Гортензия повела его обратно на кладбище. Вдоль стены кладбищенской церкви протянулась липовая аллея - летом прихожане прогуливались здесь после воскресной службы. Именно сюда девушка и вела Кэрилла - он шел, механически передвигая ногами. Сочувствие, как это нередко бывает, вновь погрузило его в печаль.
- У меня такое чувство, будто я похоронил вместе с ним свое сердце, - сказал мистер Кэрилл, указывая рукой на площадку среди могил, где суетились рабочие с лопатами. - Он был единственным человеком, который меня любил.
- Ах, это неправда, - в нежном голосе Гортензии звучала скорее печаль, чем упрек.
- Нет, правда. Я скорблю лишь о себе, страдая от одиночества. Так бывает со всеми людьми. Вместо того, чтобы говорить, что мы оплакиваем умершего, было бы куда честнее говорить, что мы оплакиваем живого. Мы совершаем ошибку, скорбя о кончине близких.
- Не говорите так, - попросила она. - Это ужасные слова.
- Что ж, правда редко бывает хороша, и оттого мы так часто грешим против истины, - он вздохнул. - И все же мне очень приятно, что вы нашли для меня несколько слов в утешение. Если что-то и способно рассеять мрак моего горя, так это ваше сочувствие.
Они молча дошли до конца аллеи и повернули обратно. Гортензия заговорила, спрашивая Кэрилла, что он собирается делать дальше.
- Вернусь во Францию, - ответил он. - Лучше было мне не приезжать в Англию.
- Мне кажется, вы ошибаетесь, - сказала она просто и откровенно, без следа кокетства, которое выглядело бы кощунственно в этот момент и в этом месте.
Мистер Кэрилл искоса бросил на нее быстрый взгляд, остановился и повернулся.
- Что ж, я рад, - сказал он. - Тем легче мне будет уехать.
- Я не это имела в виду! - воскликнула она, протягивая к нему руки. - Вы знаете, знаете, что я хотела сказать! Вы знаете - не можете не знать, - что заставило меня прийти к вам в этот час. Я знала, что вам нужны утешение и поддержка. И как жестоко с вашей стороны говорить, будто вы похоронили единственного человека, который вас любил!
Его пальцы сжали руку девушки.
- Нет, не надо! - охрипшим голосом заговорил мистер Кэрилл, и в его глазах загорелся огонь, а на щеках запылал лихорадочный румянец. - Не надо! Или я забуду о том, кто я и что я, и воспользуюсь вашим нелепым увлечением.
- Вы считаете, что это просто увлечение, Жюстен? - спросила она.
- Еще хуже - чистое помешательство! Но это пройдет, и вы еще скажете мне спасибо за то, что я оказался тверд и позволил вам избавиться от этого чувства.
Девушка печально покачала головой и тихо сказала:
- Значит, все, что было между нами - не более чем…
- Да, - ответил он, - и того, что было, более чем достаточно. Мне нечего предложить женщине; у меня нет даже имени.
- Имени? - с глубокой печалью повторила она. - Неужели вы думаете, будто для меня это что-то значит? Ваши слова свидетельствуют лишь о глупой предубежденности.
- Предвзятость - это великое искусство жизни, - со вздохом ответил мистер Кэрилл.
Гортензия сделала нетерпеливый жест и продолжала:
- Жюстен, вы говорили, что любите меня, эти слова дают мне право - по крайней мере, я так считаю - сказать вам то, что я говорю. Вы один на свете - ни друзей, ни родственников. Единственный человек, который был для вас всем, похоронен на этом кладбище. Неужели вы хотите вернуться во Францию в полном одиночестве?
- Я понял! - воскликнул Кэрилл. - Теперь я понял. Вас привела сюда жалость ко мне, несчастному и одинокому. Не так ли, Гортензия?
- Я не стану отрицать, что без жалости не могло бы быть смелости. Моя жалость не оскорбительна для вас, Жюстен, я жалею потому, что люблю вас.
Мистер Кэрилл положил руки на плечи девушки, глядя на нее горящими глазами.
- Ваши слова вселяют в меня гордость, - сказал он.
На затем его руки вновь бессильно повисли. Мистер Кэрилл вздохнул и горестно покачал головой.
- И все же я отказываюсь. Мне придется просить вашей руки у вашего опекуна, и что я отвечу ему, когда он пожелает узнать о моих родителях, моей семье и тому подобных вещах?
Гортензия заметила, что Жюстен вновь побледнел.
- А нужно ли входить в такие подробности? Важен человек сам по себе, а не его отец и не его семья. - Девушка сделала паузу. - Вы заставляете меня упрашивать. - Ее щеки порозовели. - И я не скажу более ни слова. Я уже и так сказала больше, чем собиралась. Вы просили прощения за то, что принудили меня к этому. Что ж, вы знаете о моих мыслях, о моих самых потаенных чувствах. Вы знаете: мне нет дела до того, что у вас нет имени. Решайте сами.
Мистер Кэрилл кивнул. Он попытался еще раз выразить свое восхищение ее благородством; затем провел Гортензию через ворота к ожидавшему ее портшезу.
