Налет
Обратно Маруся не шла - летела, как на крыльях. Раскрасневшаяся, запыхавшаяся, она появилась перед Никулиным.
Он, конечно, не мог ожидать столь быстрого ее возвращения, удивился, даже испугался.
- Что случилось?
- Разрешите доложить, товарищ командир, ваше приказание выполнено!
Она светилась от радости, от гордости. Глаза сияли, с лица не сходила ослепительная улыбка, голос звенел.
- Разрешите доложить результаты разведки… Выслушав Марусю, Никулин изумился:
- Да когда же вы успели?
Она рассказала обо всем, что с ней случилось в селе. Никулин расхохотался и долго не мог успокоиться.
- Ну и дела! Значит, попался макаронник! Вот уж не думал я о тебе такого. Скромница на вид, а смотри, пожалуйста, в момент окрутила! Молодец! Благодарность тебе!
Никулин не замечал, что обращается к Марусе на ты в первый раз за все время. Она же заметила и расцвела, засияла еще больше: этим дружеским "ты" командир как бы ставил ее в один ряд с моряками, своими товарищами.
В этот день много было смеха в отряде. Маруся без конца рассказывала о своем приключении. Особенно потешался Жуков, дразнил Марусю:
- Ты уж признавайся: понравился итальянец? Небось вместо винтовки мандолина у него?
- Значит, приходи, говорит, "восьем час"! - подхватывал Крылов. - Ишь ты, прыткий! С налету хватает!..
- Придем, не опоздаем, - добавлял Папаша, посмеиваясь в усы.
А Тихон Спиридонович завистливо вздыхал.
- Вот ведь, Маруся, какая удача вам!
- Будут и у вас, Тихон Спиридонович, боевые дела! - отвечала Маруся.
- Вот уж не знаю, подвернется ли случай. Я ведь такой - не везет мне…
Долго смеяться и болтать, однако, не пришлось. Командир приказал готовиться к бою, проверить оружие.
Отряд разбился на три группы. Командование первой принял на себя сам Никулин, вторую группу поручил Крылову, третью - Жукову.
- Товарищ командир, мне в какую группу? - справила Маруся.
- Тебе? Ни в какую…
- Почему? Разве я стрелять не умею?
Он уловил обиду в ее голосе.
- А за девчонкой кто будет смотреть? Одну бросить - так, что ли, по-твоему? Скажу тебе еще: судьбу два раза подряд пытать не годится. Ты свое сделала, теперь наша очередь. И прошу не спорить, - рассердился он, видя, что Маруся собирается протестовать.
Так и не пришлось Марусе принять участие в этом бою. Вместе с отрядом она дошла до оврага и здесь осталась вдвоем с девочкой, а бойцы, дождавшись сумерек, двинулись дальше. Никулин повел своих людей прямо на село. Крылов и Жуков пошли в обход.
Маруся выбрала себе место в кустах, на глинистом склоне оврага. Отсюда было видно сельскую колокольню, над которой по смутному и слабому мерцанию угадывался крест, а ниже стоял дымный сумрак и хмуро темнели над крайними хатами серые купы ветел.
Девочка все время теребила Марусю.
- Будут стрелять?.. Да? Будут стрелять?..
В ее глазах горели острые огоньки страха и любопытства.
- Молчи, молчи, - говорила Маруся, а сама волновалась не меньше, даже во рту пересохло.
Между тем солнце зашло совсем, далекое мерцание над колокольней погасло, потянуло ночной холодной сыростью, на дне оврага забелел туман. А бой все еще не начался, над землей стояла тишина. Марусе каждая минута казалась часом. Хоть бы уж поскорее!..
И вдруг в потемневшем небе взвились две красные ракеты и рассыпались красивым огнистым дождем. Никулин подал сигнал атаки. Маруся подскочила, услышав первую пулеметную очередь. Девочка заплакала. Донеслись три глухих разрыва - в дело пошли гранаты. Потом все слилось в общем гуле - бой завязался.
Он продолжался недолго. Захваченные врасплох фашисты выскакивали из хат и падали, скошенные пулями, осколками гранат. Пока Жуков и Крылов пробивались с двух сторон к центру села, Никулин налетел на скотный двор, где содержались пленные, перебил охрану, освободил пленных и повел за собой, приказав каждому любым способом раздобывать для себя оружие. Пленных оказалось больше сотни, через десять-пятнадцать минут все вооружились - кто автоматом, кто винтовкой, кто пистолетом или гранатой, а кто и просто тесаком. Никулин быстро пробился к центру села, соединился с Крыловым.
А Жукова не было. С того конца, откуда он наступал, доносилась винтовочная и пулеметная стрельба.
- Застрял парень! - тревожно сказал Никулин. - Иди, Крылов, выручай!
Но в это время, потрясая землю, ударил могучий взрыв противотанковой гранаты, стрельба прекратилась, и через десять минут из переулка на площадь вышли бойцы Жукова, гоня перед собой толпу бледных солдат с поднятыми руками.
Подвиг Тихона Спиридоновича
Бой еще не кончился, а Маруся уже бежала к селу, подхватив девочку на руки. Ей все думалось, что в горячке обязательно забудут о Фомичеве.
