Иван Андреевич назвал улицу. Это на самой окраине, дальше никаких строений. "Волга" обогнула торец здания райотдела, вышла на магистральное шоссе и, пробивая фарами вязкую снежную мглу, помчалась в конец поселка.
Новые многоэтажные жилые дома сгруппированы здесь в виде этаких замкнутых прямоугольников, своего рода миниатюрных микрорайонов с дворами, где и столбы для бельевых веревок, и шеренга деревянных грибков, и волейбольная площадка, и выстроившиеся в строгой симметрии деревца, теперь скукожившиеся от холода и потому особенно жалкие. В один такой двор Виктор и свернул.
- По-моему, вон тот, - кивнул Иван Андреевич на пятиэтажный корпус с доброй сотней окон, большая часть которых, несмотря на поздний час, была еще освещена. - Подъезжай ближе, поглядим на номер.
Он не ошибся, на углу дома значилось - 56. Фасадом он выходил как раз на окраинную улицу. Противоположная сторона ее находилась уже за пределами населенной зоны, и падавший из окон свет переливчато мерцал на снежных шапках ближних кустов, тополей и берез. Позади них все растворялось в непроглядной темени. Уйти тут преступнику проще простого.
- Н-да, - сказал Виктор, подумав об этом.
Иван Андреевич уловил, как видно, ход его мысли, вздохнул:
- Вот именно…
Виктор поставил "Волгу" у третьего подъезда. Выходя, не захлопнул дверцу, как делал это обычно, а бесшумно придавил коленом. Иван Андреевич последовал его примеру.
- А "Скорой"-то еще и в помине нет, - произнес вполголоса, и не понять было, сетует ли он на неразворотливость медиков, или просто доволен собственной оперативностью.
- Вечная история, - качнул головою Виктор.
Приподняв рукав полушубка, он глянул на светящийся циферблат: 23–02. Это уже автоматически действовала профессиональная привычка: приступая к операции, заметь время.
Вошли в подъезд. Наружная дверь закрывалась неплотно, на пол у порога намело снега, а пол - цементный, шлифованный, и снег под ногами у Виктора предательски скользнул вперед, в глубину. Виктор с трудом удержал равновесие.
- А, дьявол! - вырвалось непроизвольно.
Голос его спугнул кого-то: кто-то поспешно зашаркал вверх по лестнице.
- Слышишь? - шепотом спросил Иван Андреевич.
- Сейчас разберемся, - отозвался Виктор.
В подъезде было тепло, стоял густой запах мясной стряпни - беляшей либо пирожков. Видно, в одной из четырех квартир, двери которых выходили на лестничную площадку, хозяйка хлопотала над поздним ужином.
На площадке, довольно хорошо освещенной, никого не оказалось, но на покрытом метлахской плиткой полу бросились в глаза пятна крови - и подсохшей уже, и совсем еще свежей. При виде ее, хотя и готов был внутренне к такому, Виктор вздрогнул: настолько не вязалась пролитая человеком кровь с мирными запахами, наполнявшими подъезд.
Свежие следы крови вели к бетонным ступеням, поднимавшимся на второй этаж. Только поднимались они не сразу, а в два присеста, двумя маршами, с остановкой на маленькой промежуточной площадке у ряда почтовых ящиков. Здесь, на повороте, навалившись грудью на перила, стоял рослый парень в белой нейлоновой рубашке с полуоторванным рукавом: рубашка на спине была прорезана в четырех местах, ткань вокруг пропиталась кровью, прилипла к телу.
Дышал он винным перегаром; хрипло, обессиленно. И хотя лампочка на площадке отсутствовала, света все же хватило, чтобы рассмотреть его лицо, когда он с трудом повернул голову на звук шагов: оно белело даже на фоне белой рубашки.
- Крови потерял много, - с тревогой определил Иван Андреевич.
Виктор с невольным гневом вспомнил о "Скорой помощи":
- Непонятно, где медицина заблудилась!
И спросил у парня:
- Кто тебя?..
Парень едва выдавил:
- Помогите… Сорок шестая…
Они подхватили его с двух сторон и, теснясь на узкой лестнице, повели на второй этаж. Дверь в сорок шестую квартиру оказалась чуть приоткрытой, Виктор толкнул ее плечом, она распахнулась; в глубине узкого коридорчика стояла, прижав руки к груди, пожилая заплаканная женщина.
- Ведь говорила же, говорила, - еле слышно причитала она, - просила - не ходи, а ты…
Парень встрепенулся:
- Просили тебя?!
Женщина попятилась из прихожей в комнату.
- Что ты, что ты, я только в "Скорую"…
Она оправдывалась в чем-то - стремилась оправдаться. В чем? "Я только в "Скорую""… Ясно, тот запретил звонить в милицию, а теперь, увидев их, решил, что она пренебрегла запретом.
- Просили тебя?! - повторил парень, опускаясь на узкий, покрытый цветастой накидкой диванчик.
- Ты чего это на мать так! - укорил его Виктор.
- Не мать я - тетка, - поспешила вступиться женщина. - Мы вообще-то ладим, не забижает он меня, нет.
