- Иначе и быть не могло, - одобрительным тоном произнесла Гортензия.
- Я сказал об этом своему приемному отцу, но не нашел в нем ни сочувствия, ни понимания. Он обвинил меня в малодушии.
- Чудовище! Самое настоящее чудовище! Что бы вы ни говорили о нем, он - злодей и больше никто.
- Едва ли. В мире нет более благородного человека, чем он. Я могу это утверждать, потому что хорошо знаю его. Именно благородству он и обязан всеми недостатками, которые развились в нем после смерти моей матери. Любил он ее безумно, и это безумство целиком овладело им. Он стал фанатиком мщения - нетерпимым и жестоким, как всякий другой фанатик. Я понял это только недавно, когда был прикован к постели и имел достаточно времени, чтобы поразмыслить над своей жизнью.
Мистер Кэрилл помолчал, а потом добавил:
- Тридцать лет он не думал ни о чем, кроме возмездия. Удивительно ли, что оно затмило собой весь мир, - сделало его слепым по отношению ко всему остальному?
- В таком случае, его нужно пожалеть, - сказала Гортензия. - Его участи не позавидуешь.
- Верно. Из жалости я заколебался снова - между верностью себе и верностью ему, хотя почти не сомневался в том, что мой нравственный долг все-таки одержит верх. К счастью, удар шпагой избавил меня от необходимости выбирать.
- Но теперь ваша рана уже зажила? - спросила девушка.
- Теперь я благодарю Небо за то, что мстить уже поздно. Время упущено, и мы уже не доберемся до моего отца.
Наступило молчание. Мистер Кэрилл отвел взгляд от ее лица - глаза, прежде насмешливые, теперь не выражали ничего, кроме страдания - и уставился на сверкающую поверхность садового водоема. Сердце Гортензии сжалось от жалости к человеку, которого она до сих пор не понимала, но, несмотря на это - или благодаря тому, - была готова полюбить. Поведав свою историю, он стал ей ближе - даже ближе, чем в те дни, когда лежал при смерти. Правда, зачем он рассказал ей все это? Но задала она совсем другой вопрос, неожиданно вытеснившей в ее размышлениях предыдущий:
- Мистер Кэрилл, вы рассказали мне так много, что я чувствую в себе смелость спросить еще кое о чем. (Он ободряюще посмотрел на нее). Ваш отец - какая связь между ним и лордом Остермором?
Ни один мускул не дрогнул на его лице.
- Почему вы об этом спрашиваете?
- Потому что ваша фамилия - Кэрилл.
- Моя фамилия? - он невесело улыбнулся и потянулся к трости с эбонитовым набалдашником, стоявшей за креслом. - Я полагал, вы уже догадались.
Мистер Кэрилл поднялся на ноги, а она забыла предостеречь его.
- У меня нет права ни на какую фамилию, - сказал он. - Мой отец был слишком занят государственными делами, чтобы думать о таких мелочах. Поэтому случилось так, что перед тем, как бросить мою мать, он забыл жениться на ней. Я мог бы взять ту фамилию, какая мне больше нравится. Я выбрал - Кэрилл. Но, как вы понимаете, Гортензия (он пристально посмотрел в ее глаза, тщетно пытаясь разглядеть в них признаки отчаяния, - ему было странно, что еще несколько минут назад он чувствовал себя почти счастливым), если когда-либо я полюблю женщину и посчитаю ее достойной своей любви, то не смогу предложить ей ни имени, ни фамилии.
Только теперь ей стало все ясно! Она взглянула на Кэрилла.
- Вот что у вас было на уме в тот день, когда я думала, что вы не выживете? Тогда вы сказали… что это к лучшему…
Он кивнул.
- Да, именно это я и имел в виду.
Гортензия побледнела и опустила глаза. Мистер Кэрилл стоял неподвижно, опираясь на трость обеими руками. Не поднимая глаз, она спросила:
- Если один человек любит другого, то какое значение имеет все остальное? Неужели имя может играть такую большую роль?
- Господи! - вздохнул он и печально улыбнулся. - В свое время вы поймете, какое место в этом мире отведено для таких людей, как я. Во всяком случае, я не осмелюсь попросить женщину разделить со мной это место. Такие, как я, не смеют говорить с женщиной о любви.
- И все-таки однажды вы говорили, - напомнила она и затаила дыхание в ожидании ответа.
- Тогда светила луна, она сводила меня с ума и заставляла говорить то, о чем я должен был молчать. И вы тогда совершенно справедливо упрекнули меня за мои опрометчивые слова.
Он слегка наклонился к ней и негромко добавил:
- Гортензия, я благодарен вам, что, вспомнив о том нашем разговоре, вы не упрекнули меня еще раз. Но еще лучше было бы, если впредь вы вообще не вспоминали бы о моей прошлой глупости, заставившей меня забыть о должном уважении к такой милой девушке, как вы. Сегодня я так много говорю с вами, что вы можете…
- Видимо, я могу поздравить вас, сэр, - послышался за их спинами чей-то резкий голос. - Ваше здоровье определенно идет на поправку.
