– Точнее было сказать: «Он меня преследует», но ей не хотелось, чтобы Слоун думал, что его нанимает сумасшедшая. – И я уверена, что только вы можете отыскать правду, а не подать это просто как скандальчик.
Несмотря на очевидные препятствия – взять хотя бы то мелкое обстоятельство, что Голливуд судил, обвинил и казнил Патрика Рирдона 60 лет назад, – а может быть, именно поэтому Слоун испытывал искушение подписать проект.
Он понимал, что Блайт так или иначе сделает эту картину, вопрос был только о его участии.
– Я люблю загадки, – протянул он.
Слоун смотрел в окно, но Блайт догадывалась, что он видит не заход солнца над Тихим океаном, а нечто, видимое ему одному.
Она оказалась права.
– Что ж. – Он повернулся к ней: – Вы говорили, у вас есть какие-то вырезки?
Она кивнула, взяла кожаный портфель, который принесла со студии, и достала из него тонкий конверт.
– К сожалению, найти удалось не много.
Отсутствие информации об актрисе в архивах студии «Ксанаду» удивляло и раздражало ее. В конце концов, фильмы Александры Романовой были главным источником дохода студии в годы Великой депрессии.
Считается, что кинобизнес основан на творчестве, но Блайт прекрасно знала, что именно деньги смазывают и крутят машину Фабрики Грез. Учитывая кассовые сборы времен расцвета Александры, она ожидала, что ей воздвигнут мавзолей.
– Я достала эти вырезки в библиотеке из подборки газет того времени, – сказала она, протягивая конверт. – Признаюсь, об Александре до ее смерти здесь не много информации.
– Не беспокойтесь. – Поняв, что этого ответа мало, он смягчил тон и выражение лица. – Если меня это заинтересует, я всегда смогу сам накопать в студийном архиве.
– К сожалению, архивы студии недоступны для публики. – Ей очень не хотелось обезоруживать Слоуна до того, как он согласится писать сценарий, но она чувствовала, что обязана предупредить, как мало у него будет материала.
– Не беспокойтесь. – Слоун взмахом руки отмел предупреждение. – Случайно у меня есть очень высокопоставленные друзья. – Он не уточнил, оставив Блайт гадать, кто посмеет нарушить священные правила Уолтера Стерна.
Уж конечно не Алиса, архивариус студии, – та недавно справила 35-летие работы на «Ксанаду» и будет защищать свои файлы, как дракон в компьютерной игре – королевские сокровища.
– Еще одно.
Блайт так и знала.
– Что же?
– Если я решу взяться за ваш проект – а я еще этого не сказал, – режиссером должен быть я сам.
Зная репутацию Слоуна, Блайт предвидела такое развитие событий. Если его художественное видение фильма не совпадет с ее точкой зрения, это может стать проблемой. Продюсер, который корежит пьесы, не такая редкость в ее бизнесе. Совсем другое – говорить режиссеру, как он должен ставить фильм.
– Я не сомневаюсь, что тот, на кого вы рассчитываете, компетентный режиссер. Черт побери, может быть, блестящий. Но для меня это не играет роли. Вы можете нанять самого лучшего режиссера, но, когда картина будет закончена, то, что получится, будетего илиее видением. Не моим.
– Я вас понимаю, – медленно произнесла Блайт. Из того, что она услышала, ей не было ясно, так ли будет трудно работать со Слоуном, как об этом говорят, но решила, что это не имеет значения. Она хочет, чтобы ее картина была сделана правильно. И уверена, что это по силам только ему.
– Послушайте, пока преждевременно решать такие вопросы, – сказал он. – Почему бы нам не поговорить после того, как я прочту эти вырезки? Тогда я смогу сказать, заинтересован я подписать договор или нет.
Это был не тот ответ, которого она хотела, но она понимала, что сегодня большего не получит. Напомнив себе, что терпение есть добродетель, Блайт неохотно согласилась.