- Ты, небось, наглотался снега, - говорит Малыш. - Еще не конец, пока мы не взлетели на воздух. Иди, принеси магнитную мину, я покажу тебе, как англичане разбивают яйца.
- Идти назад? - в ужасе спрашивает Профессор.
- Ну да, - злобно усмехается Малыш. - Пошевеливайся, норвежский тюлень, а то по шее получишь. Иди-иди. Хочешь, чтобы у тебя кое-что отмерзло в России? Никогда не слышал о Колыме?
- Господи, меня ведь могут убить! - протестует Профессор, испуганно глядя на Малыша.
- Конечно, а как же? Если на войне нет потерь, что это за война?
Профессор ползет за миной, стуча зубами от страха. Танк, похожий более, чем когда-либо, на какое-то доисторическое чудовище, стреляет снова. Снаряд оглушительно взрывается прямо перед нами.
Стальное чудовище медленно подползает ближе. Передние пулеметы взрывают очередями снег перед нашими лицами.
Запыхавшийся Профессор возвращается с двумя минами. Ему не хотелось бы проделывать этот путь снова.
- Отлично! - кричит довольный Малыш. - Мне достаточно одной мины, но, может, ты сам хочешь взорвать Т-34, чтобы вернуться в свои чертовы горы с приманками для женщин на груди?
- Нет, ни за что! - стонет Профессор. - Я был величайшим на свете идиотом, когда пошел в вашу проклятую армию.
- Раз ты заговорил об этом,-улыбается Малыш, - я не могу понять, на кой черт ты связался с пруссаками. Они плюют на таких, как ты! Для пруссака все, что не прусское, просто дерьмо!
- Пусть они все целуют меня в задницу, - хрипло говорит Профессор.
- Это вряд ли! - отвечает Малыш.
Т-34 приближается и выпускает в холмы поток фугасных снарядов.
- Сожмись в маленький комок, - советует Малыш. - Не беги. Советские ребята в этой железной коробке только этого и ждут. Тут они и прикончат тебя.
Пушка грохочет снова, на склоне холма появляется глубокая черная яма. Малыш подтягивает под себя ноги и прижимает мину к груди. Сжатый, как стальная пружина, он терпеливо ждет, пока не оказывается в слепой зоне танка. И с миной под мышкой бросается вперед по глубокому снегу.
Из-под гусениц Т-34 летят большие куски льда. Замерзшая земля дрожит. Пулеметные пули свистят над тем местом, где лежит Малыш, готовый к очередному броску.
- Прикройте его! - отчаянно кричу я.
- У тебя в заднем кармане противотанковое орудие? - холодно осведомляется Порта. - Думаешь, Т-34 проймешь этой проклятой трещоткой? - И злобно пинает ручной пулемет. - Такой танк действует на Малыша, как чашка свежих сливок на кошку.
- Господи, преврати меня в мышь, - молится Профессор Богу. Зубы у него щелкают, будто кастаньеты.
- Лучше в муравья, - отвечаю я, зарываясь поглубже в снег.
- Почему бы не в кусок дерьма? - спрашивает Порта. - Нас бы это вполне устроило.
- Люди слишком большие, чтобы иметь шанс спастись, - говорит Профессор. - Нам достаточно лишь повести глазами, и ребята в танке это увидят.
Вокруг нас свистят пули, вздымая фонтанчики снега. Я зажимаю ладонями уши. Скрежет гусениц сводит меня с ума. Танк неумолимо приближается. Его адский грохот напоминает песню смерти. Я хочу зарыться руками и зубами в землю, как крот, но не осмеливаюсь. Малейшее движение, и ледяные глаза за смотровыми щелями Т-34 углядят нас.
Порта придвигает к себе магнитную мину и готовит ее к действию.
- Черт возьми, где Малыш? - обеспокоенно спрашивает Штеге.
- Спит, - усмехается Порта. - С него станется!
Но Малыш не спит. Он лежит, выжидая, когда стальной колосс приблизится к нему. Спокойно смотрит на громадную башню и зеленые бронированные бока. Из пулеметных дул сверкают вспышки. Широкий, приземистый танк переваливает через последний холм.
Я прямо-таки чувствую, как широкие гусеницы вдавливают меня в снег. Нужно основательно собраться с духом, чтобы подавить желание вскочить и побежать.
Малыш подтягивает ноги под себя, готовясь прыгнуть на зеленое чудовище. Кто мог бы подумать, что этот босяк с Реепербана, один из тех, кого называют неудачниками, лежит там, готовясь совершить героическое деяние, от которого генералы в страхе отказались бы! Из бедных парней получаются самые лучшие солдаты.
Танк уже всего в восьми метрах.
Малыш ползет к нему. Тяжелая противотанковая мина оставляет в снегу позади Малыша широкий след.
Вся рота напряженно следит за ним. Он тащит мину за собой на веревке. Делает длинный прыжок, будто кот, и бежит к ревущему танку. Вот он в шестиметровой зоне, в пределах которой из танка ничего не видно. Взмахивает миной над головой, словно дискобол. Такой силищи, как у Малыша, нет ни у кого в роте. Мина с тянущейся за ней веревкой летит и попадает прямо под башню. Малыш приподнимает свой котелок и скрывается в снежной яме.
