- Не исключено, что у врага есть оружие. Будьте осторожны. Начинайте сразу, как решено, с Жернового и Штахеля. Остальные вроде потише, но у каждого из вас перед глазами должен стоять Артем Катрич. Вот Миша видел, как его жгли, живьем закапывали в землю. Так, Миша?
- Видел, - глухо отозвался Горновой.
- Ну а Клаву… Все знаете, что с ней сделали кулаки.
И комсомольцы тронулись в путь.
Как только они перевалили через гряду и появились на ее склонах, хутор всполошился: залаяли собаки, кое-где от двора к двору прошмыгнули согнутые фигуры. Когда ребята подошли к дому Жернового, во дворе послышались угрожающие выкрики, закудахтали всполошенные куры, в небо взвилась стая голубей. Выбежав из коровника, Федька бросился в конюшню. Через минуту он, давно небритый, обрюзглый, вылетел из конюшни на лоснящемся гнедом жеребце, рванулся к тыльному забору.
Вилами, как пиками, два комсомольца преградили ему путь.
- Не дури! - предупредили Федьку.
Поняв, что заслон не прорвать, Федька сполз с лошади, пошатываясь, направился в дом. Привели и Демида, который пытался спустить с цепи разъяренного пса.
- Опоздал, Демид Жерновой! - выкрикнул кто-то из комсомольцев, шедших следом. - Иссякла былая прыть!
Демид нервно напрягся, еще больше побагровел, красные глаза выпучились, загорелись злобой, но короткие, к старости совсем искривившиеся ноги заметно затряслись.
Подойдя к Жерновому, Миша в упор спросил:
- Узнаёшь?
- Пастушок! - желчно выдавил Демид, плюхнулся на потемневшую от времени, залосненную лавку и засмеялся истерически.
- Вспомнил? Не забыл, как жег паренька? Тогда, во дворе у Мунтяна?
- Так не я же. Разбирались…
- Только не до конца разобрались. Но за этим дело не станет. А вообще-то сообщить мы пришли тебе: твое хозяйство как кулацкое ликвидируется, а за преступления тебе придется отвечать.
Федька, уронив голову в ладони, неподвижно сидел на табуретке.
А Демид раздраженно шаркнул подошвой, больше нажимая на каблук, как будто стараясь что-то попавшее под ноги растереть в порошок.
Миша почти вплотную подошел к Демиду:
- А помнишь, как заставлял ходить по снегу босиком?
Демид процедил:
- Стар я, какая память? - И вдруг упал навзничь. Послышался гортанный храп.
Федька видел, как отец забился в последних судорогах, но на помощь не поспешил.
- Ну помоги же, отец ведь! - шумнул на него Михаил.
- А чего ему теперь? - буркнул Федька и, наклонившись, вытянул тело отца вдоль лавки.
Глава 15
Школу Михаил окончил вместе с Сурминым, но дальше их пути разошлись. Сурмин не чаял души в технике. Горновой решил продолжать образование. И после года работы в МТС он своего добился.
- Что ж, Мишка, иди учись, - напутствовал его Корней Степанович, теперь уже начальник политотдела Головановской МТС. - Ученые люди нам ой как нужны! Ведь знаешь требования партии о кадрах?
- Кадры решают все! - произнес Горновой лозунг, который с начала тридцатых годов был в стране одним из главных.
Весь народ жил завершением строительства Днепрогэса, и Михаил видел себя специалистом-энергетиком. "Неважно где. Главное, быть у источника движущей силы", - ликовал он, поступив в энергетический техникум. Но нормальная учеба продолжалась недолго. Уже с осени дал себя знать голод. По карточкам учащиеся стали получать вместо хлеба фунт мамалыги , а к концу года и эта норма была сокращена вдвое.
Миша, продолжая учебу, нашел работу, как и некоторые его товарищи, на стройке. Рыли траншеи в каменистом грунте под фундамент будущего мелькомбината.
Многие бросили учебу. Миша не допускал такой мысли, тянул из последних сил, веря, что положение улучшится. Наконец получил письмо от Сурмина. Тот, работая в совхозе, писал: "Мед и здесь не лижут, но жить можно. Так что приезжай".
Оказавшись в вагоне в числе первых пассажиров, с билетом всего до третьей станции - денег до девятой не хватило, - Михаил, не раздумывая, нырнул под нижнюю полку. Вскоре в вагон набилось столько людей, что негде было не только сесть, но и встать. Миша с трудом сдерживал натиск заталкиваемых к нему под полку мешков, узлов, корзин.
Расслабившись, он задремал, но слышал, как под полом ритмично постукивали колеса: "тук-тук", "тук-тук".
Поезд уже несколько раз останавливался, но Миша, считая остановки, знал, что ему ехать еще далеко. И засуетился, когда услышал выкрики проводника: "Реутовка! Реутовка! Выходи, кому до Реутовки!". "Моя станция", - сообразил Миша.
Растолкав поклажи, выбрался из-под полки и, не мешкая, рванулся вдоль вагона. Вот она, дверь. Но чья-то ручища схватила его за плечо.
- Ишь какого дал стрекача. Я те… - услышал угрожающий выкрик.
Переступив через порожек в тамбур, Миша с силой рванулся на ходу поезда в открытую дверь.
Скатываясь в канаву по раскисшему откосу насыпи, он видел, как поезд, скрипя тормозами, медленно пошел к станции. Несколько минут Миша лежал неподвижно, пока поезд не ушел. Стал выбираться из канавы - и почувствовал тупую боль в бедре. С трудом вырывая ноги из липкого чернозема, он еле-еле плелся, не видя на раскисшем шляху ни встречного, ни попутного. Хотелось отдохнуть, но не находилось места, где можно присесть. Земля что жидкая кашица.
Промокший до нитки, но колена в грязи, Миша попал в совхоз только к полудню.
- Ой, Миша! Дружок! Совсем заждался тебя! Организованы курсы трактористов. Меня уже туда зачислили на работу. Давай к нам. Грамоте учить будешь-читать, писать.
- Какой из меня учитель? Ты, Николка, фантазер.
- Вот и будем вместе фантазировать. Но думаю, что тебе и самому придется изучать технику. Трактор - машина не больно сложная, но имей в виду, буду спрашивать по всем правилам. Ясно? - изобразил Сурмин строгость.
- Буду стараться, товарищ начальник! - пошутил Миша.
Через три месяца Горновой сдал своему строгому учителю экзамены, и его зачислили в тракторную бригаду, а через неделю он проложил первую борозду.
- Ну как, друже, устал? - спросил Николай, когда Горновой, передав трактор сменщику, чумазый, появился у вагончика.
- Потерпим.
Миша быстро освоил профессию. И работал, перевыполняя нормы. Уже в середине второй декады посевной его фамилия появилась на Красной доска.
- Молодец, Мишка! - похвалил Сурмин. - Это я тебе как секретарь комсомольской ячейки говорю.
- Брось, Николка. Моих заслуг здесь мало. Вон дядю Гришу хвали.
- Да, напарник у тебя - золото.
Григорий Журба, мужчина средних лет, неторопливый, добродушный, работал на тракторах в совхозе с первых дней организации хозяйства и, отличаясь завидным трудолюбием, заслужил всеобщее уважение. С особым вниманием относился к подготовке молодых механизаторов. Его девиз был прост: "Стального коня - в молодые руки!"
Мишу Журба полюбил, как сына, еще до совместной работы на тракторе, и попросил к себе в напарники. И все шло у них как нельзя лучше, но в самом конце посевной стряслась беда - дядя Гриша заболел воспалением легких, его увезли в областную больницу.
Оставшись один, Миша решил работать и в ночную смену. "Поработаю хотя бы несколько часов, пока не свалит сон", - думал он, заправляя трактор. В это самое время к нему подошел высокий мужчина с лицом, заросшим рыжей щетиной.
- Здоров, вьюнша! - сказал фамильярно и, протягивая руку, отрекомендовался: - Степан Полещук. - Кивнув в сторону трактора, поинтересовался: - Как себя чувствует коняга?
- Да вроде ничего!
Деловито закатав рукава, Полещук полез под капот.
- Проверить карбюратор надо, зажигание.
- Хорошо бы, - отозвался Михаил и подумал: "Видно, знающий".
С утра, отдохнув, Михаил пришел сменять Полещука. Его удивило, что бывалый тракторист так вымазал лицо - блестели только глаза да зубы.
- Устал? С непривычки, что ли? - спросил Горновой.
- Выдюжим!
Вечером Полещук пришел на смену позже других. И хотя за прошедший длинный день можно было умыться - жидкого мыла трактористы получали предостаточно, - Миша увидел своего напарника таким же грязным.
- Не нашел времени умыться? - поинтересовался Михаил.
- Холодной водой такую рожу не отмыть, а горячей взять негде.
- Отработки сколько угодно, зажги костер да и грей хоть бочку.
- Обойдется.
Неумытым Полещук приходил на смену и в последующие дни. "В чем дело? - думал Миша. - Тут что-то не то". Недоумение Михаила усилилось, когда Полещук солнечным утром пришел на смену, намазав после бритья лицо, особенно левую скулу, тавотом. Миша невольно вплотную подошел к Полещуку.
- Что зыркаешь, как на девку? - с плохо скрываемой злобой спросил тот.
- Да так.
Когда Полещук ушел в загон, Горновой задумался: "Не вспомню, у кого видел такое же родимое пятно…"