- Господин генерал, разрешите возразить…
- Мне говорили о вашей скромности, кандидат. А на самом деле, господа, это настоящий герой.
- Но я не видел советского самолета и, значит, не мог сбить его!
- Так вы все отрицаете?
- Это надуманный подвиг!
- Немецкие локаторы заметили исчезновение самолета, - с расстановкой произнес генерал. - Вы герой сегодняшнего дня, и мы гордимся вами. Вся печать славит ваше мужество. Болгарский народ должен знать, что у него есть славные сыны.
- Господин генерал! Вы же знаете, что локаторы не показывают, чей самолет сбит и кто его сбил. Чей-то самолет исчезает с экрана, и все. Все остальное сочинено. Но это не случайно, и вы тоже знаете об этом.
Генерал должен был закричать, поставить на место этого ничтожного кандидата, но он не повысил голоса.
Златанов воспользовался паузой, чтобы продолжить:
- Вы, господин генерал, хорошо знаете, что немцы потеряли два самолета и русские отлично выполнили свою разведку. Но об этом нельзя писать в газетах. И для того чтобы спасти свой престиж, немцы выдумали эту ложь. А вы подтверждаете ее.
Теперь генерал был взбешен.
- Кандидат Златанов! Вы забываете, где находитесь и с кем разговариваете!
- Не забываю, господин генерал. Я говорю с вами как болгарин с болгарином.
Эти слова еще больше смутили генерала. Нужно было спасать свое достоинство. А как? Раз немецкое командование приняло решение использовать этот случай в интересах общей победы… Неужели из-за твердолобости и несговорчивости этого летчика сорвать всю операцию?
- Садитесь и пишите сообщение в газету, - решительно обратился он к одному из полковников. - Так. Пишите: "Сегодня генерал Брадов… генерал Брадов вручил немецкий Железный крест герою-летчику Горану Златанову, который…" Остальное известно вам из газет! Напишете и доложите. В конце добавьте: "Златанов рассказал, как обнаружил советский самолет, как с риском для жизни, израсходовав горючее, вышел победителем из схватки с советским разведчиком".
- Это фальсификация! Я протестую! - с негодованием выкрикнул Горан.
- Вы подлец, Златанов! Боитесь Красной Армии! Она не вступит на Балканы! За недостойное поведение даю вам двадцать суток домашнего ареста!
7
Сельский староста поджидал тетю Драгу во дворе. Она шла с полными ведрами, когда староста окликнул ее и, потрясая газетой, засеменил навстречу.
- Драга! Читала газету? Портрет твоего сына напечатали!
Женщина устало поставила ведра и встала как вкованная.
- Живой? - спросила она испуганно.
- Не пугайся. Жив, здоров, да еще героем стал. Дай, думаю, побегу обрадую старуху. Есть у тебя два разбойника, так хоть третий человеком стал. Бери, читай!
Староста отдал ей газету и, считая свой долг исполненным, исчез со двора.
Старая женщина держала в руках газету, боясь развернуть ее и чувствуя недоброе, - ведь новость ей принес ненавистный всем староста.
Симеон спал, он поздно вернулся, и матери не хотелось его будить. На душе у нее было неспокойно. Она знала, что староста наведывается в их дом неспроста, шпики не сводят глаз с Томы. Успеет ли он уйти в горы? Была ли она спокойна за Горана? Нет, она не припомнит такой минуты. А эти чемоданы… Друзья Горана, которые навещали ее, передавали посылки, которые Симеон и Тома переправляли к партизанам.
Сын ее Горан жив, он смотрит на нее с портрета. Но она не радуется. "Сбил советский самолет!" - читает она по слогам. И душат ее слезы, и не мил ей белый свет. Дрожащими руками она придерживает очки, связанные суровой ниткой, и смотрит на фотографию.
- Вот уж чего не ожидала! Неужели это правда, сынок?! Что мне сказать людям? Спросит меня Пена Минкина - ты же знаешь ее, сынок, у нее сына фашисты расстреляли, что я отвечу ей?
Она вспомнила Горана ребенком, непоседливым, бойким мальчишкой. А в школе учился лучше всех. А в праздник Кирилла и Мефодия каждый раз Горан читал на площади стихи. Там собиралось все село. Мать слушала его, и сердце ее заходилось от счастья. И вот он летчик. Ни на минуту не покидает ее тревога за него. Однажды он пролетал над селом - низко-низко. Все высыпали на улицу - и стар и мал. Славка тоже. Она не скрывала своей радости.
Мать смотрела на портрет в газете, и перед ее глазами проходила вся жизнь ее старшего сына.
- Господи, господи, что же это такое? - простонала она.
Старуха позвала сыновей. Симеон решил, что случилась беда. Он еще никогда не видел мать в такой тревоге: черный платок сбился с головы, седые волосы обрамляли суровое, потемневшее лицо.
