Не прошло и получаса, как два всадника, удалой запорожец и красивый "юнак", на кровных, дорогих конях выехали из городской "брамы" и, проскакавши с четверть мили, остановились на пригорке, с которого дорога раздвоилась. С высоты пригорка было видно ту и другую дороги на далекое расстояние, но по ним ни одна точка не двигалась, не было видно нигде ни пешего, ни конного, ни подводы; обе дороги были в тот момент, как на зло, пустынны.
Андрей и Марианна остановили лошадей и стали всматриваться в окрестность, но ни на полях, ни в сизой дали не было видно никого.
- Что же это? - вскрикнула раздраженно Марианна. - Неужели мы упустили Тамару и потеряли совсем его след?
- Поскакал, видно, сломя голову, - отозвался с досадой Андрей, - но стой, панно, не тревожься, не уйдет шельма! Варавка говорил, что другого ему "шляху" нет, как Ромненский, - ну, вот этот пошире и должен быть именно он. Припустим коней и, как бы он ни спешил, а от наших "румакив" не уйдет!
Гикнули путники и помчались. Правду сказал Андрей, что от таких коней не уйти, только ветер свистел им в лицо, да широкими дугами убегали по сторонам лески, и гайки, и байраки; но ни хуторка, ни жилья им не попадалось… Наконец, проскакавши с полмили, нагнали они на дороге воз, запряженный парой волов; на нем кто-то лежал. Марианна подскакала первая к возу.
- Гей, человече добрый, не встречал ли ты какого-либо всадника, в одежде шляхетской? Не обогнал ли он тебя? Какая это дорога?
Ответа не последовало.
Андрей повторил тот же вопрос и начал расталкивать ножнами сабли лежавшего на возу человека; но последний спал мертвым сном, и на все усилия казака разбудить его, допытаться, по той ли дороге они едут, лишь мычал "го-го", махая рукой по направлению вперед.
- Брось его, пане хорунжий, только час тратить, - крикнула недовольно Марианна.
- И то, - согласился тот. - Шлях-то Ромненский выходит этот самый! - ударил он острогами коня и понесся вперед; молодой путник не отставал.
Проскакали еще с милю; взмылили коней, а никого не встретили и не нагнали. Досада у Марианны разрасталась до бешенства и она, не зная, кого винить в такой неудаче, проклинала себя и все на свете, призывала на голову Тамары все силы ада. Между тем коням нужно было дать передохнуть, и они пустили их шагом; Марианна, терзаемая всеми душевными муками, молчала и угрюмо смотрела в, золотистую даль, казавшуюся еще более светлой от темно-синей полоски, поднимавшейся длинной бахромой на краю горизонта. Вдруг, неожиданно, при спуске в долину, мелькнул перед Марианной курень при дороге, у которого сидел какой-то дед; оказалось, что это был баштан и дед досматривал оставшиеся на поле тыквы.
- Диду, диду! - крикнула Марианна, подскакав к самому куреню.
- А что тебе, хлопче? - проговорил дед, приставляя руку к глазам.
- Не видали ли кого, чтоб по "шляху" проезжал?
- А мне какое дело до шляху? Мне вот "гарбузы" досмотреть, чтоб лихой какой человек не стащил, и то с меня будет, а то б я на шлях глаза пялил… Го-го!
- А скажите, шановный диду, - обратился к нему и Андрей, - этот шлях на Ромны идет?
- Как кажешь, казаче? - переспросил дед.
- На Ромны ли, - спрашиваю, - этот "шлях"?
- Какие там Ромны? Это на Лубны!.. Хе, куда хватил!.. На Ромны другой "шлях" пошел почитай в другую сторону…
- Проклятье! - вскрикнула в отчаянии Марианна. - Мы в противоположную сторону бросились!.. Все пропало!
- Отчаиваться еще нечего, - попробовал успокоить ее Андрей, - мы возвратимся и вместе с Варавкой…
- Что ты, смеешься надо мною, что ли, пане хорунжий? - перебила его гневно Марианна; она была возмущена до глубины души этим фатальным случаем, вырывавшим из рук ее все следы к несчастному Мазепе, все нити к его спасению; бледная, с потемневшими глазами, она дрожала от порыва страшного огорчения. - Ведь пока мы вернемся и снова пустимся в путь, так и день минет… А Тамары и след простынет! Смущенный Андрей молчал, понимая неуместность своего утешения.
- Диду шановный! - обратилась Марианна порывисто к "баштанныку", - скажите мне, не можем ли мы отсюда выбраться на Ромненский "шлях" "навпростець", чтобы не возвращаться нам назад? Далеко ли отсюда до него?
- Далеко ли, хлопче, спрашиваешь? - задумался дед. - Да как тебе сказать, - и далеко, и не далеко: заблудишься в лесу, так очень далеко, а не заблудишься, так рукой подать… Вон видишь, вдали лес начинается и тянется поперек аж до Кудрища… дак там, коли въедешь в лес, так "гонив" за двое пойдет в левую руку тропа… пойдет она по байракам, чащобам… и если не собьешься, то через полмили, а может "трохы" больше, прибудешь по той тропе как раз к "Обидраний" корчме, которая стоит уже на Ромненском шляху. - Видишь ли, "небораче", Ромненский шлях делает большой крюк и в этом месте подходит к тому лесу, а от корчмы уже поворачивает прямо на "пивнич", на Московщину.
