Василий Козлов - Люди особого склада стр 5.

Шрифт
Фон

Подробно расспросив, как лучше проехать, двинулись в Октябрьский район. Ехали с большой осторожностью. Жители придорожных деревень ручались только за свою деревню и редко за соседнюю. Немецких войск, может быть, и не было близко, но люди были в какой-то мере сбиты с толку вражескими парашютистами.

Вскоре нам сообщили, что в центр Октябрьского района, в Карпиловку, вчера наведывались вражеские мотоциклисты. Это означало, что враг где-то близко, что надо быть еще более осторожными. Решили остановиться в деревне, расположенной возле леса, и узнать, что происходит в районном центре. Пошли к людям, начали расспрашивать. Известия были разные. Одни говорили, что фашисты уже в Карпиловке, другие - что только разведка туда заглядывала, а третьи - что никто фашиста там и в глаза не видал.

Надо было нащупывать дорогу самим. Мне хотелось сделать это как можно скорее, медлить в такое время было бы преступно. Все со мной согласились, за исключением Свинцова и Бастуна. Эти двое заняли какую-то двусмысленную, уклончивую позицию. Видно было, что они боятся ехать дальше, но сказать об этом открыто не могут. Начали вдруг рассуждать об излишней рискованности и нереальности наших планов.

- Вы боитесь? - спросил я напрямик.

Свинцов изменился в лице, руки у него задрожали.

Некоторое время он молчал, потом, переглянувшись с Бастуном, сказал:

- Хоть и не боимся, а дальше не поедем. Останемся здесь, осмотримся, разузнаем и тогда решим, что делать.

Мы напомнили им о партийной дисциплине, об обязанности коммуниста и руководящего работника. Однако же видели, что эти люди будут не только мешать, но и вредить партизанскому движению, и решили исключить их из нашей подпольной группы.

Наше решение их не очень взволновало. И мы еще раз убедились, что поступили правильно.

Этот прискорбный факт подсказал, что в условиях подполья мы должны особенно внимательно приглядываться к людям и лучше подбирать кадры.

Мы были уверены, что, как только доберемся до своих районов, найдем там людей хороших, честных, настоящих патриотов, которые будут самоотверженно бороться с фашистскими захватчиками.

В Карпиловку приехали уже без Свинцова и Бастуна. Гитлеровцев здесь не было. Поблизости, на железнодорожной ветке, стояли бронепоезда и сдерживали вражескую группировку, которая пыталась прорваться на Домановичи. Наши пехотные части вели бои. Положение бойцов было тяжелым. Силы были неравные, боеприпасы кончались, но люди боролись до последнего патрона.

Я зашел в райком. Здесь был только уполномоченный Полесского обкома партии, второй секретарь обкома Языкович Федор Михайлович. Увидев меня, он удивился и очень обрадовался.

- Как ты сюда попал? - тормоша меня за плечи, спрашивал он.

- А ты зачем здесь? - перебил я его встречным вопросом.

Языкович коротко поведал о своих военных делах. Он приехал сюда по заданию обкома. Возводил укрепления, организовывал самооборону, а теперь занялся ранеными и не может оставить их, хотя два дня тому назад получил распоряжение вернуться в Мозырь.

А где же Тихон Бумажков? - спросил я.

- Где-то там, - ответил Языкович и показал в ту сторону, откуда доносились частые, сотрясавшие землю разрывы. - Его давно здесь не было. Когда немцы подходили, он закрыл свой кабинет и с тех пор не показывается. Командует истребительным батальоном. Вчера он и заместитель председателя райисполкома Павловский сожгли пятнадцать вражеских танков.

Тихона Бумажкова, первого секретаря Октябрьского райкома партии, я знал давно. Я рассчитывал на встречу с ним, возлагая на нее большие надежды. Бумажков, как местный житель и хорошо осведомленный человек, безусловно, помог бы нам. Но он включился в дело, и отрывать его не было смысла. В душе мы только порадовались, что наши истребительные отряды, уже теперь партизанские, так героически борются с лютым врагом.

Я попросил Языковича дать нам провожатого. Глусск был занят врагом, и на Любань надо пробираться самыми глухими дорогами. Языкович рекомендовал в проводники заведующего столовой райпотребсоюза, уроженца тех мест, куда мы ехали. Провожатый не только подробно обрисовал нам обстановку, но еще и накормил всех горячим обедом. Войтик так остался доволен обедом, что готов был целые сутки возить провожатого.

До деревни Заболотье Октябрьского района нас "сопровождал" фашистский истребитель. Он как насел на нас в начале дороги, так и не давал покоя до самой деревни.

V

Уже вечерело, когда мы въезжали в Заболотье. Деревня большая - центр сельсовета, не видно конца ровной широкой улице. Возле заборов густо кустился бурьян. Сразу видно, что теперь ничто не мешает расти на улице горчаку и всякому пустозелью: люди не ездят, скотина не ходит. Печальным запустением веяло от улицы, и это было так необычно! Бывало, заедешь в белорусскую деревню в эту пору - и сердце радуется! Конец летнего трудового дня всегда сопровождался веселыми песнями девчат, говором и шутками идущих с работы колхозников, грохотом машин, ржанием лошадей. И это в одну минуту вводило тебя в живой, светлый родной мир, кажется, и прижился бы здесь и считал бы великим счастьем завтра чуть свет выйти вместе с колхозниками в поле.

