- Основные резервы уже введены в бой, - объясняет генерал, - но командование все же готовится к проведению ряда атак. Да, мы считаем, что огромные потери ослабили наступательный порыв гитлеровцев. Будь готов, Николай Васильевич, поддержать атаки первого и второго секторов…
Два дня проходят в относительном затишье.
Утром, когда Богданов кончал бриться, в землянку вошел командир разведдивизиона майор Савченко.
- Разрешите? Я ехал сюда и захватил для вас готовые фотографии.
Богданов увидел на фото живописную группу: себя и Иващенко вместе с моряками из седьмой бригады.
- Ну и видик, - улыбнулся он. - Пошлешь жене - не узнает… А это Николай Васильевич в чине подполковника. Карточка хоть куда, прямо хоть в личное дело, - пошутил командир полка, глядя на свою фотографию. - Ишь какой строгий, суровый… И отощал солидно… Что ж, большое спасибо за карточки.
- Не за что, Николай Васильевич. А я вот письмо интересное из Москвы получил, - начал было Савченко, но поговорить им ее удалось.
Богданову доложили, что наблюдается усиленное передвижение фашистов в сторону переднего края. Он связался с Рыжи, и тот подтвердил: противник все эти два дня подтягивает свежие силы.
На рассвете 21 ноября обе стороны одновременно перешли в наступление. Начался встречный бой.
- Противник овладел деревней Кочмары, - передал Гончар, но уже через час Богданов узнал о том, что врага оттуда выбили. Гитлеровцы несут большие потери. Их атаки захлебываются.
Утром 22 ноября Богданов сделал очередную запись в журнале боевых действий полка: "20.00 21 ноября. Противник прекратил наступление на всем правом фланге Севастопольского района и перешел к обороне…"
- Поздравляю, Яков Данилович, - обнял комиссара Богданов, - пойдем в дивизионы, поздравим людей с победой.
Радость одержанной победы омрачали вести из Керчи.
- Неважные новости, - сказал Богданову генерал Петров. - Войска пятьдесят первой армии оставили Керченский полуостров…
"Значит, мы остались одни", - подумал подполковник.
- А как они ушли? - спросил он у генерала.
- Вроде, без потерь. Им удалось эвакуировать всю технику и людей. Вот-только судьба прикрывавшего их батальона морской пехоты и артиллерийской батареи из. твоего, третьего дивизиона пока неизвестна.
- Отход прикрывала батарея Березина, - сказал на другой день комиссару Богданов. - С ними оставался и Ерохин. Ничего не поделаешь, нужно было…
Он старался казаться спокойным. Но Иващенко понимал, что происходило в этот момент в душе командира.
Подвиг комиссара
Богданов был переполнен радостью: в конце ноября Красная Армия нанесла удар по танковой группе гитлеровцев на южном фронте и через три дня освободила Ростов. Это была победа, которую все так жадно ждали. Разгромленные и отброшенные от Ростова дивизии врага закрепились на реке Миус. Почти одновременно с этим нанесены контрудары по гитлеровцам под Ленинградом и Тихвином. И наконец, венцом всего явилось мощное контрнаступление под Москвой.
- Ты слышал, Яков Данилович? - спрашивал Богданов, узнав очередную сводку. - Вот здорово! Я представляю, как сейчас мечутся там фашисты, а Гитлер, наверное, придумывает способ, чтобы высвободить и бросить под Москву одиннадцатую армию, которую мы приковали здесь, под Севастополем. Надо думать, комиссар, фашисты снова попытаются взять нас штурмом.
Догадку подполковника подтвердил через несколько дней генерал Рыжи.
- По нашим данным, - сказал он Богданову, - противник готовит к очередному штурму не менее семи-восьми дивизий. Что касается танков и авиации, то число их увеличено вдвое. А если вы не ошибаетесь и воронки снарядов действительно от трехсотпятидесятимиллиметровых снарядов, то наши сведения о прибытии осадных орудий полностью подтверждаются, и теперь, надо полагать, заявит о себе и второй дивизион калибра триста пять миллиметров, о котором доносит разведка.
- Враг готовится тщательно, - заметил подполковник. - Хотелось бы услышать, что и к нам прибывают подкрепления.
Рыжи посмотрел в глаза Богданову, взглянул на его усталое лицо, выглядевшее сейчас особенно суровым, и подтвердил:
- И к нам прибыла стрелковая дивизия, да еще семь тысяч человек в маршевых ротах.
- Верно?! - обрадовался Николай Васильевич.
- Верно, верно. И учти: наша разведка утверждает, что наступление гитлеровцев начнется не позже двадцатого декабря.
Оно началось, правда, немного раньше. 17 декабря после полуторачасовой артиллерийской подготовки по всему фронту противник начал второе наступление, нанося главный удар в направлении бухты Северная, стремясь захватить порт и лишить защитников города единственной возможности получать все необходимое.
- "Одиннадцатый", - говорил Богданов по телефону Бундичу (это был позывной капитана), - главный удар наносится в вашем направлении. Готовьтесь.
