Мальчик с библией
Перевод В. Бурича
Надзиратель открыл дверь. В камеру вошел мальчик и остановился на пороге. Дверь за ним захлопнулась.
- Тебя за что взяли? - спросил Ковальский, наборщик с Беднарской.
- Ни за что, - ответил мальчик и провел рукой по стриженой голове. На нем была потертая черная ученическая форма, через плечо перекинуто пальто с барашковым воротником.
- А за что его могли взять? - сказал Козера, контрабандист с Малкини. - Ведь он еще щенок. И наверняка еврей.
- Козера, что вы такое говорите, - отозвался сидевший у стены Шрайер, служащий с Мокотовской. - Совсем не похож.
- Перестаньте болтать, а то он подумает, что здесь сидят одни бандиты, - сказал наборщик Ковальский. - Садись, парень, на тюфяк. Чего там думать.
- Нет, сюда пусть не садится, это место Млавского, он может сейчас вернуться с допроса, - сказал Шрайер с Мокотовской, у которого при обыске нашли газеты.
- Ты что, старик, совсем с ума спятил? - удивился наборщик Ковальский. Он подвинулся, давая мальчику место. Мальчик сел и положил пальто на колени.
- Ну, что смотришь? Подвала никогда не видел? - спросил Матуля, который под видом гестаповца ходил по деревням в высоких сапогах и кожаной куртке и реквизировал у крестьян свиней.
- Не видел, - огрызнулся мальчик.
Камера была маленькая и низкая. На стенах в темноте поблескивали капли. Грязная покосившаяся дверь была покрыта датами и именами, вырезанными перочинным ножом. Возле двери стояла параша. У стены на бетонном полу лежали два тюфяка. Люди сидели, поджав ноги, касаясь друг друга коленями.
- Смотри, смотри, да хорошенько, - рассмеялся Матуля. - Такое не везде увидишь. И уселся на тюфяке поудобнее.
- Еще? - спросил он.
- Еще, - я добрал карту. - Хватит. Потом он взял три карты. Посмотрел в них.
- Была не была. Хватит.
- Двадцать, - я выложил карты.
- Я проиграл, - сказал Матуля. Смахнул пыль с колена. На его бриджах еще сохранились канты. - Пайка твоя. Хотя карты очень заметные.
В коридоре защелкали выключатели. Загорелся тусклый свет. В оконце под потолком виднелась синяя полоска неба и кусок крыши кухни. Решетка в проеме была совершенно черная.
- Как твоя фамилия, мальчуган? - спросил служащий Шрайер. Кроме газет, у него нашли какие-то расписки на собранные для организации деньги. Целыми днями он не вставал с тюфяка и непрерывно жевал искусственной челюстью. От голода уши у него оттопыривались все больше.
- Да ладно, как фамилия, - ответил мальчик пренебрежительно. - Мой отец директор банка.
- В таком случае ты сын деректора банка, - сказал Шрайер, поворачиваясь к нему.
Мальчик сидел склонившись над книгой. Почти уткнувшись в нее. Аккуратно сложенное пальто лежало на коленях.
- А, книга. Что это за книга?
- Библия, - ответил мальчик, не отрывая от нее глаз.
- Библия? Думаешь, она тебе здесь поможет? Черта с два, - вмешался контрабандист Козера. Он ходил большими шагами от стены к стене, два шага вперед, два шага назад, поворот на месте. - Все одно крышка.
- Как кому, - сказал я, снова беря у Матули карты. - Очко.
- Интересно, кого сегодня вызовут из нашей камеры? - спросил Шрайер с Мокотовской. Он все время ждал, что его расстреляют.
- Опять ты?! - сказал враждебно Ковальский.
- Давай еще разок, - предложил "гестаповец" Матуля. У него отказал револьвер во время последней реквизиции. - Была не была, жить-то надо.
Карты были сделаны из картонной коробки от передачи. Фигуры химическим карандашом нарисовали те, кто сидел здесь до нас. Все карты были меченые.
- Ничего ему не будет, - сказал я, тасуя карты. - Посидит немножко, папаша деньжат подкинет, мамаша улыбнется кому надо, и парня выпустят.
- У меня матери нет, - сказал мальчик с Библией. И еще больше приблизил книгу к глазам.
- Так, так, - сказал наборщик Ковальский и тяжело положил руку на голову мальчика. - Кто знает, доживем ли мы до завтра?
- Ты опять? - отозвался служащий Шрайер с Мокотовской.
- Не волнуйся, - сказал я мальчику. - Главное, чтобы о тебе не волновались. Это хуже всего. Когда тебя арестовали?
- Меня не арестовали, - ответил мальчик.
- Ты не был в полиции? - спросил удивленный Козера, контрабандист с Малкини.
- Не был, - ответил мальчик. Он аккуратно закрыл книгу и спрятал в карман пальто. - Меня схватили на улице.
- Сегодня была облава? На какой улице? - спросил с беспокойством служащий Шрайер, у которого нашли газеты и расписки. У него были две дочки, учившиеся в нелегальной гимназии, он надеялся получить из дому продуктовую передачу.
- Здесь что-то не то, - сказал наборщик Ковальский. - Если бы была облава, то привезли бы много людей, а не его одного. Что-нибудь и здесь было бы слышно.
