- Ваша светлость… он умер, - запинаясь, проговорил доктор, опустив глаза.
- Умер? - оцепенело произнес Ротерби, стоя за спиной матери.
Губы ее светлости шевельнулись, но она не смогла произнести ни слова. Она покачнулась и прижала руку к лицу. Ротерби тут же подхватил мать и усадил ее в кресло. Графиня сразу как-то обмякла. Силы покинули ее.
Сэр Джеймс протер лоб миледи мокрым платком, дал ей понюхать аммиак, приговаривая бессмысленные, банальные слова утешения. Пораженный внезапным известием, Ротерби двигался словно автомат, помогая доктору и поддерживая мать.
Постепенно к леди Остермор вернулось присутствие духа. Было странно видеть, как сильно расстроила ее потеря человека, которого, казалось, она так мало ценила и о возможной кончине которого совсем недавно говорила столь равнодушно.
Почти тридцать лет они с лордом Остермором состояли в освященном церковью законном браке, хотя любви между ними никогда не было. Он женился на графине, соблазнившись ее богатством, которое быстро промотал, и материальное положение семьи было весьма стесненным. Между супругами постоянно вспыхивали ссоры, и рождение сына, которое должно было сблизить родителей, лишь ухудшило их отношения. Ребенок рос грубым, бесчувственным, истинным сыном своих родителей. Тридцать лет ее светлость прожила, словно рабыня, душа ее огрубела и очерствела, а от красоты, которой некогда блистала эта женщина, не осталось и следа. У графини не было причин любить мужчину, который никогда ее не любил, однако за долгие годы она привыкла к нему. Тридцать лет они прожили вместе, хотя их брак и не был счастливым. Еще вчера граф был жив и полон сил - упрямый, сварливый, но живой. И вот от него осталась лишь бренная оболочка, которой отныне суждено было гнить в земле.
Миледи взяла сына за руку.
- Чарлз! - сказала она, удивив его нежностью, прозвучавшей в ее голосе.
Но уже в следующее мгновение ее светлость стала сама собой.
- Как он умер? - спросила она доктора; быстрота, с которой к ней вернулись обычные жесткие манеры, испугала его больше, чем все то, что ему доводилось видеть в подобных случаях.
- Это произошло так неожиданно, мадам, - ответил сэр Джеймс. - У меня были все основания надеяться на лучшее. Я как раз пытался уверить милорда в том, что мы вылечим его, когда он внезапно скончался. Он лишь вздохнул и умер. Я с трудом поверил своим глазам, ваша светлость.
Доктор пустился в рассказ о своих чувствах и переживаниях, так как был одним из тех людей, которые полагают, будто бы их впечатление от происходящего и есть самое точное и верное, но повелительный жест леди Остермор заставил его умолкнуть.
Всплеснув руками, сэр Джеймс отпрянул назад, сохраняя на лице выражение вежливого участия.
- Что еще я могу сделать для вашей светлости? - заботливо спросил он.
- Что еще? - воскликнула она, окончательно придя в себя. - Вы его убили. Что еще вы можете сделать?
- Ах! Мадам… Нет, мадам! Я глубоко опечален тем, что мой… мой…
- Его светлость проводит вас до дверей, - сказала графиня, указывая на сына.
Именитый эскулап молча повиновался. Он гордился своей способностью понимать с полуслова, а намек ее светлости был более чем красноречив.
Сэр Джеймс взял свой цилиндр и трость с золотым набалдашником - неотъемлемые атрибуты профессии - и быстро вышел, не сказав ни слова.
Ротерби закрыл за ним дверь и, повесив голову, медленно вернулся к окну, подле которого сидела его мать. Они мрачно посмотрели друг на друга.
- Это упрощает твою задачу, - сказала наконец графиня.
- И намного. Теперь не имеет значения, насколько далеко можно зайти в разоблачении его измены. Я рад, что вы сумели преодолеть свою слабость, мадам.
Ее светлость вздрогнула, уязвленная скорее тоном, которым он это сказал, чем хладнокровием Ротерби.
- Ты такой бессердечный, Чарльз.
Он спокойно посмотрел на мать и слегка пожал плечами.
- Какой смысл притворяться? Разве он дал мне повод печалиться о нем? Матушка, если у меня будет сын, то я уж постараюсь сделать все, чтобы он любил меня.
- Тебе трудно будет это сделать, с твоим-то характером, Чарлз - ответила она и поднялась на ноги. - Ты пойдешь к нему?
- Нет, - сказал он с гримасой отвращения. - Не сейчас.
Раздался быстрый, настойчивый стук в дверь. Обрадованный тем, что их прервали, Ротерби подошел к двери и открыл ее.
В комнату вошел мистер Грин. Его глаза опухли, на лице читалась ярость и что-то еще, чего Ротерби не смог понять.
- Сэр! - громко и злобно воскликнул вошедший.
Ротерби схватил его за руку и заставил умолкнуть.
- Помолчите, сэр, - серьезным тоном сказал он. - Не здесь, - и вытолкал сыщика из комнаты. Ее светлость вышла следом.
В галерее, проходящей над холлом, в котором все еще толпились слуги, мистер Грин рассказал о том, что произошло в библиотеке.
