Артисты спустились в блиндаж. Он оказался довольно просторным помещением, освещенным большой керосиновой лампой. Стояли деревянные, топчаны, на них лежали набитые соломой матрацы и подушки. У стены был приспособлен стол, над столом фотографии и картинки, вырезанные из журналов. В блиндаже обитали семь девушек-регулировщиц, но налицо было только четыре, остальные находились на постах у развилок дорог в радиусе примерно пяти километров. Посменно чередуясь, девушки день и ночь дежурили на своем участке пути, направляя поток машин.
Кому довелось ездить по военным дорогам, тому, вероятно, навсегда запомнилась одинокая фигурка в красноармейской форме, в пилотке, с винтовкой или карабином за плечами, стрелочкой вытянувшаяся на глухом перекрестке и флажком указывающая путь. Кто бы вы ни были, генерал, младший лейтенант или рядовой шофер, вам отдадут приветствие и даже иной раз улыбнутся, если вы заслуживаете улыбки. А если вы остановитесь и станете расспрашивать дорогу, вам обстоятельно ее объяснят или по памяти, или вынув из кармана шинели бумажку, где указано направление ближайших населенных пунктов. В погоду, непогоду, в слякоть и дождь, в мороз и вьюгу, в глухую ночь и в ясный день вы обязательно встречали девушек-регулировщиц на постах и, проносясь мимо них на машине, испытывали непонятную радость, как будто взгляд живых, ясных девичьих глаз достигал вашего сердца, огрубевшего и очерствевшего на войне. Вы встречали их в только что взятых городах, в городах, частично взятых, наполовину взятых, на три четверти взятых. Вы видели их на военных дорогах Европы, распоряжавшихся с таким же спокойствием и деловитостью, как у себя дома. Они стояли на окраинах Будапешта, Вены, Берлина, осажденных нашими войсками, в двух шагах от боя, они двигались вслед за боем, вставали на перекрестках только что отбитых улиц и деятельно управляли множеством машин, сновавших туда и сюда.
Светлы", милые девушки, хозяйки дорог! Куда вас забросила судьба? Так ли вы аккуратны, точны и деловиты, как были там, на войне? Если так, то счастлив тот завод, или тот колхоз, то учреждение, где вы работаете. Желаю вам удачи и счастья.
Из блиндажа, куда вошли артисты, слышался какой-то спор.
Выделялся голос Петра Петровича:
- Помилуйте, голубушки! У нас же все есть. Мы только что от летчиков, они нас всем, всем снабдили.
- Нет, нет! - возражали решительные девичьи голоса, все разом. - Вы у нас в гостях. У нас есть чем вас накормить. У нас и водка есть. Нам тоже выдают. А мы ее не выпиваем, потому что непьющие.
- Голубчик Иван Степанович, Катенька, скажите милым девушкам, что у нас все есть.
Но регулировщицы так горячо уговаривали артистов, что тем пришлось согласиться.
Во время ужина Володя блистал красноречием. Не знаю, что послужило начальной причиной вдохновенных речей Володи. Хмель ли, ударивший ему в голову, или присутствие стольких девушек? Что касается хмеля, его было предостаточно. У девушек действительно скопилась водка. Сами они не пили. Катенька пригубила. Петр Петрович и Иван Степанович выпили в общей сложности граммов по пятьдесят. Володя мог, таким образом, купаться в вине, что он и сделал, показав себя неопытным пловцом, быстро пустившим пузыри.
Но мы должны дать кое-какие предварительные объяснения, чтобы у читателя, боже упаси, не создалось впечатления о Володе, как о каком-то запивохе, которого нельзя допустить к вину, чтобы он сейчас же не надрызгался.
Нет, в основе была романическая подкладка! Несомненно романическая! Володя пил с горя. Володя пил от отчаяния, что его не поняли, не оценили как следует, не отнеслись к нему с тем почтением, с тем преклонением, какого заслуживала его выдающаяся личность. В глазах Катеньки он заметил это самое… В глазах Катеньки, в которую… которую… ради которой… Одним словом, романическая подкладка! Теперь вам понятно? Володя был безнадежно влюблен в Катеньку, и потому он пил. Вот почему он пил!
- Не довольно ли, голубчик Володя, вам пить? - нерешительно сказал Петр Петрович, видя, что Володя между разговорами наливает новый стакан водки.
- Володя может пить и не напиваться! - сурово ответил примерный шофер, осоловело поглядев на толстяка. - Володе скажи сейчас ехать, он сейчас и поедет. Сейчас же… Сию минуту…
Он сделал попытку подняться со скамьи.
- Хо-чу коман-довать…
Под дружный смех девушек он снова сел и больше уже не поднимался со скамьи.
Тогда девушки стали просить артистов:
- Почитайте нам что-нибудь.
Когда Иван Степанович и Катенька читали сценки из "Анны Карениной", а Петр Петрович - отрывки из "Сорочинской ярмарки", регулировщицы сидели как зачарованные.
