- Она же завтра уезжает! - сказал Чжан. - Мало ли какие дела могут быть у неё перед отъездом.
- Ох, и не говорите!.. Если и нет дел, она всё равно их отыщет… Как только она услышала об отъезде, так сразу же за дела! Сдала все вещи по списку, всё выстирала, выгладила… Я ей говорю: я и сама могла бы всё это сделать. А она отвечает: "Нет, я завтра уезжаю, и мне хочется в последний раз потрудиться для раненых". Обошла все палаты и так захлопоталась, что опоздала к ужину. А если бы вы видели её чулки, товарищ командир роты!.. Они так штопаны, перештопаны, что дальше уж некуда! Говоришь ей: купи новые. Нет, денег жалко. А куда они у неё уходят, деньги-то? Да всю свою получку она тратит на раненых: покупает им сладости. Наш начальник как-то сказал про неё, что это примерный член партии. И уж как её любят, как любят у нас… Когда раненые узнали, что Сяо Ким уезжает, они были очень огорчены. А один юноша из первой роты - Сяо Фу - так тот даже расплакался.
В это время в конце поляны показалась Ок Пун. Она несла на себе Сяо Фу. Бойцы помогли снять раненого со спины Ок Пун. По лицу её струился пот. Глаза у Сяо Фу были красны. Он благодарно пожал девушке руку.
- Вы так внимательны ко мне, Сяо Ким… И я знаю, как отблагодарить вас: когда ноги у меня заживут, я обязательно совершу геройский поступок!
Сяо Цзян сердито накинулась на подругу:
- Почему это ты носишь раненых? Ведь сегодня очередь Сяо Ин!
- Не вини её; я сама вызвалась… Я же свободна сегодня, - с улыбкой ответила Ок Пун.
- А ну-ка, пошли поскорей, переоденемся, - увлекая за собой подругу, сказала Сяо Цзян. - Нам же выступать!
И они скрылись за занавесом, отделявшим сцену от зрителей.
Чжан Ин-ху в задумчивости зашагал по лесу. Но вскоре грохот литавр и барабанов, донёсшийся с поляны, заставил его повернуть обратно. Девушки на сцене пели песню о Мао Цзэ-дуне:
Мао Цзэ-дун - весенний ветер:
Он растопил вековые льды…
Потом две девушки исполнили частушки "Провожаем боевых друзей" и весь хор - песню "На трудовом посту".
На сцену вышли корейские танцоры и вместе с ними Сяо Цзян и несколько китайских девушек, которых Ок Пун обучила корейским танцам. В корейских национальных костюмах, с бубном в одной руке и кастаньетами в другой, они плавно закружились по сцене, то сближаясь, то удаляясь друг от друга… Это был танец, в котором показывались смелость и трудолюбие корейского народа.
Не успели стихнуть громкие аплодисменты, которыми зрители щедро наградили танцоров, как отовсюду раздались голоса.
- Пусть Сяо Ким станцует одна!
- Сяо Ким! Просим! Просим!
Ок Пун, зардевшись, выступила вперёд… Полилась музыка. Танцовщица широким жестом развела руки и приподнялась на носки. Танцуя, она то тихо переступала по сцене, то вихрем кружилась на месте в ореоле длинных красных лент.
Танец этот выражал и горячую мольбу, и бурную радость, какая свойственна цветущей юности. Но вот музыка замолкла, и Ок Пун, поклонившись, исчезла за кулисами. Её проводили горячими аплодисментами и восторженными выкриками. Концерт продолжал идти своим чередом. В перерывах между номерами зрителей развлекали двое затейников. Поляна то и дело оглашалась взрывами смеха.
Ок Пун, уже переодевшаяся в свой обычный костюм, вышла из-за кулис на поляну, стороной обошла зрителей и медленно направилась к лесу. Увидев это, поднялся с своего места и Чжан Ин-ху.
"Куда это она пошла одна?.." - подумал он с тревогой и двинулся вслед за девушкой. В лесу было тихо-тихо. Тьма сгущалась, а на небе всё ярче и ярче разгорались
звёзды. Деревья, тропинка в лесу, речная гладь - всё казалось синим…
Пройдя лес, Чжан Ин-ху зашагал в сторону санчасти. Из открытого окна комнаты, где жила Ок Пун, слышался тихий плач. Чжан Ин-ху заглянул в окно. Ок Пун лежала на кровати и плакала, уткнувшись в подушку. Облокотившись о подоконник, Чжан Ин-ху негромко позвал:
- Сяо Ким, а Сяо Ким! Что с тобой, Сяо Ким?..
Девушка зарыдала ещё горше.
- Мне не хочется… не хочется расставаться с вами! - сказала она сквозь слёзы.
Чжан Ин-ху с трудом удалось подавить волнение. Он отошёл от окна, закурил сигарету и некоторое время молча прохаживался взад и вперёд. Потом снова приблизился к распахнутому окну.
- Не плачь, Сяо Ким… Выйди-ка на минутку; мне надо тебе сказать кое-что.
Теплота и участие звучали в его голосе, и Ок Пун понемногу успокоилась. Она встала у окна, опустив голову, не смея поднять глаза на Чжан Ин-ху.
- Ну, что ты так раскисла? - улыбаясь, спросил Чжан Ин-ху. Девушка только покачала головой.