Танк резко останавливается, словно наткнулся на невидимую стену. К небу вздымается огненный смерч, жуткий взрыв разбрасывает далеко в лес искореженные куски металла. Над столбом пламени появляется черный гриб дыма. Русские пехотинцы грузно бегут по снегу в попытке достигнуть нас.
Малыш сдвигает котелок на глаза и открывает огонь из пулемета. Русские валятся, будто кегли. Раненые пытаются уползти, но гибнут под нашим сосредоточенным огнем.
МГ стреляет с перебоями и дымится. Ствол его раскален докрасна. Когда пулемет окончательно отказывает, Малыш злобно пинает его.
- Хваленое немецкое дерьмо! - бранится он в гневе. - Дайте мне русский "максим"! Этот будет стрелять, пока в кожухе есть вода!
Обер-лейтенант Мозер поднимается и размахивает над головой руками, подзывая нас.
- Пошли отсюда, пока за нами не отправили самолеты.
Мы огибаем деревню с севера, сняв нескольких часовых, чтобы они не подняли тревогу. Отчаянно несемся по кустам и подлеску. Страх придает нам крылья.
На руках у нас еще пятеро раненых. Один из них вскоре умирает. Внутренности его буквально вывалились. Мы оставляем мертвого сидеть под деревом, его остекленелые глаза смотрят на запад.
- Видел бы его Адольф! - говорит Порта.
С разрывающимися легкими мы продолжаем бежать к лесу. В нем безопаснее, чем в открытых полях. Пороша окутывает нас, словно колючий саван. Раздаются команды на русском языке, и мощные моторы яростно ревут.
Ужас гонит нас дальше. Каждая мышца горит, словно в огне.
Часа через два обер-лейтенант Мозер отдает приказ о пятнадцатиминутном отдыхе.
Запыхавшиеся, усталые, мы валимся на месте. Несмотря на лютый мороз, по нашим лицам катится пот, одежда липнет к телу.
- Проклятые вши! - бранится, отчаянно корчась, Порта. - Чуточку тепла - и эти мелкие партизаны носятся как сумасшедшие. Ощущение такое, будто оказался в центре маленькой мировой войны.
- Может, так оно и есть, - говорит Малыш, поднимая для осмотра двух крупных особей. - Вот эта, с красным крестом на спине, - коммунистическая вошь. Эта серая тварь - нацистская. Не такие уж они сумасшедшие. Когда проголодаются, они останавливаются и кормятся на поле боя. А мы не можем есть землю и деревья. Вши умнее нас!
- Mille diables, нельзя же вести войну на грядках, - возражает Легионер.
- Можно было б, если б треклятые генералы взяли на себя труд подумать об этом, - рассуждает Малыш, - только этим самодовольным ублюдкам нельзя докучать.
Не слышно ни звука, лишь ветер жалобно стонет в вершинах елей.
Мозер расстилает грязную карту и подзывает Старика.
- Смотри, Байер! Деревня, которую мы только что миновали, - Нивское, - указывает он карандашом, - а вот деревня, где располагался штаб дивизии. Только думаю, его там уже нет.
- Уверен, что нет, - улыбается Старик. - Штабистам не нравится, когда поблизости рвутся снаряды.
- Если бы только знать, где теперь проходит немецкая линия фронта! - продолжает обер-лейтенант.
- Немецкий фронт? - говорит Порта. - Кто сказал, что какой-то немецкий фронт существует?
- Неужели думаешь, что все пропало? - нервозно спрашивает Барселона.
- Не исключено, - отвечает Порта. - Германия всегда рано или поздно терпит неудачу. Это традиция. Поэтому мы вполне можем потерпеть неудачу как под Москвой, так и позднее. Потом наступит время, когда многие захотят отдать все, лишь бы незаметно скрыться, и генералы станут менять свои звезды на ефрейторские нашивки.
- А почему у нас на пряжках ремней написано "С нами Бог"? - наивно спрашивает Малыш.
- Потому что больше никого с нами нет, - объясняет Порта. - Он позаботится о том, чтобы мы не победили. Чтобы не слишком задирали нос. Как только мы получаем как следует по башке, тут же становимся хорошими, милыми людьми. Лет на двадцать пять или около того.
- Это правда? - бормочет Малыш. - В самом деле, мы, немцы, сплошное дерьмо? - И проводит по лицу большой, грязной ладонью. - Знаешь, если подумать над этим, все немцы, каких я знаю, гнусные ублюдки!
- Спасибо за комплимент, - говорит Порта.
- Я имею в виду не тебя, себя и большинство из наших, а треклятого немца, черт возьми! Ты понимаешь, о чем я. Трудно ведь ломать голову над такими вещами, правда? - добавляет он чуть погодя.
- Я уже говорил, тебе лучше всего аккуратно упаковать свой мозг и отправить домой. Пусть за тебя думают другие, - советует Порта.
- Так будет проще всего, - признается Малыш.
- Взять оружие! Колонной по одному за мной! - командует Мозер, засовывая карту в планшет. - К рассвету выйдем к своим, - оптимистично обещает он.
Ветер воет в лесу, неся громадные тучи снега. Деревья трещат от холода и лопаются с резким звуком.
Мы идем всю ночь и почти весь следующий день. Неторопливые русские сумерки словно бы беззвучно спускаются с серых туч.