Напрасно она тревожилась. На площади у церкви она увидела Фомичева. Он сидел рядом с Никулиным на каменных ступенях паперти, Папаша бережно бинтовал его разбитую голову.
- А! Пришли! - закричал Фомичев навстречу Марусе.
Отстранив Папашу, он встал, обнял Марусю и, прижав к себе, крепко поцеловал.
- Спасибо, сестричка! Выручила! Без тебя пропадать бы мне…
Горячая судорога вдруг перехватила горло Маруси - она всхлипнула и залилась слезами на груди у Фомичева.
Никулин, сердито крякнул, отвернулся: не любил он трогательных сцен.
Бойцы тем временем рассыпались по хатам, выволакивали последних, прятавшихся в погребах и на чердаках солдат. Только немногим гитлеровцам удалось выбраться из села и скрыться в степи.
Маруся увидела Тихона Спиридоновича.
- Ну, как воевали, Тихон Спиридонович? Совершили боевое дело?
Она засмеялась, хотя глаза были еще мокрыми.
- Совершил! - ответил Тихон Спиридонович, смущенно улыбаясь.
Жуков, стоявший рядом, добавил:
- Поздравь его, Маруся. Герой!.. Жалко вот, гауптвахты нет, припаял бы я ему за такое геройство! Сначала бы медалью наградил "За отвагу", а потом - на гауптвахту на десять суток.
И он рассказал о сегодняшнем подвиге Тихона Спиридоновича.
Отряду, которым командовал Жуков, попался на пути какой-то смелый и стойкий фашист - из окна хаты он прямо в лоб морякам открыл шквальный огонь из спаренных пулеметов. Пришлось залечь - и плотно: фашист не давал поднять головы. Создалось очень сложное, опасное положение. Моряки теряли свой главный козырь - внезапность удара. Вражеские солдаты могли каждую минуту опомниться, рвануться в атаку и смять маленький отряд.
Тогда под этим сплошным ливнем пуль с земли поднялся Тихон Спиридонович. В полусвете зари Жуков сразу узнал его длинную, сутулую фигуру в кургузом пальто с короткими развевающимися полами. Пригнув голову, точно собираясь бодаться, он с противотанковой гранатой в руках пошел прямо на пулеметы. Жуков похолодел - это была верная, неминуемая гибель.
- Ложись! - сдавленным голосом закричал Жуков. - Ложись, черт длинный!..
Тихон Спиридонович не слышал. Пулеметы яростно ревели ему навстречу, озаряя сумрак судорожным красновато-желтым пламенем, а Тихон Спиридонович шел и не падал. Это было как чудо - что он шел и не падал под таким огнем, точно был он бесплотен. Пулеметчик, вероятно, и сам испугался, а Тихон Спиридонович, приблизившись к хате шагов на тридцать, вдруг подскочил и бочком-бочком, мелкими петушиными шагами побежал на пулеметы, занеся над головой гранату… Бросил - и остановился.
- Ложись! - завопил Жуков. - Осколки!..
И не закончил - голос его оборвался в страшном грохоте взрыва. Пулеметы смолкли. Моряки бросились вперед.
Жуков подбежал к Тихону Спиридоновичу:
- Цел?
- Цел! - ответил Тихон Спиридонович, жалостно улыбаясь.
Жуков внимательно осмотрел его. Дырок на Тихоне Спиридоновиче не было.
- Пулей не задело?
- Нет.
- И осколком не тронуло?
- Нет, не тронуло…
- Удивительно! - сказал Жуков. - Очень даже удивительно!.. Первый раз такое вижу. Теперь, Тихон Спиридонович, жить тебе до ста лет!..
Маруся поминутно прерывала рассказ Жукова возгласами изумления и восхищения.
- И не страшно было вам? - спрашивала она Тихона Спиридоновича. - Как вы могли решиться?
Потом Маруся вместе с Жуковым и Тихоном Спиридоновичем пошла разыскивать своего итальянца. Очень хотелось сказать ему: "Ну, макаронник, встречай! Звал ведь: "вьечер, восьем час", - вот я и пришла!..". Но итальянца среди пленных не оказалось - может быть, он с пробитой головой лежал где-нибудь под плетнем, а может быть, брел ночной неприютной степью, озираясь и вздрагивая от каждого шороха.
- Жалко, - сказал Жуков. - Эх, Маруся, упустила ты жениха! Жила бы потом, после войны, где-нибудь в Риме или в Неаполе… С римским папой бы познакомилась, макароны бы каждый день ела!
Между тем местные жители оправились от испуга, высыпали на площадь. Задымили самовары, запылали печи - дорогим гостям готовилось угощение. Но командир спешил, понимая, что село, где только что отшумел бой, слишком ненадежное место для привала.
Через час отряд Никулина, к которому присоединились освобожденные из плена бойцы и человек тридцать местных колхозников, вышел из села в степь.
Ярко светила полная луна. Никулин окинул взглядом колонну.
- Сто девяносто два человека! - сказал он Фомичеву - Сила! Любую стенку прошибем!