Ротерби встряхнул его, словно крысу.
- Проклятый болван! - крикнул он. - И ты оставил его там, у стола?
- А что я мог сделать? - с горячностью ответил Грин. - Табак попал мне в глаза, я ничего не видел, а боль сделала меня совсем беспомощным.
- Так почему же ты не послал за мной, дурень ты этакий?
- В тот момент я думал только о том, как унять эту страшную боль, - ответил мистер Грин, разозленный тем, что получил выговор вместо сочувствия. - Я пришел к вам сразу, как только смог, черт бы вас побрал! - закричал он, окончательно рассвирепев. - Извольте обращаться со мной любезно, иначе не пришлось бы вашей светлости пожалеть!
Ротерби смотрел на Грина, и его глаза застилала пелена гнева. Ничтожный шпик позволяет себе говорить таким тоном! Будь они наедине, Ротерби, несомненно, спустил бы наглеца с лестницы, хотя это и поставило бы под удар его будущее. Однако графиня удержала сына от опрометчивого поступка. Вероятно, она заметила гнев, пылающий в его глазах, и решила вмешаться.
Она взяла сына за рукав.
- Чарлз! - сказала она холодным, предостерегающим тоном.
Услышав ее голос, Ротерби опомнился. Он смерил мистера Грина взглядом.
- Клянусь, я проявляю к вам бездну терпения, - сказал он, и мистер Грин благоразумно прикусил язык. - Идемте. Мы тут болтаем, а этот мошенник, может быть, как раз уничтожает ценные доказательства.
Его светлость торопливо спустился по лестнице. Следом за ним мистер Грин и графиня.
У двери библиотеки Ротерби остановился и повернул ручку. Замок был заперт. Его светлость кликнул слуг и велел им ломать дверь.
Глава 20
Настоящее имя мистера Кэрилла
- Я должен поговорить с лордом Остермором! - крикнул мистер Кэрилл и ринулся к двери.
В коридоре послышались шаги и голоса. Кто-то повернул ручку.
Гортензия схватила Кэрилла за рукав.
- А как же письма? - воскликнула она, указывая на компрометирующие документы, которые лежали, забытые, на столе.
Кэрилл мгновение смотрел на девушку, и наконец к нему вернулась память. Уняв охватившее его волнение, он сунул в карман бумаги, которые держал в руке, и вернулся к письмам.
- Огня! - крикнул он. Погасшая свеча стояла на полу - Что же делать?
Раздался тяжелый удар в дверь. Мистер Кэрилл молча стоял, оглядываясь через плечо.
- Быстрее! Поторопитесь! - возбужденно говорила Гортензия. - Берите письма! Если мы не можем сжечь бумаги, то хоть спрячьте их!
Послышался второй удар, третий… Дверь распахнулась, и в комнату ворвались Грин и Ротерби, за ними - толпа слуг. Потом неторопливо вошла графиня, за ее спиной показались еще слуги: они застыли на пороге, не желая пропустить столь захватывающее зрелище.
Мистер Кэрилл выругался сквозь сжатые зубы и кинулся к столу. Но было поздно. Как только его пальцы схватили письма, он сам оказался пойманным. Ротерби и Грин подбежали к мистеру Кэриллу с двух сторон и схватили его за руки. Кэрилл беспомощно стоял между ними, даже не пытаясь вырваться. Пальцы его правой руки все еще крепко сжимали злополучные документы.
Ротерби подозвал слугу.
- Возьмите у этого вора бумаги, - распорядился он.
- Ни с места! - крикнул мистер Кэрилл. - Лорд Ротерби, я хотел бы поговорить с вами наедине, прежде чем вы сделаете то, о чем вам придется пожалеть.
- Забирай бумаги, - повторил Ротерби.
Слуга повиновался, но Кэрилл внезапно выдернул руку из пальцев Ротерби.
- Минутку, сэр. Если вам дорога ваша честь и ваше имущество, позвольте мне сначала поговорить с лордом Остермором. Отведите меня к нему.
- Он уже здесь, - ответил Ротерби. - Давайте, говорите.
- Но мне нужен лорд Остермор!
- Я лорд Остермор, - сказал Ротерби.
- Вы? С каких это пор? - спросил мистер Кэрилл.
- Уже десять минут, - был ответ.
Слуги зашевелились и зашептались, только теперь они узнали о кончине графа. Из кучки стоявших у двери людей вышел старый Хамфриз. Его отвисшие щеки были бледны и тряслись. Испуганная Гортензия повернулась к ее светлости, чтобы спросить, правда ли это. Графиня молча кивнула. Гортензия вскрикнула и упала в кресло, пораженная страшной вестью, а старик слуга отступил назад, заламывая руки и всхлипывая. В его глазах стояли слезы - единственные слезы по скончавшемуся Джону Кэриллу, пятому лорду Остермору.
Мрачное известие, казалось, поразило мистера Кэрилла в самое сердце. Он молча стоял, оцепенев и лишившись дара речи. Надо же было случиться так, что отец умер в такой момент!
- Умер? - спросил он. - Умер? А мне сказали, что он поправляется.
- Вам сказали неправду, - отозвался Ротерби. - А теперь - давайте-ка бумаги!
Мистер Кэрилл отдал письма.