Бои на участках, прикрывающих подходы к долине реки Бельбек, сразу приняли ожесточенный характер, особенно в районе Камышловой балки и станции Мекензиевы Горы.
Ничто: ни громадное превосходство в силах, ни большие потери, которые несли гитлеровцы, - не приносило им желаемого результата. Победить севастопольцев они не могли. Но им удалось потеснить обороняющихся и окружить 241-й стрелковый полк, продолжавший удерживать свои позиции.
Передовые линии чапаевцев отодвинулись непосредственно к наблюдательным пунктам Богданова, и его командный пункт стал главным опорным пунктом обороны. Ночью 241-й стрелковый полк, прорвав кольцо окружения, вышел к своим.
- Герои! - передал им Петров.
23 декабря Богданов доложил генералу Рыжи, что обескровленные роты четвертого сектора, где находились передовые артиллерийские наблюдательные пункты, отошли за Бельбек.
- Я знаю, - ответил генерал. - Петров разрешил. Поддержите огнем третий сектор, противник теснит там наши части.
Группы автоматчиков при поддержке танков обошли наблюдательный пункт Богданова.
- Мы отрезаны от огневых, - сказал комиссару Богданов. - Остается только радиосвязь…
- Танки, - показывает Иващенко командиру, - пять машин…
- Вижу, - говорит командир полка и приказывает командиру штабной батареи Шлепневу отсечь пехоту от танков.
- Я с ними, - мгновенно решает Иващенко и короткими перебежками догоняет старшего лейтенанта.
Богданов по радио вызывает огонь полка.
- Приготовить гранаты, бутылки! - крикнул Иващенко батарейцам.
Ближний танк, подбитый снарядом, осел, обволакиваемый клубами черного дыма, метрах в двухстах11 от комиссара. Второй, загоревшись, продолжал стрелять. Иващенко видел, как покатилась, сбитая пулеметной очередью матросская бескозырка.
- Братиш… - захлебнулся кровью моряк и рухнул на землю.
- Полундра! - загремело над полем боя.
Иващенко пополз навстречу танкам и, взмахнув связкой гранат, бросил их. Взрыв! Из-под стальных гусениц взметнулась земля, вырвалось пламя, и оглушительный грохот докатился до наблюдательных пунктов.
В тот же миг на танки врага обрушились тяжелые снаряды нашей артиллерии.
- Полундра, фрицы, берегись матросов! - закричал один из моряков справа от Иващенко и поднялся во весь рост.
Богданов, наблюдавший за боем в бинокль, видел, как Иващенко достал из сумки три гранаты и, связав их шнурком от противогаза, швырнул под брюхо надвигавшегося танка. "Крестоносец" замер, уткнувшись в землю стволом орудия, но его пулемет полоснул комиссара очередью…
Иващенко вскинул голову. Неуверенно шагнул вперед и упал… Приподнял голову, словно собираясь крикнуть что-то. На губах появилась кровь…
- Комиссар! - бросился к раненому командир взвода разведки Леонтьев. - Товарищ комиссар!..
- Морячки, братишки! - неистово закричал матрос. - За Севастополь, вперед, черноморцы! Полундра-а-а!..
- По-луи-дра!.. - донеслось до Богданова, и артиллеристы увидели, как штабная батарея, увлекаемая морскими пехотинцами, ринулась на вцага. "Но что с Иващенко? Оглушен ли, ранен? Жив ли?!" - проносилось в голове командира полка, видевшего, как упал комиссар.
- Два снаряда - беглым… - подал команду Богданов и не договорил. Что-то тупо ударило в голову. Перед глазами расплывались огненные круги. Трава стала оранжево-черной, и он почувствовал, что проваливается куда-то во тьму…
Еще четыре часа вели бой морская пехота, чапаевцы и артиллеристы. Казалось, горела земля и плавились камни, но Севастополь стоял. Стоял насмерть.
Как только накал боя несколько уменьшился, на командный пункт к Богданову позвонил командир 7-й бригады морской пехоты полковник Жидилов.
- Жив, старина! Замечательно! - воскликнул обрадованный Жидилов, услышав в трубке голос Богданова.
- Чепуха, слегка контузило, - отвечал Николай Васильевич, - доктор, правда, хотел и меня прибрать к рукам, но я не дался…
- А как с Иващенко? - опросил Жидилов.
- И не спрашивай, - глухо сказал Богданов. - Беда…
В этот момент в землянку протиснулись Голядкин и Веселый. Они несли на руках безжизненное тело комиссара.
- Яков? - побледнел Богданов.
Бережно опустив тело убитого, оба сняли фуражки.
Богданов смотрел в уже ставшее восковым лицо комиссара, и ему казалось, что он услышит сейчас неторопливый голос Якова Даниловича… Но Иващенко лежал перед ним неподвижный, мертвый. Морщины на его лбу разгладились, и выражение лица было спокойным, будто это совсем не он недавно бежал, что-то яростно кричал, падал и снова бежал, а потом медленно цодз навстречу ранкам со связкой гранат в руке…
Снаружи доносились голоса.