- Каково бы ни было мое решение, - сказал он на прощание, - я буду исходить из ваших интересов, не из моих. И что бы я ни решил - поверьте, я говорю от всей души - это был самый лучший час в моей жизни.
Глава 18
Призрак прошлого
Мистера Кэрилла охватило неодолимое искушение.
Целых два дня он оставался дома, не принимал гостей, пытаясь себя перебороть. Наконец Кэрилл принял необычное решение, в котором проявилась вся его натура.
Он отправится к лорду Остермору и попросит руки мисс Уинтроп. При этом будет вполне откровенен с графом и все расскажет ему о себе, утаив лишь имена родителей.
Мистер Кэрилл был всецело захвачен своей идеей. Ситуация складывалась крайне нелепая, и ему очень хотелось посмотреть, что из этого выйдет. Он должен узнать у своего собственного отца, может ли человек его происхождения осмелиться просить руки приемной дочери графа - в этом было что-то трагикомическое. Это была задача, от которой человек с характером мистера Кэрилла не в силах был отступиться. И он, не откладывая, приступил к выполнению замысла.
Он велел Ледюку вызвать экипаж и, одевшись в траур, но с присущей ему аккуратностью, отправился на Линкольн-Филдз.
Погруженный в свои мысли, мистер Кэрилл не обратил ни малейшего внимания на переполох, царивший в Стреттон-Хаузе. За воротами замка стояли две кареты, подле одной толпились несколько человек, занятых беседой.
Не обращая на них внимания, Кэрилл поднялся по ступеням, не заметив также и тяжелого взгляда, брошенного на него привратником.
В зале он увидел нескольких слуг, сбившихся в кучку и переговаривавшихся с видом заговорщиков, попавших в беду. Поглощенные разговором, они не замечали приближающегося мистера Кэрилла до тех пор, пока он не ткнул одного из них в плечо своей тростью.
- В чем дело? Чем это вы так увлеклись?
Слуги чуть отодвинулись и замерли, внимательно и даже с любопытством глядя на вошедшего.
- Сообщите обо мне его светлости и передайте, что я желаю переговорить с ним.
Слуги нерешительно переглянулись; вперед выступил дворецкий по имени Хамфриз.
- Неужели ваша честь не знает, что произошло? - сказал он, выражая своим видом и голосом печаль и озабоченность.
- И что же? - отрывисто спросил мистер Кэрилл, заинтригованный такой таинственностью. - Что произошло?
- Его светлость очень плох, сэр. Нынче утром с ним случился удар, когда за ним пришли.
- Удар? За ним пришли? - повторил он, пораженный необычным выражением, с которым слуга произнес эти три слова. - Кто за ним пришел?
- Посыльный, сэр, - удрученно ответил дворецкий. - Неужели вы не слышали? - И, посмотрев в бледное лицо Кэрилла, продолжал, не дожидаясь ответа: - Вчера герцог Уортон предъявил его светлости обвинение, связанное с банкротством Южноморской компании, и сегодня утром лорд Картерет отдал приказ арестовать его.
- О дьявол! - воскликнул мистер Кэрилл с удивлением в голосе, в котором прозвучала также и некоторая озабоченность. - И, вы говорите, у него случился удар?
- Апоплексия, ваша честь. Сейчас у него врачи; сам доктор Джеймс пришел. Его светлости ставят банки - я слышал это от мистера Тома, камердинера. А я думал, вы знаете, сэр. Мне казалось, весь город только об этом и говорит.
Мистер Кэрилл и сам не мог понять, какое впечатление произвело на него это известие. Но в целом оно оставило его равнодушным.
- Очень жаль, - сказал он и на мгновение задумался. - Вы могли бы передать мисс Уинтроп, что я хочу с ней побеседовать?
Хамфриз провел мистера Кэрилла в маленький, отделанный белым и золотым будуар Гортензии. За то недолгое время, что он провел в ожидании, Кэрилл успел уяснить себе сложившуюся ситуацию, и искушение, терзавшее его три последних дня, охватило его с новой неодолимой силой. Если лорд Остермор умрет, нашептывал ему внутренний голос, то ему не придется более колебаться. Гортензия останется в одиночестве, как и он сам; даже хуже, поскольку оставаться с ее светлостью в Стреттоне, откуда девушка уже пыталась бежать, было бы совершенно невыносимо, и разве мог Кэрилл предложить Гортензии что-либо иное, чем стать его женой?
Вскоре она пришла - бледная, с испуганными глазами. Взяв протянутую руку Кэрилла, попыталась улыбнуться.
- Это так любезно с вашей стороны - прийти ко мне в такую минуту, - сказала девушка.
- Вы ошибаетесь, - ответил мистер Кэрилл. - Это вполне естественно. Я и понятия не имел о том, что произошло. Я пришел просить у его светлости вашей руки.
На ее щеках появился легкий румянец.
- Итак, вы решились?
- Я решил, что решать должен граф, - ответил он.
- А теперь?
- А теперь, видно, решать придется мне, если его светлость умрет.
Лицо Гортензии омрачилось.
- Сэр Джеймс не теряет надежды. - И затем печально добавила: - Я даже не знаю - просить ли у Господа смерти графа или его выздоровления?