- Разве увидишь ворота из этой ямы? - сказал я, кивнув головой в сторону окна под потолком. - Здесь только крыша кухни и часть мастерской.
Я показал "гестаповцу" Матуле карты:
- Девятнадцать.
- Смотря откуда, - сказал Козера, контрабандист с Малкини. Он вез в генерал-губернаторство солонину и был схвачен в классическом месте на границе. Козера стоял у дверей и смотрел в окно. - От дверей видно больше. Возле кухни ходит вахман с собакой. Выгружают картошку на завтра.
- Опять перебор, - сказал Матуля, бросая карты на тюфяк. - Мне не везет. Наверно, придут за мной. А то зачем бы меня стали сюда переводить. Чтобы шлепнуть, да?
- А ты думал, чтобы освободить? - отозвался контрабандист Козера. Он ходил большими шагами от двери к тюфякам и обратно.
- Ну-ка, - сказал со вздохом Матуля, - Может, еще отыграюсь. А если нет, завтрашняя пайка - твоя. И стал перебирать карты, сделанные из коробки, оставшейся от передачи.
- Если за тобой придут сегодня, то что мне твоя завтрашняя пайка? - Я протянул руку. - Давай карты.
- Меня схватил полицейский на Козьей, - сказал мальчик.
- "Синий"? Меня тоже, - сказал контрабандист Козера.
- Обыкновенный полицейский. И привел сюда.
- Прямо к воротам? Через гетто? Неправда, - сказал Шрайер, служащий с Мокотовской.
- Привез на извозчике. Сказал, что уже очень поздно везти в полицию. Вот он и доставил меня к воротам, - сказал мальчик, широко улыбнувшись.
- Этот полицейский был с юмором, - сказал я, обращаясь к мальчику. - Ты, наверно, писал краской на стене?
- Мелом, - ответил мальчик.
- И надо было тебе рисовать? - сказал Ковальский, наборщик с Беднарской. - Теперь из-за тебя дворнику работа. Был бы я твоим отцом… - Он погладил мальчика по наголо остриженной голове.
- Ковальский, а ты зачем печатал газеты на Беднарской? - спросил контрабандист Козера. Он ходил большими шагами от стены к стене.
- Не печатал я никаких газет. Я пошел купить оттоманку.
- Прямо в подпольную типографию, да? Перебор. - Я передал колоду "гестаповцу" Матуле.
- "Ты так подходишь ей, как французский дукат руке проститутки". Это Шекспир, наборщик Ковальский.
- Ну, еще разок. Дай отыграться, - сказал Матуля и стал тасовать карты.
- Хватит. Две пайки мои. - Я отодвинул карты.
- Меня взяли так же ни за что, как и тебя, - сказал Ковальский, наборщик с Беднарской.
- Ты же хорошо знаешь, что я пошел искать свою невесту, потому что ее два дня не было дома.
- К оружейному мастеру, да? - засмеялся наборщик Ковальский.
Я наклонился к мальчику и тронул его рукой.
- Дашь мне потом почитать? Мальчик отрицательно замотал головой.
- А откуда я мог знать? - сказал наборщик Ковальский. - Ведь объявление висело на столбе.
Все замолчали. Под потолком горела тусклая лампочка. Мы сидели на двух порванных тюфяках. В углу под окном, положив голову на колени, сидел служащий Шрайер с Мокотовской, две дочки которого ходили в нелегальную гимназию. Уши у него оттопырились еще больше. "Гестаповец" Матуля, который ходил на реквизиции, сидел спиной к дверям и заслонял разложенные на тюфяке карты. На другом тюфяке сидел Ковальский, наборщик с Беднарской, который покупал оттоманку в подпольной типографии. Рядом с ним сидел мальчик, который писал мелом на стене, и читал Библию. Козера, контрабандист с Малкини, ходил от тюфяков к двери и обратно.
Дверь была низкая и черная, со множеством нацарапанных на ней имен и дат. За черной решеткой разбитого окна блестела рыжая крыша кухни и светлело фиолетовое небо. Ниже была стена. На стене вышки с пулеметами.
Дальше за стеной были обезлюдевшие дома гетто с пустыми окнами, из которых вылетали перья вспоротых подушек и перин.
Служащий Шрайер поднял голову и посмотрел на мальчика с Библией.
Мальчик продолжал читать, низко склонившись над книгой.
В коридоре послышались шаги. Зазвякали металлические плиты, покрывающие пол. Захлопали двери камер.
- Наконец приехали, - сказал наборщик Ковальский, настороженно прислушивающийся вместе с Шрайером.
- Интересно, сколько новых.
- Этого товара всегда хватает. Контрабандой его перевозить не надо. Сам придет, - сказал Козера, контрабандист с Малкини.
- Хоть расскажут, что слышно на воле, - сказал Матуля, который ходил на реквизиции и ожидал смертного приговора.
- Вот вы были на той воле еще две недели назад, - сказал служащий Шрайер. - Ну и много вы знали, что там слышно?
- А теперь я не знаю, буду ли жив через две недели, - ответил Матуля.
- Так зачем тебе знать, что слышно? И так крышка, и так крышка, разве нет? - сказал Козера.
- А если война скоро кончится, может, и не крышка?