- Ой, как хорошо, - вздохнула одна из девушек. - Как будто дома побывали.
А старшая, сержант Маруся, даже всплакнула. У нее не было ни дома, ни семьи, немцы убили мать и отца.
Между тем наступил вечер, а потом и ночь. Маруся повела девушек сменять посты. Она сказала, что дойдет только до ближайшего перекрестка и скоро вернется. Артистов просила не стесняться и располагаться как дома.
Регулировщицы ушли. Артисты остались одни. Ввиду того что Володя некоторым образом выбыл из строя, Катенька изъявила желание ночевать в машине. Но Петр Петрович предложил другое. Пусть до возвращения регулировщиц Катенька побудет в блиндаже, а Петр Петрович понаблюдает за машиной.
Он вышел наверх. Ночь была холодная и темная. Где-то вспыхивали и гасли огни фар, мелькая, как светляки. От вспышек ночь становилась еще темней. Потом неожиданно фары загорались совсем близко. В нарушение всех правил светомаскировки грузовая машина вырывалась из мрака и проносилась мимо, погромыхивая на ухабах. Вдали глухо ухала артиллерия. Петру Петровичу стало не по себе. Он почувствовал себя беспомощным и одиноким в пустынном поле. Высоко в небе запел самолет, нудно и назойливо. Толстяк не стал разгадывать, чей он, и поспешил убраться в блиндаж.
Вскоре вернулась Маруся с новой девушкой. Две другие сменщицы еще не пришли, их посты были много дальше.
Новая девушка, увидев артистов, сказала:
- А я вас знаю.
- Откуда вы нас знаете? - удивленно спросил Петр Петрович. - Вы из нашего города?
- Да нет. Вы проезжали здесь позапрошлой ночью. Я стояла на посту.
- Мы здесь проезжали?!
- Разве не вы? Вы спрашивали дорогу на Почечуй.
- Удивительно! - воскликнул толстяк. - Мы тоже едем в Почечуй. Но позапрошлой ночью мы никак не могли быть здесь. Мы находились совсем в другом месте. Вы ошиблись, голубушка!
- А я думала, что вы. Тоже двое мужчин и одна женщина. Они сказали, что едут в Почечуй выступать.
- Вероятно, какая-нибудь другая бригада, - предположил Петр Петрович.
Девушка как-то странно поглядела на него, как будто сомневаясь в чем-то.
- Как звать вашего шофера? - вдруг спросила она.
- Володя.
- Теперь вижу, что вы шутите, - сказала девушка. - Помните, когда я вам объяснила дорогу, вы сказали шоферу: "Поехали, Володя!"?
Петр Петрович растерялся. Бригада-двойник! Еще чего не хватало. У него по коже прошел холодок.
Глава седьмая
Новое известие о подозрительной бригаде, как выяснилось, состоявшей из аккордеониста, фокусника и балерины, они получили у понтонеров. Понтонеры держали переправу на реке. Артистов встретил высоченный сухощавый инженер-капитан по фамилии Лисовский. Он ходил несколько сутулясь, вид имел довольно штатский, шинель сидела на нем мешком, что сразу же отметил наблюдательный Петр Петрович. Он же благодаря своей любознательности установил, что инженер-капитан имеет степень кандидата технических наук и до войны преподавал в вузе.
Но такие подробности о мирной довоенной профессии выяснились несколько позднее. Первый же разговор с инженер-капитаном касался далеко не мирных дел и не предвещал артистам ничего хорошего.
- Рад вас приветствовать, - холодно сказал Лисовский, - но должен предупредить: в последние два дня нас что-то стали частенько беспокоить немецкие самолеты, поэтому не советую особенно задерживаться. Мы-то привыкли, а вы люди гражданские. Перед вами у нас тоже были артисты. Как нарочно, в этот день и налетели немцы, повредили мост. Я уж посоветовал артистам: уезжайте скорей от греха, пока вас не разбомбили. Да они и сами не стали задерживаться. Беспокойное у нас место. Наша переправа сидит у немцев вот где! - похлопал он себя по затылку. - Тут много войск проходит! Вот немцы и волнуются.
Петр Петрович сейчас же сделал логический вывод.
- Нам тоже нет смысла задерживаться, - сказал он инженер-капитану. - Мы, знаете ли, спешим. Мы разыскиваем одну дивизию. А у вас мы проездом, понимаете, проездом!
- Надеюсь, вы все-таки покажете нам свое искусство?
- Конечно, конечно, - сказал Петр Петрович, с тревогой поглядывая на небо.
Инженер-капитан перехватил его взгляд.
- Не беспокойтесь! У нас есть надежное помещение, где вы можете без помехи выступить.
- Тогда превосходно. А то представляете: только войдешь в роль, а зрители начнут волноваться. Вы понимаете?
- Понимаю, - ответил инженер-капитан.