Мистер Кэрилл повернулся и поклонился леди Остермор, приближавшейся к ним.
- Полагаю, - сухо сказал он, - вы можете поздравить и себя с тем счастливым обстоятельством, которое вкупе с вашей неслышной походкой сделало ваш приход полной неожиданностью для меня.
Глава 13
Последняя надежда
Некоторое время леди Остермор стояла неподвижно, небрежно опираясь на трость, запрокинув голову назад и сжав губы. Она с нескрываемой неприязнью разглядывала мистера Кэрилла.
Эта сцена напоминала ему какой-то дешевый фарс. Мистер Кэрилл был восприимчив к любому гротеску - настолько восприимчив, что пожалел об отсутствии чувства юмора у леди Остермор. Самой же ей было не до смеха. Она хорошо помнила те бессонные ночи, когда ей не давало покоя желание своими глазами увидеть смерть этого человека.
Миледи перевела взгляд на Гортензию. Та медленно встала, смущенная ее появлением, еще не остывшая от слов, которые сказал Кэрилл, и от того что их застали врасплох.
Она чувствовала, что, прерванный за полуслове, он уже не будет вдаваться в новые объяснения. А если разговор будет закончен, то как она сможет победить его глупую щепетильность? Разве не глупо - добровольно воздвигать стену между ними?
Леди Остермор сделала еще два-три шага вперед. Ее левая рука неторопливо поводила веером, раздувая белый плюмаж на головном уборе.
- Дитя мое, что вы здесь делаете? - холодно спросила она.
Мисс Уинтроп подняла глаза. В них промелькнуло нечто, похожее на испуг.
- Я, мадам? Видите ли, я гуляла в саду и увидела мистера Кэрилла. У него был скучающий вид, и я решила почитать ему какие-нибудь книги.
- После всего, что произошло в Мэйдстоуне? - съязвила леди Остермор. - Как женщину, меня поражает ваше безрассудство.
Гортензия вспыхнула и прикусила нижнюю губу. Мистер Кэрилл поспешил ей на выручку.
- Ваша милость, вы должны признать, что мисс Уинтроп поступила благородно, посвятив так много времени уходу за мной и таким образом сделав вам немалое одолжение.
- Одолжение? Мне? - опешила графиня. - Вы хотели сказать - вам?
- Со своей стороны, мадам, я уже попытался выразить ей свою благодарность. Не желаете ли вы последовать моему примеру?
Мистер Кэрилл понял, что допустил оплошность, позволив себе разговаривать с ней в таком дерзком тоне.
Леди Остермор ударила тростью по земле.
- За что мне благодарить ее, сэр? Говорите, коль вы так хорошо осведомлены о происходящем!
- Да хотя бы за ее роль в спасении вашего сына, мадам. Господь свидетель, я не из тех, кто привык хвастаться собственными заслугами, - произнес он тем шутливым тоном, за которым обычно скрывал свои истинные чувства, - но все-таки не могу не упомянуть о том, как много мисс Уинтроп и я сделали для вашего сына. Она - тем, что так успешно выходила меня. Я же - тем, что не оставил ее уход без внимания и сделал все возможное, чтобы поскорей поправиться. Вот видите, мы оба потратили немало сил, защищая ваши интересы. А если так, то, справившись со своим нелегким заданием, мы были просто обязаны обменяться парой слов, чтобы подвести кое-какие итоги нашего сотрудничества.
Леди Остермор мрачно посмотрела на него.
- Сэр, вы сошли с ума? - спросила она.
Мистер Кэрилл пожал плечами и улыбнулся.
- Как-то раз мне это уже говорили. Полагаю - всего лишь из злости.
Он протянул руку в сторону скамьи, стоявшей неподалеку.
- Не изволит ли ваша милость присесть? Простите мне, что я предлагаю это, руководствуясь своими личными интересами. Врачи не советуют мне слишком долго стоять на ногах.
Мистер Кэрилл надеялся, что графиня оскорбится и уйдет. Но не тут-то было.
- Очень любезно с вашей стороны, - язвительным тоном сказала она и направилась к скамье.
Устроившись на ней, леди Остермор продолжала, подражая манере мистера Кэрилла:
- Мне стало известно о том, что вы оба сделали для лорда Ротерби. Должно быть, вам и в самом деле ясно, чем он обязан вам?
- Куда уж яснее. - На лице мистера Кэрилла появилась улыбка, которая могла бы обезоружить даже Медузу Горгону.
Графиня помрачнела еще больше.
- Нет, все-таки я вам кое-что объясню. Он обязан вам тем, что вы проложили пропасть между ним и его отцом. Вы разъединили их - вот что вы натворили.
- Разве не обязан он этим своим порочным поступкам? - с вызывающим спокойствием спросила Гортензия.
- Порочным поступкам? - воскликнула миледи. - И у вас еще хватает наглости произносить такие слова? Нет уж, пусть его судят праведники, а не какая-то бесстыжая плутовка, осмелившаяся бежать вместе с ним! Ведь это вы с невинным видом одурачили его! Вы наставили его на неверный путь!