- Кто его так? - спросил у нее Виктор, кивнув на залитую кровью рубашку парня.
Женщина бросила быстрый взгляд на племянника и, хотя тот никак не отреагировал, помотала испуганно головой - не знаю. Но, видел Виктор, знает, только боится сказать.
- А чего это он у вас на лестнице загорал?
- Не схотел моей помощи принять, прогнал. Сам, дескать, подымусь.
Говоря это, она достала из встроенного шкафа подушку, осторожно положила рядом с парнем на диванчик.
Иван Андреевич тем временем извлек из планшетки пакет с бинтами, ватой, флакончик с йодом, жестом пригласил Виктора: помогай. Виктор уложил парня на диванчик лицом вниз, осторожно поднял рубашку. Открылись четыре разреза, судя по всему, не очень глубокие. Во всяком случае, не опасные для жизни. Виктор вздохнул с облегчением и, взяв у Ивана Андреевича смоченную йодом вату, стал обрабатывать раны. Парень дернулся, застонал и спросил со страхом:
- Ну, что там?..
- Смерти забоялся? - отозвался Виктор, помогая Ивану Андреевичу накладывать повязку. - А когда на нож лез, подумал о смерти?
- Я не лез, это они…
- Чего же замолчал: досказывай, кто это - "они"?
- Не взять вам их, только спугнете, а они после пришьют меня: бандиты же настоящие!
- Вот и борись с преступностью! - сказал с горечью Иван Андреевич; он стянул узлом концы бинта, поднялся с колен.
- Не взять вам их…
- Это уже наша забота, - обозлился Виктор. - Ты нам адрес…
- Какой адрес! - перебил раненый. - Под нами квартира… Если только не смотались уже, пока вы со мной возились.
- Под вами? - Виктор обернулся к окну. - А куда окна - во двор или на пустырь?
- К лесу мы обращенные, - кинулась раздвигать штору хозяйка. - Лес - прямо вот он начинается.
Виктор переглянулся с Иваном Андреевичем. Тот понимающе кивнул и, застегивая на ходу форменное пальто, вышел из квартиры. Сейчас он обогнет дом и встанет под окнами нижних соседей. Тогда Виктору можно будет пойти и постучать в дверь.
- Сколько их? - спросил он у парня.
- Двое…
- При оружии?
- Н-не знаю… Нож - это да, а про другое не знаю. Но здоровые оба - просто быки!
- Дружил с ними?
- Впервой увидал. Пригласили выпить за знакомство - соблазнился, дурак.
- Умнее вперед будешь. А чего не поделили-то?
- Так, пьяная перепалка сначала, а потом задрались.
- Как же до ножа дошло? Двое, да еще "быки" - они и без ножа могли уделать!
- В привычку, видать. Я бежать кинулся, а один и достал в спину.
- Ну, поправляйся, горе луковое!
Спускаясь на первый этаж, Виктор обратил внимание, что ни на лестнице, ни на площадке внизу уже никаких следов крови: кто-то поработал мокрой тряпкой. Не иначе, проявили беспокойство хозяева квартиры, в которую ему сейчас предстоит войти.
Виктор оглядел нужную дверь, нашел глазами кнопку звонка, но, прежде чем протянуть к ней руку, прислушался: за дверью - глухой переплеск голосов. Позвонил.
Голоса тотчас смолкли, но к двери никто не спешил. Позвонил еще - тот же результат. Постучал. Увы! Он наклонился к замочной скважине, выкрикнул:
- Милиция: проверка паспортов!
И приложил к скважине ухо.
Тяжелые мужские шаги, чей-то невнятый шепот, раздраженное: "А, ладно!"
Виктор выпрямился. Дверь приоткрылась, из темноты донеслось:
- Спим давно, какие паспорта!
Вместе с этими словами на Виктора пахнуло крепким перегаром и тяжелым запахом беляшей.
- Не вижу, с кем говорю, - кинул Виктор в эту духмяную темноту. - Почему боитесь показаться? Не съем, поди!
- А чего нам бояться? Мы с милицией не в ссоре.
Дверь приоткрылась шире, к порогу придвинулся высокий - на добрую голову выше его, Виктора, - черноволосый детина лет двадцати двух. Высокий, черноволосый, в мятой, не заправленной в брюки рубашке. Высокий, черноволосый… И черные волосы еще не успели отрасти после машинки… И среди верхних зубов, справа от резца - золотая коронка…
"Объявляется розыск…"
В памяти всплыло описание одного из братьев Загуменниковых - оба они, выйдя недавно из заключения, вновь успели совершить несколько тяжких преступлений.
- Молодой человек, можно вас на минуточку!
И Виктор отступил в сторону, жестом приглашая того на площадку. В ту же минуту из глубины квартиры выплеснулся истерический женский вскрик:
- Это мой муж!.. Я его никуда не отпущу!..
- А, ладно, - досадливо отмахнулся "муж" и шагнул через порог.
Следом выскочила растрепанная, с красным лицом девица. Судя по всему, "под градусом". На какие-то доли секунды Виктор невольно переключил на нее внимание, и этим не преминул воспользоваться преступник: неожиданно отбросив Виктора к стене, рванулся к выходу из подъезда.