- Я знаю, как тебе трудно, Сяо Ким, - ласково продолжал Чжан Ин-ху. - Но возьми же себя в руки. Ты и у себя на родине будешь работать для народа. Ведь правда?.. Там у вас идёт мирное строительство… и родина ждёт вас!..
Ок Пун подняла опущенную голову; лицо её осветилось улыбкой.
- Не буду, не буду больше… Я ведь очень люблю свою родину и стремлюсь туда всей душой. Но сейчас… Ох, всё это не так просто! Вы же знаете - я выросла в Китае. И нелегко мне уезжать от вас… Но можете быть уверены: вернувшись в Корею, я честно буду работать, куда б меня ни послали. Ведь меня воспитала Китайская коммунистическая партия, и я упорным трудом должна отблагодарить председателя Мао!
- Вот и прекрасно, - обрадованно сказал Чжан Ин-ху. - Пусть тебе будет хорошо на родине, Сяо Ким!.. И не бойся трудностей! Всегда иди вместе с народом.
Вынув из кармана фотографию, он передал её Ок Пун. Той захотелось взглянуть на снимок, и Чжан Ин-ху зажёг карманный фонарик. Кружок света упал на знакомое лицо.
- Председатель Мао! - радостно воскликнула Ок Пун. С фотокарточки серьёзным, внимательным взглядом смотрел на неё Мао Цзэ-дун.
- Ах, как хорошо!.. Я возьму её с собой в Корею.
- Возьми, Сяо Ким… И повесь рядом с портретом Ким Ир Сена.
Чжан Ин-ху подарил Ок Пун и свою маленькую фотокарточку.
Глава четвёртая
Туман над полуостровом
"Товарищ Чжан Ин-ху!
Вот уже два дня, как мы с сестрой приехали домой. Всё здесь такое родное, знакомое. В саду пышным розовым цветом цветут яблони. По двору бродят куры. В хлеву грузно ворочается свинья.
Никто нас не ждал, и на двери нашего дома мы нашли замок. Я сходил к соседям, но и. там никого не застал. Вдруг я услышал, что в одном из домов стучит ткацкий станок. Я пошёл на стук. За станком сидела старушка. Она проводила нас в поле.
Рис дал чудесные всходы!.. Всё вокруг устлано зелёными коврами - и нет им ни конца, ни края. Средь густой зелени серебряной лентой вьётся река Датунцзян.
На полях, в белых одеждах, работали крестьяне. Тут были и старые и малые. Мать моя пропалывала поле; жена расчищала канаву, по которой на поле течёт вода из реки. За спиной у неё был привязан мой сынишка: ему сейчас уже два года.
Ах, старина Чжан, за всю свою жизнь я ещё не видел мать такой радостной. Она стояла в воде с засученными до колен шароварами и с восхищением оглядывалась вокруг.
- Глядите-ка, дети! Вот от этого оврага и до того лесочка - вся земля наша. Нам дал её народный комитет. Пройдёт два-три месяца, и мы соберём больше восьми мешков риса!
Лицо у матери бронзовое от загара, руки загрубелые, в мозолях. Но держится она бодро. Радостно рассказывала она нам о своей жизни. А когда слушала нас, широкая улыбка расплывалась по её лицу. Сестра сказала мне, что мать словно помолодела лет на десять. И она права. Вечером мы пошли домой.
- Видите, сколько новых домов в деревне? - сказала мать. - Теперь нам не страшны ни мороз, ни ветер. Правительство выдало нам кредит на постройку домов.
Вернулся домой и братишка: он привёл с пастбища корову, которая принадлежала ему и дяде Паку. Днём брат работает, а по вечерам ходит в школу. На рогах у коровы висела книжка: учебник, напечатанный на родном корейском языке.
Дом наш чисто, аккуратно прибран. После ужина у нас собрались родные и соседи. Все оживлённо говорили о счастливом настоящем, мечтали о ещё более прекрасном будущем… Дядя Пак закурил свою длинную трубку и задумчиво произнёс:
- Так-то, дети мои… Можно сказать, что Советская Армия спасла нас из ада. А трудовая партия ведёт народ по верному пути. В народе говорят: когда пьёшь воду - не забывай о человеке, вырывшем колодец… Пусть наши дети и внуки помнят об этом!
Да, старина Чжан, времена переменились. Народ Северной Кореи стал свободным; своими руками строит он новую, счастливую жизнь, превращает страну в цветущий сад.
Завтра мы с сестрой должны покинуть дом. Я получил направление на один из химических заводов, сестра устроилась на работу в городскую больницу.
- Ну, что ж, счастливого вам пути! - сказала мать. - С работой на поле мы справимся как-нибудь и втроём.
Жена моя трудится прилежно, старательно. Сынишка начал уже ходить. Маленький чертёнок - он сначала и знать меня не хотел и всё отворачивал от меня головку. А теперь я для него "папа", и он часто протягивает ко мне ручонки, просит, чтоб я взял его на руки. Вот поколение, которому не придётся знать рабства, унижений, горя!
Завод, на который меня направляют, был в своё время выстроен японцами. Ох, сколько они крови высосали из рабочих! А сейчас завод принадлежит нам, нашему государству. Мне не терпится приступить к работе. Уж постараюсь не подкачать!.. Я всегда помню о Ваших словах, старина Чжан: мы должны трудиться ради счастья будущих поколений.
Ким Ен Гир".
* * *
"Дорогой друг!
Пишу Вам из окопа. Только что улетели американские самолёты. Воздух пропитан запахом пороха. А сердце моё сжигает ненависть.