Не понимая даже, что он делает, он прислонил к вагону винтовку и, пробормотав: "А вот я тебе сейчас покажу, боюсь, я или нет", неловко обмял девушку. Вся кровь бросилась ему в голову, когда она отстранилась от него, когда её тело оказалось в его объятиях и только когда - как это получилось, он не понял и сам, его правая рука коснулась её твёрдых и таких нежных грудей, она засмеялась своим, уже сводившим Батыра с ума тихим смехом, и, чуть отстранившись, проговорила:
- Теперь я вижу, что ты действительно не трус…
Никогда Батыр не знал, что это таксе - когда сердце бьётся где-то возле горла и вот-вот выскочит из груди. Его руки, обнимавшие девушку казалось, превратились в два стальных капкана, которые уже никогда не разомкнутся, чтобы выпустить свою добычу. Он забыл обо всём - о проверяющем, который наверняка посадил бы его в карцер, если бы застал на месте, о грузе, который он охранял, о партизанах, которые так предупредили часовых на разъезде, пускаются на всевозможные уловки, чтобы нанести всевозможный вред или совершить диверсию, Наконец девушка неуловимым движением освободилась из объятий Батыра, но никуда не исчезла, а, смеясь, спросила его:
- Ну что, убедился?
У Батыра всё ещё в голове была полная каша, и он, не поняв, спросил:
- Убедился?
- В чём?
- В том, что никакого оружия, кроме тряпки, у меня нет. Ведь ты только поэтому обнял меня?
- Я? - спросил Батыр, обнял тебя совсем не поэтому. Я верю тебе. Пусть даже у тебя было бы любое оружие. Скажи мне лучше, кто ты?
- Посмотри лучше. Разве ты меня здесь видишь впервые?
- Мне тоже кажется, что твоё лицо мне знакомо. Но я не знаю твоего имени.
- Меня все зовут здесь Акгыз.
Акгыз! Неужели это правда? Конечно, Батыр слыхал о необычной девушке с белым, как сметана, лицом, которая работает на станции, но он думал… Подозрительность проснулась в нём снова.
- Ты меня обманываешь. Ты же туркменка.
- А разве Акгыз звучит не по-туркменски?
- Звучит по-туркменски. Но все говорят, что она русская.
- Ты, я вижу, не веришь собственным глазам. Но даже, если я похожа на русскую, - что в этом плохого?
Действительно, что в этом плохого? Она была прекрасна, как небесная пэри. Разве не о такой девушке мечтал он всю жизнь - тогда, когда осмеливался мечтать? Если бы он захотел жениться на такой девушке, то деньги, которые пришлось бы занять у бая на калым, ему не отработать бы за всю жизнь. Его руки всё ещё хранили воспоминание о недавнем объятии и он снова протянул их к Акгыз, но она отступила на шаг.
- Разве это честно? - сказала она. - Я назвалась, ты знаешь моё имя. А ты мне своего не назвал.
Всё-таки Батыр Мурадов был дисциплинированным солдатом. И хотя он уже был другим, чем четверть часа назад, он всё-таки сказал: "Я несу караульную службу. Когда сменюсь - скажу тебе всё, что захочешь. А сейчас - не могу".
Ладно, - легко согласилась девушка, бросив на Батыра весёлый взгляд. - Я тебе верю. Только не? нужды ждать так долго, пока ты сменишься. Ведь тебя зовут Батыр. Или я тебя с кем-то путаю?
Она знает его имя. Откуда? Этот вопрос он и задал.
- Кто хочет узнать имя человека, который ему интересен, всегда найдёт способ, как это сделать.
- И я… я тебе интересен?
Она повернулась, как бы обидевшись.
- Если ты мне не веришь…
Верю, верю. Но только не понимаю - почему. Я бедняк. У меня ничего нет. Вот, - он вытянул руку, - винтовка, и то не моя. Если бы на мне не была эта форма! - на мне были бы лохмотья. У меня нет ничего ни кола, ни двора. Такой как я - никому не может быть интересен.
Это Батыр сказал с горечью, но и с силой, потому что он и вправду так думал. Но эта удивительная девушка ответила ему:
- Скажи мне, Батыр, а если бы ты был богат, как бай, ты бы считал, что тобою можно заинтересоваться?
- Ещё бы, - ответил Батыр. Бай! Ты подумай только! Ведь у него тысячи овец, сотни верблюдов. Всё принадлежит ему. Стоит только кивнуть, и ему купят любую девушку. Бай! Ты меня рассмешила.
- Значит, главное, - уточнила девушка, это то что бай богат, правда?
- Как то, что луна на небе, - подтвердил Батыр.
- Счастливый у тебя бай, - сказала девушка, но голос её показался Басыру печальным. - Да, он прямо в сорочке родился. Ну, ладно, я пойду. Мне понравился твой взгляд, Батыр, сама не знаю почему. Ты показался мне честным, сильным и смелым и именно с таким парнем хорошо бы познакомиться. И вот я познакомилась с тобой, Батыр, но ты…
- Что - я?
- Ты… ты оказался совсем, совсем другим.
Батыру показалось, что он ослышался. Другим? Разве он не был сильным в ауле? Самым рослым? Самым смелым?
- Я мог бы пойти на горного барса с одним ножом.
