- Это почему я должен прятаться за спину начальника штаба? Полк получил боевую задачу, и если она оказалась невыполненной, то виноват прежде всего командир. Если что, принимай командование. Это тебе мой приказ. Следи за сигналами и, как только пехота захватит хутор и высоту, немедленно выдвигай орудия на прямую наводку, а минометчикам поставь задачу окаймить огнем батальон с фронта. Третий батальон держи наготове. При удаче выдвинем и его на уровень второго. Вероятнее всего, на высоту.
В назначенный час подразделения, выйдя в исходное положение, развернулись в цепь, и бойцы неторопливо, посматривая по сторонам, чтобы не отстать, двинулись вперед. Горновой шел в центре боевого порядка, хотя и знал, что такие поступки командира полка не похвальны.
Его замысел оправдался. Противник, захваченный среди ночи врасплох, не оказал серьезного сопротивления. И все же два дома в хуторе отбить у врага не удалось. Не рискуя терять людей, Горновой приказал прекратить атаку и немедля закрепиться на западных склонах высоты. Туда же срочно выдвинули и третий батальон.
Докладывая подполковнику Овечкину о выполнении полком боевой задачи, Горновой попросил, чтобы дивизионная артиллерия окаймила новые позиции, занятые батальонами. Объясняя неотложность таких мер, он еще раз сказал:
- Поймите, насколько важно удержать захваченный рубеж, а удары немцев вероятны сразу же с наступлением рассвета.
Овечкин промычал спросонок что-то невнятное, а когда Горновой повторил просьбу, начал допытываться:
- Как так, разве полк на высоте? Доложи операторам, - буркнул он, - на каком рубеже находишься и пришли схему.
К рассвету батальоны закрепились на новых рубежах, полковые саперы успели установить перед их передним краем на скатах высотки противотанковые мины. Доставкой мин из тыла занимался лично начальник штаба. Он выделил полковому инженеру людей из батальона второго эшелона, которые по глубокому снегу носили мины через высоту. Саперам оставалось лишь побыстрее вставлять взрыватели.
С рассветом на позиции батальонов обрушился мощный огневой удар. Под прикрытием артиллерийских разрывов пошла в атаку вражеская пехота. Она значительно превосходила по численности оборонявшиеся подразделения. Ее цепи опоясывали скаты черной подковой.
Самое время вызвать заградительный огонь дивизионной артиллерийской группы. И Горновой подал сигнал. Тысячи снарядов легли в цель. Атака противника захлебнулась.
Батальоны удержали захваченные позиции.
В конце дня, возвращаясь из второго батальона на НП, Горновой попал под пулеметный огонь. Почувствовал резкий удар в ногу и тепло наполняющей валенок крови…
Подполковник Овечкин, все еще исполнявший обязанности комдива, к ранению командира полка отнесся безразлично.
- Вот до чего довело лихачество, - брюзжал он.
Эвакуироваться в медсанбат Горновой категорически отказался:
- Нечего там делать. Поваляюсь недельку у себя в медпункте, и хватит.
Но передвигаться, да и то с большим трудом, смог лишь в начале третьей недели. Прослышав, что из госпиталя возвратился генерал Костылев и что войска готовятся к наступлению, поднялся и, налегая на палку, отправился на КП дивизии. Комдив встретил его холодно, спросил, едва поздоровавшись:
- Как такое могло случиться? Ничего подобного от тебя не ожидал. Горновой - обманщик!
- Не понимаю, товарищ генерал, в чем дело.
- Вот разыскали твое боевое донесение. - Костылев резко подвинул два лежавших перед ним исписанных листка. - Полюбуйся.
Горновой поспешно взял их, прочитал когда-то самим написанные слова: "Овладел селом Осокино и вышел к речке Сошке". Но почему они подчеркнуты?
- Не пойму, товарищ генерал, в чем криминал?
- В брехне! - ответил Костылев.
- Товарищ генерал! Тут какое-то недоразумение. В донесении ни убавлено, ни прибавлено ни одного метра. Мало того, сейчас положение полка улучшилось: мы захватили высоту Плоскую, а в хуторе Хоркове противник удерживает всего два крайних дома.
- Какой хутор? - удивился Костылев.
- Хорков. - Горновой наклонился к развернутой на столе карте комдива и, выхватив из планшета красный карандаш, ткнул им в точку на карте. - Вот. Он удален от Осокина чуть ли не на километр.
Костылев потеплел:
- И правда - хутор. А я поверил Овечкину. Оказывается, все не так. Извини, брат. А теперь давай подумаем, сумеет ли полк удержать высоту, если противник пойдет на нее. Она очень нужна нам, эта высота. Чем помочь тебе?
- Противотанковой артиллерии хотя бы дивизион да заградительного огня погуще.
- Артиллерией поддержу. Все отдам, чем располагаю. Ну а с Овечкиным особый разговор будет.
Опасения по поводу высоты, взятой полком Горнового, оказались не напрасными. Противник готовился к ее захвату - сосредоточивал артиллерию, вел пристрелку; когда позволяла погода, над высотой появлялись вражеские самолеты разведчики. Больше того, в последние дни противник начал поднимать недалеко от своего переднего края аэростаты наблюдения. По ночам в его расположении отмечался шум танковых двигателей.
Естественно, действия противника всесторонне оценивались и подвергались тщательному анализу. Даже командарм был в курсе тех событий.
- Кровь из носа, а высоту мы обязаны удержать. Она вон как раскрыла нам глаза, - сказал комдив, наблюдая в стереотрубу с НП Горнового за расположением противника.
- Удержим, товарищ генерал, - отозвался Михаил. - Как стемнеет, закончим постановку противотанковых мин перед всем передним краем.
- Вон ту лощину, - кивнул генерал влево, - перекройте поглубже: выводит в тыл.
- Имеем в виду и ее. Получили тридцать пакетов МЭП . Ими тоже перекроем лощину. Нацелим сорокапятки, пристреляем пулеметами.
- Правильно, - одобрительно усмехнулся комдив. - Как-то показывали нам в штабе армии, что за штука МЭП. Пустили через него танк, так что ты думаешь? Так намотал на гусеницы, что потом танкисты, разрубая, три дня чертыхались.
Особенно много было сделано для укрытия личного состава и организации системы огня. Комдив подчинил полку свой саперный батальон, который в течение недели, работая в основном ночами, оборудовал несколько командно-наблюдательных пунктов и убежища для всех стрелковых взводов, державших оборону непосредственно на переднем крае.
В начале апреля, в ясный, безоблачный день, Горновой услышал гул моторов. К высоте приближалось десятка три бомбардировщиков. "Вот оно! Началось", - подумал он и только успел подать команду "Воздух", как самолеты пошли на разворот. Выстроившись в круг, начали сбрасывать на высоту смертоносный груз. Земля судорожно вздрогнула, а спустя несколько минут оборону полка затянуло толовой гарью и пылью. Две бомбы разорвались у полкового НП. Послышались крики о помощи, по ходам сообщения понесли раненых. Вслед за бомбовыми ударами начался артиллерийский обстрел. Горновой почувствовал, как тугая волна опалила его лицо. Ударившись о противоположную стенку окопа, он свалился с ног. Задыхался от гари, заполнившей окоп, испытывал адскую боль в ушах и мучительную тошноту. Разрывы снарядов казались глухими, словно удары в пустую бочку. Какой-то миг Горновому представлялось, что его голова попала под колесо тяжело груженной машины и скоро будет раздавлена, но в следующую минуту перед глазами мелькнул яркий огонь. Михаил вспомнил, что вокруг рвутся снаряды, что высота, обороняемая его полком, стонет под ударами вражеских бомб и снарядов. Вонзаясь немеющими пальцами в скользкую стенку окопа, он поднялся и, еле удерживаясь на ногах, увидел в дыму полыхавшие черно-бурым пламенем несколько вражеских танков.
- Вызывай второй батальон! - приказал оказавшемуся рядом телефонисту.
- Слушаюсь, товарищ командир, - отозвался солдат и начал быстро крутить ручку аппарата. - Алле! Алле! "Сосна"! Что молчишь?
- Перебит провод. Давай быстро по линии, - прокричал сержант.
Солдат бросился в дымное облако, затянувшее пространство от НП до переднего края, а сержант, заняв его место в щели, продолжал крутить ручку.
- Скоро вы там? - спросил Горновой, плохо слыша свои слова.
На переднем крае, не переставая, рвались мины и снаряды, звонко били сорокапятки, строчили пулеметы.
- Вас генерал. - Сержант протянул трубку.
- Слушаю, товарищ восьмой, - прокричал Горновой.
- Смяли передний край? - спросил Костылев.
- В нескольких местах, - спокойно ответил Горновой.
- Бей прорвавшихся, а дивизионная артгруппа преградит подход из глубины.
Как только Горновой вернул сержанту трубку, тот метнулся в дым вслед за солдатом.
- Куда ты? - прокричал Горновой.
- Я мигом, товарищ подполковник!
Через несколько минут сержант вернулся. На спине он нес раненого связиста. Сержант опустил его на землю.
Вдвоем перенесли хлопца в ход сообщения. Он потянулся рукой к своему карману, прошептал:
- Спа-си-бо, то-ва-рищ ко-мандир. Вот маме…
Это были последние слова юного бойца.
- Возьми письмо да не забудь отправить, - сказал Горновой сержанту.
Враг снова начал обстрел. Несколько снарядов разорвались перед бруствером наблюдательного пункта. Горновой еле устоял на ногах. Когда вытер засыпанное песком лицо и открыл глаза, увидел лежащего начальника штаба. Не выпуская из рук планшета с картой, майор попытался что-то доложить, но не смог подняться.
- Что с тобой? - наклонившись, спросил Горновой.
- Чепуха, пройдет.
Подбежал ординарец, перевязал майору голову.