Через минуту мы уже подходим к школе. Школа была в этом же квартале, рядом с мечетью. Состояла она из одной довольно просторной комнаты.
- Ассалам алейкум!
Все ученики дружно вскакивают, разом выкрикивают приветствие деду и шумно опускаются на свои места.
Учитель здоровается с дедом:
- Ваалейкум ассалам! - Справляется, оглядывая меня с ног до головы: - Это мальчик вашей слабенькой?
- Да, дочки моей, - отвечает дед. Он бережно кладет перед учителем узел с лепешками, протягивает ему рубль.
Учитель - видный из себя, подвижной, худощавый человек с огромной чалмой на голове, с длинной бородой и большими умными глазами на смугловатом лице. Привычным движением он ловко прячет деньги в кармашек для часов, затем, подняв руки, читает краткую молитву. Дед с чувством произносит:
- Омин! Пусть учится, пусть станет грамотеем! - и тоже проводит руками по лицу.
Учитель садится, жестом приглашает меня занять место напротив:
- Ну, Мусабай, садись, сынок!
Я, краснея, подгибаю колени, опускаюсь на пятки. Учитель, придерживая на коленке одной рукой дощечку, пишет на ней что-то чернилами.
- Всего доброго, почтенный! Бейте, браните, но сделайте из него грамотея. Мясо ваше, кости наши! - Дед прощается и выходит, низко кланяясь.
Учитель быстро красивым, каллиграфическим почерком переписывает на дощечку азбуку. Затем внушительно и торжественно нараспев читает:
- Алиф, бе, те…
Я охотно, с увлечением повторяю вслед:
- Алиф, бе, те…
- Молодец! Довольно, хороший джигит! - говорит учитель, передавая мне дощечку. - Иди, садись вон на то место! И хорошенько затверди урок.
Теряясь от смущения, я кое-как пробираюсь между рядов учащихся и сажусь среди малышей.
В школе стоит сплошной шум. Все ученики разом выкрикивают каждый свой урок, громкий галдеж переполняет классную комнату, вырывается наружу. Старшие высокими звучными голосами читают коран, Хафиза, Физули, Навои. А я вместе с прочими малышами настойчиво твержу азбуку. Твержу долго. До изнеможения, до хрипоты, до пота. Учитель время от времени проходит по рядам учащихся, попутно похлестывая кое-кого плетью. После этого ребята кричат еще громче. Я дрожу от страха, еще ближе подношу дощечку к глазам и твержу еще старательнее. Под конец я устаю окончательно.
Наступает полдень. Учитель и хором все ребята читают отрывок из корана, затем короткую благодарственную молитву, шумно поднимаются со своих мест и бегут на улицу. Я тоже кричу и бегу вместе с другими.
* * *
Каждый день я хожу в школу.
В классной комнате стоит постоянный шум, галдеж. Среди учащихся много пареньков семнадцати-восемнадцати лет. У них вошло в привычку, пользуясь шумом, обмениваться во время урока разными непристойными шутками, толкаться исподтишка, грозить друг другу кулаками.
Иса тихонько переговаривается о чем-то со своим товарищем. Я прислушиваюсь, но ничего не могу разобрать. Потом догадываюсь: они говорят на особом, непонятном для других, условном языке.
В школе обучаются семь или восемь будущих чтецов корана - кары, больших и малышей. Они всегда сидят перед учителем и на память усердно читают нараспев коран. Читают, закрыв глаза, до хрипоты, до изнеможения.
Учитель усаживает рядом с собой одного из кары, сдвинув брови, строго приказывает ему:
- А ну, читай!
Мальчик нараспев начинает читать коран по памяти.
- Кола, юмла ют…
Едва он успевает дрожащим голосом произнести эти слова, как учитель бьет его по щеке. У мальчика загораются уши.
- А где же у тебя зери, забар, свинья? - кричит учитель, краснея от злости. - Иди, повторяй снова!
Мальчик тихонько, с опаской встает и, прикрывая рукой щеку, занимает свое место среди чтецов корана.
Учитель сам хорошо умел читать, с выражением, нараспев и строго спрашивал со своих учеников.
Я ни на минуту не прекращаю твердить азбуку. От усталости и хрипоты голос мой звучит глухо, сипло.
- Хей, Мусабай! Давай устроим "бой баранов", - шепчет мне один из мальчишек, украдкой показывая мне лучину от циновки. - Вот, смотри, какой у меня "баран".
Из-за страха перед учителем, я тихонько шепчу, не отрывая глаз от дощечки с азбукой:
- Нет, не выйдет, учитель увидит, побьет! А "баран" и у меня есть, еще здоровее твоего. Потом покажу…
* * *
Я быстро перезнакомился с младшими школьниками.
Обучают нас старшие ученики, учителю до нас, малышей, дела нет. Он лишь время от времени подзовет кого-либо из нас, усадит перед собой, заставит читать, а сам только слушает. Когда кто-либо из ребят принесет ему в подношение плова ли, сдобных лепешек ли, коржей, учитель, довольный, радуется.
- А ну, свет мой, Мусабай, подойди-ка сюда! Азбуку заучил уже? - спросил меня учитель, когда прошло две недели.