- Едем! - скомандовала Марианна и пришпорила своего коня, не поблагодарив даже второпях деда.
Через полчаса они уже были в лесу и пробирались по какой-то тропинке вглубь леса, в глубокую чащобу; Андрей ехал впереди и зорко следил, чтобы не сбиться с пути; но здесь ни одной минуты нельзя было быть уверенным в том, что найдешь - не то, что корчму, а даже и выход из леса; чем дальше углублялись они, тем на. большее число лазов делилась тропа, или вдруг совсем пропадала, к тому же в лесу становилось все темней и темней, - надвигалась незаметно туча и заволакивала солнце. Андрей молча ехал, полагаясь во всем на слепую судьбу; Марианна тоже не проронила ни слова и мрачно следовала за провожатым. Раз она только не поехала за Андреем, а упорно повернула едва заметной тропинкой, не ответив даже на его оклик: казалось, что ее возбуждение начинало сменяться приступами отчаяния… Ехали они уже без пути часа два и вдруг неожиданно лес стал редеть, показались через некоторое время между сплошной массой дерев светлые стрелочки и наконец послышался лай собаки.
- Жилье! Корчма! - вскрикнула вне себя от радости Марианна и вынеслась галопом на опушку леса. За ближайшими деревьями ютилась действительно разлезшаяся корчма.
В одно мгновение Марианна соскочила с коня и постучала в дверь. Выбежал старый еврей и начал умильно кланяться и приглашать дорогих гостей до "господы".
- Как зовут эту корчму? - остановила его Марианна.
- "Обидраной", мой пышный панюню, - залебезил жид, - но это только так дразнят, а у меня все для панской милости…
- Это Ромненский шлях?
- Ромненский, Ромненский…
- Слушай, жиде… - даже вспыхнула вся от трепетной надежды Марианна, - с нами случилось маленькое несчастье… заблудились как-то в лесу и утеряли третьего своего товарища… Не видел ли ты его? Вот тебе дукат, - протянула она оторопевшему жиду блестящую монету, - только помоги его разыскать…
- А какой он из себя, милостивый "грабье"? - кланялся еврей и, поймав полу жупана, почтительно облобызал ее.
- Молодой, статный, с накрученными вверх усиками…
- Он, он самый; был недавно у меня… выпил доброго меду два "кухля" и коню дал отдых… добрый конь… гнедой… стоит немало дукатов.
Марианна не могла сдержать своей радости:
- Господь "зглянувся"! - воскликнула она и подала другой дукат еврею. - Покажи нам дорогу, чтоб нагнать этого пана, я тебе заплачу еще больше, а то нам достанется, что отстали.
- Ясный грабье… я бедный жидок и без того не забуду панской милости, - пробовал он поймать для поцелуя шляхетскую руку, - а "шлях" тут один… вот прямо и никуда не нужно сворачивать… я знаю, - тот пышный пан поехал до Дубовой корчмы, - мили две отсюда. Пусть панство почтит мою корчму, отдохнет немного, потому что вон и дождь собирается… а тот пан, верно, будет ночевать в той корчме…
- Нет, спасибо! - вскочила Марианна на коня. - Дождь еще задержит нас.
- Да и кони наши поотдохнули, - вставил слово Андрей. - Лесом почти все время шагом шли.
Марианна улыбнулась ему приветливо и озарила улыбкой его убитое печалью лицо… Крупной рысью тронулись наши путники, но Марианна не могла сдержать охватившего ее нетерпения и пустила коня вскачь.
Дорога пролегала сначала перелесками и небольшими "гайкамы", а дальше открылось совершенно ровное поле, окаймленное только с севера синевой леса. Едва выскочила Марианна на последний пригорок, покрытый густой зарослью орешника, как заметила в недалеком расстоянии какого-то всадника;
он ехал спокойной рысцой, равномерно качаясь на своем гнедом иноходце. Марианна занемела от радости, остановила коня и жестом подозвала к себе Андрея.
- Он? - спросила она его шепотом, боясь, чтобы не расслышал Тамара, хотя тот был почти на версту впереди.
- Он! - подтвердил Андрей. - Он самый!
- Значит, Господь за нас! А я все-таки хочу удостовериться: дорога за леском круто поворачивает налево; я этими кустами проберусь наперерез и высмотрю… только за мной, пан, не езди! - остановила она жестом хорунжего.
Хорунжий придержал коня, спустился вниз и поехал шагом по опушке "гайка". Вскоре к нему выехала из-за кустов Марианна.
- Теперь уже скажу прямо, что он, - вскрикнула она, - и рука левая перевязанная, и усики торчат… Только нам нужно немного поотстать: дорога здесь, как скатерть, а на опушке того леса виднеется и корчма… Не уйдет теперь, а коли попробует, то догоню и пулей!