"Второй фронт" - так называли в годы войны трудовой Урал, кующий оружие Победы. Книга посвящена изображению подвига тружеников Урала в годы Великой Отечественной войны.
Писателю удались рельефные самобытные характеры людей с неповторимыми судьбами и их титанический труд по созданию тяжелых и средних танков.
В центре - династия семьи мастера-литейщика Клейменова.
Содержание:
Глава первая 1
Глава вторая 4
Глава третья 9
Глава четвертая 13
Глава пятая 17
Глава шестая 22
Глава седьмая 26
Глава восьмая 31
Глава девятая 35
Глава десятая 38
Глава одиннадцатая 42
Глава двенадцатая 45
Глава тринадцатая 49
Глава четырнадцатая 52
Глава пятнадцатая 56
Глава шестнадцатая 59
Глава семнадцатая 63
Второй фронт
От тундр до пустыни, где плещет Арал,
Разлегся седой, легендарный Урал.
С вершины его, где кипят облака,
Стекает Миасс - золотая река!
А ниже, меняя Урала лицо,
На бархате леса - заводов кольцо.
Тут делали все - от орудий до пуль -
Магнитка, Миасс, Златоуст, Чебаркуль…
И куда б ты ни кинул взор,
Всюду сизые цепи гор
Выплывают за горизонт,
Что, от зарева домен, ал…
В дни вторженья второй фронт
Не в Европе, а здесь пролегал…Г. Н.
Глава первая
Семья Клейменовых долго не садилась за стол - ждали отца - старого литейного мастера. Зинаида вернулась из Москвы напуганная, плакала в своей комнате и никому ничего не говорила.
"Вот клейменовская-то порода, - вздыхала мать, - слова из нее не выжмешь… А видать, дело-то плохо. Должно, Николай порассказал страшное, да велел держать язык за зубами… Вот она и дожидается отца…"
В дому был заведен строгий порядок - без отца за стол не садиться. Жили старыми устоями. За этим строго следил дед Никон. Ему перевалило за восемьдесят, но он был еще бодр, крепок и все хозяйство держал в руках. Коренной уралец, дед вырос в потомственной рабочей семье, на железоделательном заводе. Сызмальства взятый в кузницу, он прошел все виды "огненной работы" и мог бы о многом порассказать, да от природы был молчалив и скрытен.
Сам Гаврила Никонович характером пошел в него, переняв и суровость, и замкнутость, и многие другие привычки. Он, как и дед Никон, "терпеть не мог - ездить в автобусе". Там было ему и низко, и тесно, и душно. С завода после работы всегда возвращался пешком. Выйдет за город, снимет сапоги и полями да луговыми тропинками идет босиком до самого дома.
Варвара Семеновна не раз упрекала:
- Ты бы, Гаврила Никонович, посовестился людей-то. Эким босяком ходишь. Ведь знатным мастером слывешь на заводе. Сын - инженер! Хорошо ли?
- Аль я ограбил кого, Варвара? Чего совеститься-то мне? Чай, не купец первой гильдии… У меня и родитель, и дед всю жизнь босиком проходили. Только когда в "огненную работу" шли - пеньковые бахилы обували да кожаными фартуками заслонялись…
Варвара Семеновна умолкала, думая про себя: "Все они такие Клейменовы. Что втемяшится в башку - дубиной не выбьешь. Ишо батюшка-покойник упреждал: "Не лезь, девка, поперек этого варнака - башку тебе свернет". Все они Клейменовы одним лыком шиты. Не даром их деды-прадеды были каторжниками клеймеными на казенном заводе. От этого, сказывают, и фамилия Клейменовы пошла… Нет, уж я лучше промолчу - от греха подальше…"
Сынишка Федька - белобрысый подросток, доглядывая за самоваром, гонял вокруг стола, врытого в землю, футбольный мяч. Гонял ловко, но все же мяч ударился о ножку стола и отлетел на клумбу.
- Ты что же это делаешь, сорванец? - закричала, высунувшись в окно, бабка, кривя морщинистое лицо под черным платком. - Вот ужо выворотится отец с завода, он тебе перья-то пересчитает.
"У-у-у, баба-яга!" - выругался про себя Федька, но, побоявшись, что бабка опять оттаскает за вихры, виновато сказал:
- Я нечаянно, баушка, больше не буду.
- Гляди у меня! - прикрикнула старуха.
Хлопнула калитка. "Отец", - догадался Федька и, схватив мяч, бросил его в кусты.
Гаврила Никонович - седоусый, рослый, жилистый, неся на палке за спиной сапоги, размашисто шагнул во двор. Сразу все в доме забегали. Зинаида выскочила его встречать. Подбежав, протянула руку, потупив большие карие глаза:
- Здравствуй, папа!
- А, приехала? Ну, здравствуй! - сказал отец, пожав ей руку, и легонько похлопал по спине. Дети не были приучены к нежности. - Повидалась?
