- Имеющий глаз да видит, сватья. Тут есть всё, что нужно для жизни. Слава богу, всё заработано вот этими руками, никому в глаза смотреть не стыдно. Нет, тот, кто породнится с нами, ни на что пожаловаться не сможет. Как говорят в народе, с хорошей лошади и упасть приятно. Та, что войдёт к нам в дом невесткой, ни в чём заботы не будет иметь. Это так же верно, что меня зовут Поллы-ага. А если чего понадобится достать, клянусь, такому человеку достаточно протянуть только руку. - И он постучал себя по груди, подтверждая правдивость этих слов.
Огульсенем слушала, кивала, но с лица её не сходило настороженное выражение. Калым можно выторговать один раз, второго не будет. Значит, обо всём надо договариваться сейчас, на месте. Тут есть много путей. Можно подольститься к новым родственникам, показав, как рад новому родству, и тем вызвать их щедрость, а можно сделать вид, что сомневаешься, так ли они богаты, как хотят показать. Тут главное принять правильное решение, не пропустить мгновенья: угадал - всё твоё.
- Всё хорошо, - сказала она наконец и широко развела руки в стороны, словно собираясь загонять курицу в курятник. - Но вот люди… Недаром говорят - на чужой роток не накинешь платок.
От удивления мать действительно приложила руку ко рту.
- Э, сватья! Что ты такое говоришь?
- Не я говорю, не я, сватья Сона. Народ.
Что ещё за народ такой на нашу голову. Кто нас чернит! По-моему, и пятнышка чёрного на нас не найдёшь.
- И я так думаю, сватья Сона. Конечно, это завистники распускают про вас слух, что рода хотя вы и хорошего, но бедным-бедны, и настоящих подарков вам не собрать, и денег у вас нет. Конечно, это ложь от начала до конца, как и то, что жадны вы и всякая у вас копейка на счету, и зимой у вас снегу не выпросишь - всё врут, я думаю. Но знаешь, что говорят про ложку дёгтя в бочке мёда…
Мне было видно, как всё больше и больше мрачнеет отец. Что верно, то верно, разбрасывать деньги он не любил. Слишком тяжёлым трудом ему всё доставалось, и даже помидоры эти доставались ему совсем не легко - ведь их надо и высадить, и поливать, и ухаживать за ними, и убрать во время, а потом ещё отвезти на рынок и продать; и всё это не снимало с него обязанностей по работе в колхозе.
Наконец он не выдержал и решительно прервал тётушку Огульсенем:
- Хватит, сватья. Кому я не нравлюсь, тот может ко мне не приходить. Но вот что скажу, сватья, а ты передай при случае другим - всё, что у меня есть, - заработано честным трудом. Ни у кого не украдено, ни у кого не занято. Всё, что есть - всё моё. Потому и берегу нажитое. И касается это только меня - сам нажил, сам и трачу. И в колхозных делах не последний - кто хочет, пусть посмотрит на Доску почёта.
- Вот именно, - подтвердила мама с чувством.
Я слушал всё это, и таким вот отец мой мне нравился. Никому он не давал себя задеть, и хотя, похоже, ему очень нравилось выступать в роли богатого хозяина, он скорее решился бы отказаться от своей затеи, чем терпеть оскорбления.
- Не дело ты, сватья, говоришь здесь уже целый час, - сказал он присмиревшей тётушке Огульсенем. - Повторяешь всякий вздор, чернишь нас. Я не собираюсь лаять в ответ на собачий лай. Наши разговоры с тобою окончены.
И он снова, уже в который раз, очень решительно достал свой клетчатый платок и стал вытирать им шею.
Тётушка Огульсенем так и села.
- Что ты говоришь, Поллы-ага! - запричитала она после минуты молчания, но настоящей уверенности в её голосе уже не было. - Побойся бога, сват. Да как я могу чернить вас, которым я отдаю в дом свою птичку, с которыми вот-вот породнюсь. Я передала только, что говорят завистники, да отсохнет у них язык. Подумай, сват, ведь если говорят и хулят, значит, завидуют, а если завидуют, значит, есть чему.
Нет, не глупа была тётушка Огульсенем. Её слова попадали прямо по назначению - в отцовские уши. Когда он перестал вытирать шею и обернулся, вид у него снова был довольный.
- Вот теперь, сватья, ты говоришь правильные слова. Завистники… да, конечно. Только у нищего, их нет. Кто в работе последний, тот в болтовне первый. Так что я давно уже не обращаю на эту болтовню никакого внимания, да и тебе советую то же самое.
- Вот именно, - поддержала его мама, а тётушка Огульсенем, довольная тем, что разговор, принявший было такой непредвиденный оборот, снова вернулся в нужное русло, повторила, как это:
- Вот именно.
Отец же, довольный тем, что восстановил таким достойным образом семейную честь, заключил:
- Только так и должен поступать тот, кто хочет со мной породниться.
Тётушка Огульсенем, похоже, смирилась:
- Всегда рада вас видеть в своём доме. Приходите, как договорились, будете самыми желанными гостями.
- Ну, что ж, договорились. Освобожусь от дел и вечерком загляну, - ответил отец небрежно.