А сейчас тихо и безлюдно на деревенской улице. Даже легкая пыль не поднималась из-под колес машины. Горько пахло примятым колесами горчаком, будто ехали мы по давно высохшему и заброшенному лужку.

Прошло несколько минут, и вот на улице показался мальчик лет десяти. Он долго раздумывал, прежде чем подойти к машинам, но любопытство взяло верх.

- Подойди, сынок, не бойся, - сказала Степанова.

И мальчик, видно, сразу почувствовал материнскую ласку в ее голосе. В его живых голубых глазах засветилась слабая улыбка, и он смело подошел к нам.

- Как же тебя зовут, браток? - спросил Бондарь.

- Ляксей, - потянув носом, ответил мальчик.

- А, тезка, - засмеялся Алексей Георгиевич. - Будем знакомы, меня тоже зовут Алексеем. А сколько тебе лет?

- На троицу пошел одиннадцатый, - спокойно, доверчивым голосом ответил мальчик.

- В школу ходишь?

- Ходил, а теперь говорят, будто нашу школу закроют, потому что везде фашисты.

Мы вышли из машин и сели на скамейку у забора.

- А скажи, Алексей, - продолжал я разговор, - у вас фашисты были уже или нет?

- Вчера были, - ответил мальчик. - На мотоциклах приезжали. Крутились по улице часа два, кур ловили, искали чего-то. Один как шлепнется с чердака, голову до крови разбил. Забрали кур и куда-то уехали.

- А отец твой дома?

- Нет, нету, пошел в Красную Армию.

- Кто же у вас дома?

- Дед, я да мать.

- Сходи-ка, позови своего деда, скажи, что из Мозыря дяденьки приехали, хотят с ним поговорить.

- А что, в Мозыре тоже фашисты?

- Нет, там наши части.

- А кто вы такие? Дед, может, меня опросит, какие такие дяденьки.

Мы ответили и тут кстати вспомнили, что в машине у нас было немного конфет. Шофер дал мальчику несколько штук, и он побежал. И сейчас же возле машины появились мальчишки. Дали гостинцев и им. Было ясно, что вслед за детворой придут старшие - мальчишки служили разведкой для них. В это тревожное время люди по вечерам не показывались на улице - сидели по хатам. Теперь в деревне могли появиться скорее оккупанты, чем свои.

Мальчишки разбежались, и через некоторое время к нам подошли несколько стариков и женщин. Они поняли, что мы люди свои, и начали разговаривать более или менее доверчиво. О посещении деревни гитлеровцами они рассказывали совсем не так, как маленький Алексей. По словам Алексея, мотоциклисты только покрутились по улице и кое-где полазили. А на самом деле они жестоко допрашивали крестьян, угрожали им расстрелом, если они не выдадут коммунистов, сельских активистов и попавших в окружение красноармейцев, которые, может быть, прячутся в деревне. Ничего не добившись, гитлеровцы забрали с колхозной птицефермы всех кур и уехали.

Мы попросили позвать председателя сельсовета или кого-нибудь из местного актива. Несколько замявшись, крестьяне ответили, что председатель сельсовета у них есть, только они не знают, где он, ничего не известно им и об активистах. Вот разве только доктор. Он инвалид, воевать идти не может, от врага не прячется и, как раньше, сидит в своей больнице, лечит больных.

Одна из женщин пошла за доктором, и через несколько минут он подошел к нам. Это был еще не старый, высокий худощавый человек, хромой на левую ногу. Он поздоровался и назвал свою фамилию - Крук. В разговор вступил охотно, но только после того, как узнал, кто мы. На вопросы отвечал с достоинством, уверенно, без растерянности. Было видно, что он человек деловой, знает себе цену, и ему можно довериться. Из разговора выяснилось, что доктор Крук родом из Руденского района и очень беспокоится за судьбу своих близких, которые там остались.

Мы поручили ему собрать коммунистов, комсомольцев и деревенский актив. Вскоре пришли председатель сельсовета Русаков, председатель колхоза Пакуш, ветеринарный врач Левкович. Пока подошли остальные, мы завязали с ними разговор. Интересно было знать, что люди думают, какие у них соображения и планы на будущее. Из беседы выяснилось, что люди здесь не сидят сложа руки. В Заболотье создана партизанская группа из семи человек под командованием Русакова и Пакуша. Группа готова к действию, только оружия маловато и нет ясности, конкретности в планах. Кто знает, с чего начинать, за что прежде всего ухватиться?

Один за другим подходили люди. Когда собралось человек сорок, мы рассказали об июльском выступлении Верховного Главнокомандующего, о решении ЦК КП(б)Б по развертыванию партизанского движения в Белоруссии. Это вызвало огромный интерес, но люди были чем-то не удовлетворены и ждали от нас чего-то еще. Мы не понимали.

Ваша оценка очень важна

0
Шрифт
Фон

Помогите Вашим друзьям узнать о библиотеке

Популярные книги автора