Первая книга трилогии о Великой Отечественной войне и послевоенном восстановлении писалась "по горячим следам", в 1943-47-м годах. Обширный многонаселенный роман изображает зверства фашистов, героический подвиг советского тыла, фронтовые будни. Действие его разворачивается на переднем крае, в партизанском лагере, на Урале, где директором военного завода назначен главный герой романа Николай Кораблёв, и на оккупированной территории, где осталась жена Кораблёва Татьяна Половцева…
Содержание:
Книга первая 1
Часть первая 1
Часть вторая 27
Книга вторая 58
Часть первая 58
Часть вторая 86
Историко-литературная справка 113
Фёдор Панфёров
Борьба за мир
Книга первая
Часть первая
Глава первая
Иван Кузьмич Замятин - человек с некоторыми особенностями: быстрый на ногу, он, однако, всегда ходит так, как бы кому не помешать, кого бы случайно не толкнуть, и страшно скуп на слово. Прежде чем ответить на тот или иной вопрос, он долго смотрит в левую ладонь, растирая ее большим пальцем правой руки, словно пробуя сухую краску, затем произносит такое, что запоминается надолго. За это иные называют его "долгодумом", иные - "политиком", а он - тем и другим:
- Язык человеку на то и дан, чтобы слово было как гвоздь: воткнул его в дерево, ударил молотком - и навеки.
Но сегодня он чем-то так взволновался, что стал просто неузнаваем. Ростом он мал и никогда не горевал по этому поводу, а тут, после вахты, идя по заводскому двору, он поднимался на носки, стараясь казаться выше других и, отвешивая поклоны, намекая на что-то весьма необычайное, шаловливо покрикивал:
- Живем. Э-э! Живем! - и быстро шагал по асфальтированной дорожке, усаженной по обе стороны молодыми липами.
Под липами лениво шевелились густые, черные тени. Иван Кузьмич на какую-то секунду закрыл глаза, представив себе подмосковные леса и вот такие же густые, черные тени. Сердце у него захолонуло. Он закрутил головой и, таинственно улыбаясь, еще быстрее побежал к проходной будке.
Вскоре, выйдя из метро, он пересек площадь и попал в рабочий городок. Здесь громоздились, теснясь и налезая друг на друга, корпуса домов. В узких двориках, за крашеными решетками, красовались цветы, а около, на кучках песка, играли дети. Иван Кузьмич на минутку задержался, намереваясь поговорить с ребятами, но, вспомнив о том, что так взволновало его, заспешил к своему подъезду.
- Вот весть какую несу: ахнут! - И он, чуть ли не вскачь, взбежал на четвертый этаж, а ворвавшись в квартиру, уверенный, что его встретят криками "ура", торжественно возвестил: - Грибы-ы! Боровики!
Из кухни выглянула Елена Ильинишна.
- A-а, отец! Пришел? - проговорила она, как всегда довольная его приходом, и протянула было руки, чтобы принять от него пиджак, но, увидав, что кончик носа у Кузьмича побелел, она, припомнив шум на лестнице, который сначала отнесла к беготне ребятишек, потемнела: - Я думала, Петька скачет, а это ты, выходит?
- Да ведь боровики пошли, - спадая, пробормотал он, став вдруг сморщенным, как повялый грибок.
- Ну и что же? Здесь, что ль, они растут? На четвертом этаже? Скачешь, как заяц.
В Иване Кузьмиче все закипело. Он хотя и знал, что Елена Ильинишна обрезала его так только потому, что у него пошаливает сердце, но это соображение, задавленное досадой, ушло куда-то далеко, и он сам, повесив пиджачок, начал медленно разглаживать его.
- Висит уж, - сказала Елена Ильинишна.
Иван Кузьмич круто повернулся, хотел было кинуть: "Знаю с твое", но Елена Ильинишна стояла перед ним, крупная, уверенная, и молча смеялась. Тогда он шагнул в сторону, обходя жену, как что-то такое, к чему совсем не хотел прикасаться.