С дощечкой в руках я застенчиво опускаюсь перед учителем на пятки, во весь голос бойко прочитываю азбуку от начала до конца.
- Молодец! Но все же есть ошибки, не везде гладко. Иди к кому-либо из старших, пусть подучит, - говорит учитель и громко чихает, смешно сморщив нос.
Я подхожу к одному из старших учеников, рослому парню с уже обозначившимися усами.
- Э-э, надоели до смерти ваши уроки! - ворчит он с досадой. - Убирайся, пусть домла сам обучает тебя. Деньги получать умеет…
Я упрашиваю.
- Надоело уже - то сам учись, то других учи… Ну, садись, подучу малость, - говорит старший устало.
Меня зло взяло.
- Ладно, не надо! И сам знаю не хуже твоего… - Я поворачиваюсь и сажусь на прежнее место.
Так проходят уроки, проходят дни. Подражая другим, я тоже начинаю шалить. Мы устраиваем "бараньи бои", играем в орехи, даже в ашички. Если, бывало, заметит учитель, - ей-богу! - всех обойдет и всех одарит добрым ударом плетки.
Ребята то и дело выбегают во двор. Нужник - это просто повод, отговорка… Побегав по двору, пошутив, посмеявшись, мы немного отдыхаем таким образом. Во дворе был водоем, ради забавы мы умываемся, не торопясь, пьем воду. А то сразу же начинаем играть в ашички или в другую какую игру.
Но учитель хитер, он и против этого умеет найти меры. Как-то он подзывает к себе одного рослого парня, расторопного и преуспевающего в учении.
- Иди вырежь тополевую ветку и хорошенько оскобли ее!
- Будет исполнено, учитель! Я со всей душой, - приложив руки к груди, изгибается в поклоне парень. - Вы уже приказывали однажды, так я теперь сразу две хороших бирки сделаю, - говорит он и торопливо уходит, встревоженные, мы все затихаем на минуту. Потом начинаем перешептываться.
Парень вскоре возвращается и кладет перед учителем две аккуратных палочки - обе начисто ободраны, гладко выскоблены, и на каждой с одного конца веревочка привязана.
- Добро! - говорит учитель и показывает нам палочки: - Вот смотрите, это бирки! Если кому-либо понадобится справить нужду, тот должен испросить позволения: "Учитель, разрешите выйти!" Я дам ему бирку и разрешу отлучиться.
В комнате установилась глубокая тишина.
- Ну, продолжайте занятия! - приказывает учитель, положив перед собой бирки.
После этого отлучки учеников несколько сократились. При нужде, мы просили у учителя позволения и, получив бирку, бегали по-одному. Но такой жесткий порядок продолжался всего шесть-семь дней. Потом, мы, ребята, сговорились и нашли способ избавиться от бирок. Кто-то из старших забросил их на крышу.
- Да, знаю. Озорников среди вас много, - говорит учитель и приказывает еще одному парню: - Иди, сделай еще две бирки!
Проходит два дня, новые бирки тоже исчезают. Учитель нервничает, кричит с досадой:
- Опять затеряли бирки? Что ж, ладно… Это потому, что среди вас есть дурные мальчишки. Знаю сам. - Он хмурится, с минуту сидит молча, затем уже спокойно говорит: - Дети, идет зима, волоча за собой свой меч. Погода портится, пойдет снег. Несите по одному целковому на уголь.
Ребята начинают тревожно перешептываться. Учитель, как можно мягче, продолжает:
- Да… И еще, светы мои, несите деньги на циновки. Эти в труху растрепались уже, стыдно! На циновки по три теньги. Скажите вашим родителям, и поторопитесь со сбором. Срок - неделя…
Учитель запахивает халат на коленях:
- Ну, а теперь за уроки!
Сироты и бедняки перешептываются: "Что будем делать?" Все мы расстроены.
Немного погодя учитель поднимается. Обращается к одному из чтецов корана, худощавому подслеповатому парню лет двадцати, в рубашке с "духовным" воротником, говорит:
- Ты присмотри за ребятами, у меня кое-какие дела есть. Я сейчас же вернусь.
Как только учитель уходит, в комнате поднимается шум, гвалт, начинается потасовка. Бедняга подслеповатый кары пищит тонким жалобным голоском:
- Перестаньте! А то, смотрите, вот камча! Занимайтесь! - Будущий чтец корана пытается подействовать на класс угрозой, потом начинает упрашивать слезно: - Ребята, как не стыдно?
А ребятам хоть бы что: перемигиваются, хохочут, передразнивают кары. Шум, буйство разгораются все сильнее. Начинается драка. Мы, малыши, ухватившись за руки, устраиваем качели, кувыркаемся, ходим колесом. А старшие переругиваются, дерутся. Одного уже избили до крови. Есть в школе здоровенные парни, мастера борьбы и кулачных расправ. Часть из нас выбегает во двор и затевает игры.
Неожиданно возвращается учитель. Мы разом летим в комнату. Рассаживаемся по местам и тотчас принимаемся за уроки… В комнате - пыль до потолка, циновки разбросаны, разорваны в клочья…
Учитель, сдерживая гнев, молча опускается на свою подстилку. Подслеповатый кары дрожит от страха, жалобно мяучит: