собиралась уезжать, начались события в Сербии, которые взбудоражили весь мир, а особенно ее. Американцы бомбили родину ее отца, родину ее предков.
Она прямо прилипла к телевизору.
– Они бомбят мою родину. Они убивают моего отца. Я должна быть там. Я его найду. Он может быть уже ранен. Еду туда.
Мы пытались ее удержать, успокоить, но все было бесполезно.
Она умчалась к себе в Сочи, а оттуда в Сербию.
Почему я об этом знаю? Она мне звонила из столицы Сербии. Умоляла:
– Вы же потомок Достоевского. Вас послушают. Идите к Ельцину. Пусть он атомную, нет, лучше водородную бомбу сбросит на Америку. Я вас прошу. Ведь за Вашей спиной Бог, а не Дъявол.
Я не знал что ей сказать на это.
А когда стал объяснять, что меня в Кремле и на порог не пустят, она расплакалась и положила трубку.
Потом я видел ее несколько раз по телевизору. Она была в Сараево на мосту, который должны были бомбить американцы.
Она махала флагом своей новой родины и грозила американским самолетам своим кулачком.
Американцы этот мост так и не разбомбили.
Потом ее показывали у нашего Кремля в Москве. Она рвалась к Ельцину просить у него атомное оружие.
– Они нас бомбят. Они убили моего отца. Смерть американцам! – кричала она в телекамеры на Красной площади.
Так я узнал, а вернее предположил, что она нашла своего отца, и что он погиб во время бомбежек.
Написал ей письмо на адрес Сочи.
Пригласил ее к себе.