Она молча подала ему газету, и Симеон увидел улыбающееся лицо брата. "Погиб!" - мелькнула страшная мысль. Испуг на его лице сменился удивлением. Мать молча ждала, пока он прочитает заметку.
Симеон положил газету на кровать и молча отвернулся.
- Ну, что ты скажешь?
- Я думаю, газета врет, - отозвался сын.
Симеон хорошо знал свою мать. Она могла иногда плакать, а случись настоящая беда, становилась строгой, решительной и ни слезинки.
- Газеты могут обмануть, а Горан - нет. Пошлем ему телеграмму. Что он нам ответит?
Тетя Драга ухватилась за эту мысль. "Как же это я сразу недодумалась?" - волновалась старуха.
- Живее, сынок, на почту! - И она проводила его до калитки.
В углу маленькой кондитерской "Пчелка", где из сладостей имелись только лимонад и кукурузные лепешки, сидели Владимиров и Тончев. К ним подошел курьер эскадрильи Апостолов.
Владимиров пригласил его сесть.
- Есть что-нибудь? - осведомился он.
- Так точно! - Апостолов вынул из сумки телеграммы.
- Вручите их адресату, - просмотрев телеграммы, Владимиров вернул их курьеру.
Солдат съел сухую лепешку, запил ее лимонадом и, поблагодарив за угощение, ушел.
Через полчаса он уже был на квартире Златанова. Телеграммы в основном имели одно и то же содержание. "Поздравляю вас с героическим подвигом" или "Восхищены вашим патриотизмом". Но одну из них Горан долго держал в руках. "Сынок, верить ли газетам?" - читал он. Остальные телеграммы, не читая, он отбросил в сторону.
"Бедная мама!" - услышал Апостолов.
- Что-нибудь случилось с матерью, господин кандидат в офицеры?
Горан не ответил. Он взял лист бумаги, что-то быстро написал, сложил лист вчетверо и отдал его курьеру.
- Я прошу тебя, побыстрее! Вот деньги.
Когда солдат вышел, Горан тяжело опустился на кровать, придвинутую к столу. Стал раздумывать над тем, что он не смог предупредить мать вовремя. Он уже который раз упрекал себя за невнимание к матери.
"Ничего, получит телеграмму, успокоится. Все будет хорошо", - утешал он сам себя.
А в "Пчелке", облокотившись на стол, вполголоса говорили о Горане.
- Если нам удастся проверять всю его переписку, мы сможем понять наконец, что он собой представляет, - рассуждал Владимиров. - В этом нам может быть полезен Апостолов. Мне кажется, он порядочный человек. Что ты думаешь о нем?
Тончев промолчал. Он знал Апостолова как руководителя подпольной партийной группы, членом которой был сам Тончев. "Что подразумевает Владимиров под словом "порядочный"?" - подумал Тончев, когда Владимиров, снедаемый любопытством, предложил выяснить, в самом ли деле Горан сбил советский самолет.
Ходили слухи, что он отрицал свой подвиг. Апостолов предложил Тончеву принять участие в этом "расследовании". Может быть, настал момент, когда они должны уяснить себе, с кем Златанов? Владимиров не нравился Тончеву, и поэтому он вел себя с ним осторожно.
Владимиров ждал ответа. В дверях показался Апостолов. Как условились, он должен был рассказать им о своих наблюдениях за поведением Горана. Он молча положил на стол свернутый вчетверо лист бумаги.
- "Это ложь, мама", - вслух прочитал Владимиров. - Подлец! Он обманывает свою мать! - раздраженно выкрикнул он. - Фашист! - добавил он с гневом, но тихо, боясь привлечь внимание хозяина.
Тончев не спешил выразить возмущение и по-прежнему молчал.
- Он просил меня немедленно отправить телеграмму. - Апостолов встал.
- Вы свободны, - сказал Владимиров. - Телеграмму оставьте мне. Мы отправим ее сами.
Апостолов положил на стол деньги, которые дал Горан.
- Видишь, какой человек этот Златанов? - спросил Владимиров, когда солдат вышел.
- А может, он действительно не встречал советский самолет?..
- Что за вздор! - прервал Владимиров Тончева. - Он израсходовал все боеприпасы. Что, по-твоему, он стрелял в воздух?
- Может, и в воздух… - предположил Тончев.
- Не будь наивным! Он на всякий случай старается не признаваться. Кто будет победителем в этой войне, ему не вполне ясно, понял? Мы должны сказать матери правду, все как есть.
- Поменять текст? - Тончев даже привстал.
- Разумеется.
Тончев почувствовал, что он невольно становится соучастником какого-то подлого дела.
- Стоит ли?
Владимиров не слушал его. Он вырвал из блокнота лист бумаги и размашисто написал: "Верь, мама. Горан", Тончев вышел из-за стола.