"Вот я тебя сейчас носом суну", - решил он, войдя в столовую, ища, к чему бы придраться. Но тут полы были натерты, стол приготовлен к обеду, в буфете виднелся торт, а через тюлевые занавески било вечернее солнце, играя трепетными бликами… Не пришел еще сын Василий, инженер. Он вот-вот явится. Таков уж закон в семье Замятиных: в субботу обедать всем вместе. Нет снохи Лели. Она, видимо, повела детей в зоологический сад. Барыня. "Нас, бывало, никуда не водили. Крыши - вот наш сад… и выросли… ничего", - в досаде думал Иван Кузьмич, хотя сам недавно настоял, чтобы детей каждую субботу водили в зоологический сад. Но ему надо было к чему-то придраться. "Конечно, в столовой она прибрала. Как же: это на глазах. А вон там посмотрю-ка", - и он заглянул в спальню Василия. Здесь тоже все было прибрано, а на подоконнике стояла новинка - электрический вентилятор. Он звонко жужжал и гнал прохладу. Иван Кузьмич перешел в свою комнату, уверенный, что именно здесь найдет то, что ему надо. Но и тут все было прибрано, да еще, как нарочно, высоко взбита постель, а подушки покрыты кружевными накидками. "Э-э-э. Загляну-ка я в детскую…" В детскую надо было идти мимо кабинета Василия. Иван Кузьмич шагнул туда и невольно притих, увидав склоненные над столом широкие плечи сына.
"Эх, он уже здесь", - одобрительно-горделиво заметил он про себя и осторожно, стараясь даже не скрипнуть, кося ноги, как это делают ребята, пошел к столу.
Василий поднял голову и обернулся. Освещенное голубым светом настольной лампы лицо его казалось совсем юным, несмотря на хмуро сжатые брови. Ивану Куаьмичу в сыне нравилось все: и эти вихреватые брови, и гладкий зачес на голове, и то, что он так "усидчив", и даже то, что любит работать днем при электрическом свете, опустив шторы.
- Здравствуй, отец, - сказал Василий, глядя еще задумчивыми глазами, но глаза его уже потеплели. - Смотри, - заговорил он и взял со стола шестеренку, чем-то напоминающую головку подсолнуха. - Смотри, следом за кулачковым валиком и коленчатым валом мы смогли обработать и эту - весьма сложную деталь.
Иван Кузьмич знал, что его сын и директор моторного завода, Николай Степанович Кораблев, года полтора тому назад увлеклись разработкой метода поверхностной закалки металла путем применения токов высокой частоты, чтобы вытеснить варварский способ, называемый термическим. Знал он и о том, что идея обработки металла током высокой частоты одновременно возникла в Америке и в Советском Союзе, что над этой проблемой работают академики. Оставалось главное - провести ее в жизнь, что оказалось гораздо сложнее. Сын Василий и директор моторного завода совсем недавно вернулись из Америки, где с них только за применение токов высокой частоты к кулачковому валику запросили миллион долларов. Вернувшись в Москву, они добились того, что обработали и коленчатый вал и кулачковый валик, а вот теперь и одну из самых сложных деталей - шестеренку.
Иван Кузьмич вертел в руках шестеренку с такой осторожностью, как будто она была из тончайшего хрусталя.
- В Америке, - заговорил Василий тихо, в веселом раздумье, - в Америке говорят, что термист на том свете обязательно попадает в рай, потому что он тут работает в аду. А мы вот хотим уничтожить эти адские условия: жару, сквозняки, копоть, грязь. Умело использовать токи высокой частоты, и мы… - сын застенчиво улыбнулся. - И нас… Ну, что нам тогда скажут термисты?
- На руках по всей Москве пронесут, - взволнованно ответил отец и, гладя сына по плечу, добавил: - Ты только одно и постоянно помни, Вася: рабочему классу надо оплатить за то, что он перед тобой открыл двери в храм науки. Это всегда помни. Ты думаешь, я не хотел учиться? Ох, как хотел. Да… не… не… не… - Иван Кузьмич так и не досказал, но сын хорошо понял его и, обняв, еще более взволнованно сказал:
- Тебе не будет стыдно за меня, отец. Никогда…
- Иди умывайся, - послышался из кухни голос Елены Ильинишны.
В Иване Кузьмиче снова все закипело.
"К чему это я? Вот засмеяться сейчас, и все", - подумал он, но то обидное, что появилось вначале, оседлало его.
- Без тебя знаю, - буркнул он и, умываясь над тазом, сердито фыркая, ворчал про себя: - Скачешь, как заяц… Какой я тебе заяц. Я мастер, а не заяц. И нечего… нечего ко мне подлизываться, - он дулся, отворачиваясь от Елены Ильинишны, которая с полотенцем в руке ходила около него, готовая уже служить только ему одному.