- Повидалась. Спасибо…
Как только отец помылся, переоделся, сразу же сели за стол. Девки: Зинаида и сноха Ольга - крупная, голубоглазая, с русыми волосами, уложенными в венчик, принесли закуску и дымящиеся пельмени в большом деревянном блюде. Ольга уселась рядом с мужем Максимом - широкоплечим, смуглым, как и сестра, с темной, еще не просохшей после купанья шевелюрой. Худенькая Зинаида примостилась рядом с ней, напротив деда Никона.
Варвара Семеновна - крепкая, дородная женщина, с добрым веселым лицом - вытерла фартуком запотевшую в погребе бутылку, поставила на стол и присела сама.
Гаврила Никонович сам разлил водку и, дождавшись, когда поднял лафитник дед Никон, глуховато сказал:
- Ну, стало быть, за возвращение Зинаиды!
Чокнулись и выпили молча. Закусили грибами, солеными, хрустящими на зубах, огурцами и тут же принялись за пельмени. Когда "заморили червячка", дед Никон колючим взглядом из-под густых бровей уставился на Зинаиду:
- Ну, что, Зинуха, повидала свово солдата?
Зинаида знала, что Никон спрашивал за всех, что его никто не прервет, не остановит и не ответить ему нельзя.
- Да, дедушка, повидала, - учтиво ответила внучка. - Три денька пробыли вместе у тетушки Анфисы.
- Что же он бает? Верно ли, что германец войско подводит к нашей границе?
- Верно, дедушка. Танки грохочут по ночам и самолеты кружат над нашей территорией.
- Чего же наши глядят? Али не могут сбить?
- Говорят: нет приказа - начальство боится провокации.
- Чаво? Чаво? - положив ложку, переспросил дед.
- Ну, чтобы немец не подумал, что мы первыми лезем в драку.
- Вон что… Мозгуют, однако… А как же солдата-то твово отпустили, коли германец у границы стоит?
- Его в командировку в Москву послали.
- Это зачем же? Чай, не генерал?
- Закупать культимущество. Волейбольные мячи, сетки, литературу. Он же замполит.
- Темно говоришь, девка. Ох, темно… Германец пушки подвозит, а наши мячи гонять собираются?.. Должно, путаешь?
- Не путаю, дедушка. Наши не верят, что немцы нападут. Есть же договор о ненападении. Будто бы сам Сталин сказал, что войны не будет. Многих командиров в отпуск пустили.
Пока дед Никон расспрашивал Зинаиду, строго смотря в ее большие, полные слез глаза, все молча слушали, почти не ели. Максим сгибал и разгибал ложку.
- Да будет вам разговоры-то разговаривать, - не вытерпела хозяйка. - Поели бы сперва. Ведь пельмени остынут.
- Погоди, мать! - остановил Гаврила Никонович. - Дело-то, видать, неладно. Бедой пахнет… Про што ишо рассказывал Николай?
- Про многое… Я уж не помню, - замялась Зинаида, испугавшись, что разволновала всех. Ее лицо вдруг побледнело, из глаз скатились слезинки. - Боится, что скоро война.
- Ой, неужели? - вскрикнула Ольга и, задрожав, прижалась к мужу.
- Болтовня все это! - резко отодвинув тарелку, вскочил Максим. - Болтовня, говорю! - почти закричал он. - Слухи распускают трусы и паникеры.
На его смуглом, загорелом лице проступили пунцовые пятна, карие глаза вспыхнули. Он шагнул к этажерке, взял газету, с укором взглянул на сестру:
- Нечего нюни распускать раньше времени. Вот послушайте, что пишут в "Правде" от четырнадцатого числа. - Он уткнулся в газету: - Всего и читать не буду… а вот главное: "…Германия так же неуклонно соблюдает условия советско-германского пакта о ненападении, как и Советский Союз, ввиду чего, по мнению советских кругов, слухи о намерении Германии порвать Пакт и предпринять нападение на СССР лишены всякой почвы". Это же сообщение ТАСС, все равно что правительства.
- Значит, войны не будет! - весело закричал Федька. - Значит, утром идем на рыбалку!
- Цыц, ты, постреленок! - прикрикнул отец. - Марш сейчас же спать!
Федька, боясь затрещины, юркнул в комнаты. Присевший было Максим тоже поднялся, взял под руку Ольгу. Бабка из-под платка взглянула неодобрительно. Отец жестом остановил их.
- Погодь, Максим. Сядь. Больно ретив стал… С такими делами торопиться нельзя. Николай, чай, не чужой нам. Зря болтать не станет.
- Это от страха, отец. Кабы были какие опасения - мы бы первые знали.
- А ведомо тебе, - переходя на шепот, продолжал отец, - что ночью танк на завод привезли?
- Какой танк?