- Что ж, тем более счастлив твой бай. Я ухожу…
- Стой… постой… не уходи. - С непонятной ему самому смелостью, Батыр схватил девушку за руку. - Ты сказала… ты сказала, что я… что мой взгляд понравился тебе, а потом вдруг заговорила про бая. Поверила, что я не боюсь даже барса и назвала меня трусом. Заставила меня поверить в то, что и на бедняка можно смотреть, как на человека, а потом вдруг повернулась и хочешь уйти. Я простой парень, не смейся надо мной. Если я чего-нибудь не понимаю - скажи, объясни.
Акгыз обернулась и Батыр, поразился происшедшей в ней перемене. Она по-прежнему была прекрасна и щёки её казались серебряными, но глаза… они светились и сверкали, как глаза горного барса, и алые губы кривились в презрительной усмешке.
- Сказать? Ну ладно, слушай. Ты мне действительно нравишься. И силён ты, и смел, и я верю, что не побоишься и барса. Но ты… посмотри, что ты сделал со своей жизнью, Батыр. Разве ты не раб своего бая? Разве ты не можешь задушить его одной рукой, разве он страшней, чем горный барс? Почему же ты, такой смелый, позволил обращаться с собой, как с последним нищим. Почему отдал своему кривоногому и пузатому баю ваших красивых девушек, почему умерли от голода твои маленькие братья и сёстры, а мать не разгибаясь всю жизнь работала на того же бая? И вот теперь, когда появились люди, которые сказали тебе - долой бая, бери, Батыр, всё, что сделано твоими руками и руками таких, как ты, ты всё равно, как голодная собака, предпочитаешь дожидаться обглоданной кости, которую швырнёт тебе бай, а не разобьёшь ему голову палкой, как вонючему шакалу, ты, который не побоится горного барса, ты, мужчина и храбрец.
Первый раз в жизни слышал такие слова Батыр. От них у него закружилась голова и всё в этой голове перевернулось. А девушка с белым лицом и горящими глазами продолжала:
- Да, я сказала, что твой бай - счастливец. Разве это не так. Ведь сам он слаб и труслив - а ему безропотно служат такие храбрецы, как ты, Батыр. Сам он не может ни остричь овцы, ни соткать ковра - и всё-таки в него сотни и тысячи овец и столько ковров, сколько смогут выткать руки ваших матерей и сестёр. И главное - у него есть вы - сильные, свободные люди, которые безропотно дают помыкать собой, как трусливые рабы, вместо того, чтобы забрать себе всё то, что принадлежит вам по праву - всё, что создано-вашими руками, вашим трудом…
Она задохнулась. Казалось, от ненависти ей не хватает слов.
- Но ты, - сказал ошеломлённый Батыр, - но ведь то же самое говорят эти… враги порядка… большевики.
- А я и есть большевик, - ответила Акгыз. - Я и такие, как я. Вот почему я здесь, и не только я. У тебя, Батыр, глаза, как у орла, но видишь ты не больше, чем слепой, который идёт, ощупывая свой путь палкой. Или ещё хуже - в поводыри ты выбрал того, кто снимает с тебя последнюю рубашку. И ты, бедняк из бедняков, верой и правдой служишь угнетателям, да ещё защищаешь их.
- Я? Защищаю?
- А что ты делаешь здесь, в этой чужой для тебя форме с чужой винтовкой? Ты охраняешь чужие интересы. Знаешь, что находится в этом вагоне?
- Нет. Откуда мне знать?
- В этом вагоне находятся английские винтовки и патроны. А предназначаются они для того, чтобы банды, вооружённые этими винтовками, помогли расправиться с моими товарищами, за то, что мы хотим раскрыть глаза таким обманутым беднякам, как ты, Батыр, и твои братья, и вернуть вам всё, что у вас отняли и награбили баи.
- Но большевики… это нам говорил мулла… они сами хотят сесть на место баев… и ещё они не верят ни во что… и что если они придут к власти, то будет ещё хуже, много хуже и всех мусульман вышлют в холодную Сибирь…
- Значит, своему баю и муллам ты веришь, а мне…
Она не успела закончить фразу, потому что в это время под двумя парами сапог захрустел гравий и послышались голоса, а вслед за этим пятнышко света от ручного фонаря стало быстро приближаться к тому мосту, где стояли Батыр и Акгыз.
- Это идёт, наш начальник, - скороговоркой зашептал Батыр. - Уходи быстрее. Если ты большевичка, он арестует тебя. Беги, я тебя прикрою, Только скорее.
Но Акгыз не тронулась с места.
- Я никуда не пойду.
- Но ведь ты погибнешь… и я тоже.
- Что ж. Я готова с тобой и погибнуть.
Шаги тем временем приближались. Батыр вскинул винтовку и грозно крикнул:
- Стой! Кто идёт? Буду стрелять!
В ответ раздалось:
- Пароль "лев".
Батыр опустил винтовку и, печатая шаг, отрапортовал:
- На вверенном мне посту полный порядок. Докладывает рядовой Мурадов.
- Хорошо, рядовой Мурадов, - произнёс голос с иностранным акцентом. - Это очень важный объект, будь вдвойне внимателен. - Луч фонарика нащупал Акгыз. - А это кто такая?
- Это моя девушка, - объяснил Батыр, стараясь оттеснить Акгыз в сторону. - Она работает здесь же.