- Нет, пане хорунжий, - возразил Чортовий, - не подобает тебе пить, ведь невозможно же напоить до "мертвяка" других и не нахлестаться самому?.. А ты нам, пане, нужен будешь трезвым, да еще как будешь нужен! На эту потребу, сдается нам, и Лунь годится: он коли поусердствует, то всех перепьет; всех "мертвякамы" уложит… Тогда-то ты, пане Андрию, с панной полковниковой и "рушайте" в городок смело, захватив остальных и Луня, - значит пятерых, да я буду шестой, - и ворота отворю вам… А сколько же найдется за окопами трезвых? - Наиболее три-четыре души… Так разве тогда мы с ними не справимся?
- Справимся, еще как! - подхватил Андрей.
- Ой, вей! - потер руки корчмарь.
Марианна, затаив дыхание, слушала Чортовия, и когда он замолчал, при одобрениях жида и Андрея, она торжественно произнесла:
- Да благословит тебя Господь за твою "пораду", исполни же ее, а мы за тобою всюду пойдем, и верь, что никогда не забудем твоих услуг, - ни я, ни отец мой! - и она искренне пожала казаку руку.
Андрей обнял горячо Чортовия и вышел с ним быстро из конурки; он спешил удостовериться, где разместилась его команда, чтобы сделать ей нужные распоряжения, а Чортовий направился прямо в корчму; жид же, с развевающимися полами "лапсердака", словно вампир, бесшумно полетел вперед среди темноты ночи на свою наживу, забывая в эту минуту, что выгодный гешефт может окончиться для него и печально.
Оставшись одна, Марианна почувствовала какое-то изнеможение: действительно, постоянное напряжение за последние дни ее нервов переутомило, наконец, и этот сильный организм.
Хотя и волновали Марианну в настоящую минуту нахлынувшие разные чувства, - и радость, что нашли, наконец, после стольких неудач, несчастного пленника, и тревога перед предстоящей последней попыткой освободить его из когтей Тамары, но все эти волнения потеряли остроту и не жгли сердца едкой болью, а только заставляли его тихо трепетать, замирая. Марианна прилегла на неуклюжий топчан, стоявший в углу комнаты, и начала думать о том, какую она даст блаженную минуту Мазепе, когда крикнет ему, что он свободен! Да, но эта минута, пожалуй, и для нее будет не менее счастливою. - Почему же? - поставила она себе вопрос и над ним сладко задумалась. - Да потому, - успокоилась она на одном решении, - что он наверное сослужит для родины великую службу. Конечно, эта уверенность и подкупила целиком ее сердце, а пережитые, ради нового друга, тревоги и муки сроднили ее с несчастным страдальцем. Потом фантазия начала рисовать ей картины ее встречи с растроганным отцом и с благодарным гетманом… далее и эти картины стали тускнеть и обрываться, мысли спутались и Марианна уснула крепким, молодым сном.
Долго ли она спала, или нет, она не сознавала, а разбудил ее только громкий оклик Андрея:
- Пора, панно, вставать! Все уладилось!
Марианна вскочила и не сразу поняла, где она и в чем дело; только через несколько мгновений придя в себя, она встрепенулась радостно и почувствовала, что сон совершенно освежил ее силы. Бодрая и возбужденная предстоящим исходом последних усилий, она поспешно вышла вслед за Андреем и нашла свою команду за корчмой. Темный силуэт жида двигался в стороне тревожно, то приседая, то припадая даже к земле, чтобы увериться, не слышно ли подозрительного шума.
- Я, ясный грабя, все для вашей милости делаю, - заговорил он вкрадчивым шепотом, когда приблизились к нему Марианна с Андреем, - уж такого делаю, такого, какого ни один жидок не насмелится, и даже дурмана подмешал в "оковыту" для большей "певности" Я знаю, что панская милость меня не обидит. А все-таки, я доведу вашу команду до ворот городища - покажу вам их, а сам назад… потому что… ой, вей!.. Да и на что я там панству? Там уже и без меня будет "справа", а у меня "балабуста" - жена и дети…
- Ну, ну, ступай! Укажи лишь дорогу, а там хоть и к "балабусте"! - сказал раздражительно Андрей, и все двинулись вслед за жидком в сырой, непроницаемый мрак темной осенней ночи. Жид, впрочем, на всякий случай, шел под конвоем двух казаков с обнаженными саблями.
Хотя эта уединенная крепостца находилась и в близком расстоянии от корчмы, но путникам нашим показалась дорога к ней бесконечной: путалась она из стороны в сторону, тянулась то вверх, то вниз по страшным неровностям и прерывалась рытвинами. По резкому, холодному ветерку Андрей догадывался, что близок уже рассвет, а они все колесят по степи: у него зашевелилось в груди подозрение относительно жида. Не высказывая его Марианне, он подошел к нему и, приставив к виску его пистолет, спросил сдавленным голосом:
- Где же этот городок, шельма? Если не будет его сейчас, так башка твоя разлетится в черепья!
- Ой, панюню! - отшатнулся жид. - Ой, не "жартуй", бо черт может всего "накоить"… а городок вот перед вашим носом.
- Где, где? - спросил один из конвойных, перепивший всю смену, - Лунь; у него теперь уже не было в голове и капли хмелю. - Ой, черт бы тебе в зубы, - вскрикнул он через минуту, - "трохы-трохы" не угодил в ров!
Все двинулись вперед осторожно. Действительно, перед ними тянулся дугой широкий ров, за которым среди темной мглы выделялся едва заметно черный силуэт окопов. Все притаились и прислушались. За окопами царила мертвая тишина. Лунь приставил кулак к губам и завыл по-волчьи; недалеко от них, немного вправо, послышался в отклик такой же вой, за которым вдали отозвался еще один.
- Чортовий отозвался, - прошептал Лунь.
- И собака, - добавил другой казак.
- Ворота должны быть направо, - соображал Андрей. - Осторожнее, за мною, да берегитесь рва!
- А жида все-таки не пускай! - распорядился он шепотом.:
- И коли только что, так чтоб и с места не двинулся!
На это приказание послышался было вопль, но он моментально был подавлен.
Вскоре направо показался не то перекидной мост, не то просто "гребля", а за нею в глубине и ворота; они были полуотворены и впереди них стояла какая-то тень, призывавшая к себе всех энергическими жестами: то был Чортовий.
Он сообщил шепотом Андрею, что пришедшая с ним партия спит непробудно, да и перевязана еще им, что у "льоха" стоит один "вартовый", и что комендант с двумя товарищами спит в дальней землянке.
Тихо прокрались наши путники во двор городка и начали держать короткий совет, как поступить с "вартовым": убить ли его, или связать и заткнуть паклею глотку?
- Если возможно освободить узников без кровопролития, то наилучше, - сказала Марианна, - тут ведь стража хотя и, ненавистника нашего Бруховецкого, но из нашего же брата - казаков; но если эта стража набросится на нас, то не щадить ее: смерть за смерть! Хоть нас перебьют, хоть их "вытием", а не пожалеем себя для спасенья узников, жизнь которых нужна для Украины!
- Костьми ляжем, панно полковникова, а своих не выдадим! - ответили дружно все.
- Только вот что, ясновельможная пани, - заметил Чортовий, - нельзя без оглядки всех и вырезать: а ну, пан Мазепа окажется в другом "льоху"… Говорят, что в этих "льохах" неисходимых проходов и закоулков тьма… то где тогда достанем мы языка?
- Так, это верно, - согласился Андрей, - командира нужно приберечь, и я из жил его вымотаю признание.
Все двинулись воровски вслед за Чортовием, успевшим уже высмотреть, где "льох" и где "вартовый".
Марианна осталась с двумя казаками в засаде, а Андрей с Чортовием и Лунем поползли ко входу подземной темницы. Марианна превратилась вся в слух и дрожала от охватившего ее волнения; кругом было беззвучно, только близко от нее что-то равномерно стучало, словно билась в клетке пойманная птица; но панна не могла уже сообразить, что это трепетало ее собственное сердце.
Наконец вдруг послышался ей торопливый шорох, кто-то тихо вскрикнул и грузно упал на землю; но звук тотчас же был заглушен и превратился в глухой задавленный стон.
- Приприте, братцы, колком двери в землянке, - раздался голос Андрея, - ты, Лунь, посторожи, на всякий случай, там у дверей, а мы здесь распорядимся и сами.
Марианна со своими казаками выскочила смело из засады и присоединилась к Андрею. Бросились ко входу в "льох", но на дубовых, окованных дверях висело два замка почтенных размеров.
- Что же делать? - раздумывал вслух Андрей, повертывая в руках десятифунтовые привески, - этакой цацки и обухом не расшибешь, а ключи, очевидно, хранятся у коменданта…
- Добыть, во что бы то ни стало, - скомандовала Марианна.
- Постойте, братцы, - отозвался Чортовий, - я вот еще захватил на всякую "прыгоду" эту штуку, так попробуем, - и он вытянул из-под полы тяжелый "подосок", могший заменить с успехом добрый лом.
Заложили этот своеобразный лом за болты; все поднажали дружно на другой конец рычага: болты подались, согнулись и начали выходить из своих гнезд; наконец, с треском и звяком они упали, и дверь, заскрипев, подалась внутрь, раскрыв черный свой зев, из которого пахнуло сырым, затхлым холодом.
- Не бойтесь! Мы ваши друзья! - крикнула нетерпеливо Марианна в открывшуюся дыру.
Раздался гулко ее голос, прогремел, как бы в пустой бочке, и замер, но через несколько мгновений из глубины донесся далекий, стонущий отзвук.
- Марианна! Осторожней! - остановил ее порывистое движение Андрей. - Без "свитла" можно свернуть себе голову. Гей, добудьте, братцы, огня! - обратился он к товарищам.
Посыпались искры в одном и другом месте, и вскоре запылал импровизированный факел, освещая красноватым, мигающим светом мрачное, длинное устье подвала.
По крутым земляным ступеням спустились освободители в глубину, прошли еще довольно длинный коридор и наткнулись снова на дверь с висячим замком; отбить последний было уже легко и через минуту все очутились в низком и душном подвале.