Тётушка Огульсенем совсем уже собралась уходить, но мама держала её за рукав. Очевидно решив проявить вежливость, она сказала:
- У вас, сватья Огульсенем, болят ноги. Моему Поллы-джану ничего не стоит подвезти вас на машине.
Тётушка Огульсенем задумалась на мгновение, а отец бросил на маму выразительный взгляд, из чего она поняла, что он вовсе не собирается выезжать за ворота, чтобы отвезти соседку. Но и тётушка Огульсенем решила отказаться от такого предложения.
- Как ноги не болят, а до своих ворот донесут ещё. Всё из ума у меня не выходит та машина, что перевернулась, наскочив на столб, так и вижу, как лежит она, колёсами кверху. Да упасёт вас бог, сваты, от подобного несчастья. - И она трижды сплюнула.
Отец нетерпеливо пристукивал каблуком о землю; видно было, что ему не терпится остаться без свидетелей.
- Ну, до встречи, сватья, до встречи.
При больных ногах тётушка Огульсенем обладала одним замечательным свойством: она могла появляться и исчезать почти мгновенно. Вот и сейчас она исчезала, словно и не было её минуты назад.
Отец потёр руки и сказал возбуждённо;
- Ну, Сона, дело сделано.
И вдруг, совершенно неожиданно, закружился по двору. Это было так на него не похоже, но я уже сегодня на такое нагляделся и такого наслушался, что, взлети отец в небо, наверное тоже не удивился бы. А отец всё кружился, прихлопывал в ладоши и подпевал сам себе:
Хоть землю всю ты обойдёшь,
Невесты лучше не найдёшь…
И тут, остановившись, он обнял маму:
- Ты согласна со мною, Сона, что лучше Гульнахал невесты не сыщешь?
Надо ли говорить, что мама была с ним вполне Согласна.
- Не сыщешь, Поллы-джан, именно не сыщешь. Так и представляю, как она в красном курте на голове войдёт в наш дом.
Отец был не просто доволен, он, похоже, был счастлив. Машина снова тихонько заурчала.
- Садись скорее рядом, моя Сона, - крикнул отец и продолжил песню:
Хоть голова, как снег, бела,
А хорошо идут дела…
Да, похоже, в этот день обо всех позаботились и никого не забыли. Кроме, разве что, меня.
И я, выйдя во двор, подошёл к машине.
- Отец!
- Да, сынок, - необычно ласково отозвался он.
- Теперь и я всё знаю. Вы хотите женить меня на Гюльнахал, правда?
- Правда, сынок. Святая правда. Ты, надеюсь, доволен?
- Я боюсь огорчить тебя своим ответом, папа…
Но отец не дал мне договорить:
- Уж не хочешь ли ты сказать, что мы плохо о тебе позаботились? - сразу же вскипел он. - Нет, ты скажи, - наседал отец, - плохая девушка Гюльнахал? Можешь про неё сказать хоть одно плохое слово.
- Нет, - признал я. - Не могу.
- Ну, то-то, - торжествующе заключил отец. - Если не считать, что бабушка у неё чуть-чуть болтливее, чем хотелось бы, девушка тебе выбрана без изъяна.
Я видел, как гордится отец своим выбором, и знал, что причиню ему своими словами большое огорчение, но я сказал то, что должен был сделать уже давно.
- Мне очень жаль, папа, но это ваш выбор, а не мой. Свой я давно сделал. Гюльнахал - прекрасная девушка, это ты говоришь сущую правду. Но ты не знаешь, кого выбрал я, а кроме того ты не знаешь, как относится ко всем вашим затеям сама Гюльнахал.
А это не мешало бы узнать.
- Ты слышишь, Сона, чего он боится, наш сын - что он не понравится девушке. Если у неё и есть что-нибудь в голове, - сказал он со своей обычной самоуверенностью, - то едва услышит, что может породниться с нами, всё мигом выбросит из головы, клянусь своими усами, - и он погладил свои усы. - Ни о чём не беспокойся, сынок, - успокоил меня отец. Гюльнахал - послушная девушка, на всё смотрит глазами родителей. Раз их согласие на вашу свадьбу получено, значит беспокоиться нечего. А что касается ключа к её сердцу - ты найдёшь его, я уверен, - и он без хитрости подмигнул мне.
Я понял, что он, как ребёнок игрушкой, увлечён своей выдумкой. Мне даже было по-своему жаль его - ведь своим решительным "нет" я разрушал все его воздушные замки. Поэтому я старался говорить с ним как можно мягче.
- Отец, пойми меня. Мне не нужна купленная девушка. Ни эта, ни любая другая.
Отец расценил мою мягкость по-своему.
- Э, сынок, не думай, что у твоего отца глаза на затылке. Думаешь, я не знаю, кого ты выбрал? Ту самую девушку, что работает в посёлке врачом. Но, вот, видишь, ты уже покраснел. Как её зовут - не Кумыш, а?
Он подошёл ко мне вплотную:
- Знаешь, что в народе говорят? Латай дыру, пока мала. Так и здесь. Пока не зашло слишком далеко, забудь её, сынок. Это тебе говорит отец, который любит тебя. Потом спасибо скажешь.
- Как же можно бросить человека, которого любишь всей душой?
Отец ласково взял меня за плечо: