- О чем это вы беседуете? - спросил лорд Генри, подойдя к столу и ставя на него свою чашку. - Надеюсь, Дориан рассказал вам, Глэдис, о моем проекте всё и здесь переименовать?.. Это замечательная идея.
- А я вовсе не хочу менять имя, Гарри, - возразила герцогиня, поднимая на него свои красивые глаза. - Я вполне довольна своим, и, наверное, мистер Грей тоже.
- Милая Глэдис, я ни за что на свете не стал бы менять такие имена, как ваше и Дориана. Уж очень они хороши. Я имею в виду главным образом цветы. Вчера я срезал орхидею для бутоньерки, чудеснейший пятнистый цветок, обольстительный, как семь смертных грехов, и машинально спросил у садовника, как эта орхидея называется. Он сказал, что это прекрасный сорт "робинзониана"… или что-то столь же неблагозвучное. Право, мы разучились давать вещам красивые названия, - да-да, это печальная истина! А ведь слово - это все. Я никогда не придираюсь к поступкам, я требователен только к словам… Потому-то я и не выношу вульгарный реализм в литературе. Человека, называющего лопату лопатой, следовало бы заставить работать ею - только на это он и годен.
- Ну а какое новое имя можно было бы дать вам, Гарри? - спросила герцогиня.
- Принц Парадокс, - ответил за своего друга Дориан.
- Удачно придумано! - воскликнула герцогиня.
- И слышать не хочу о таком имени! - со смехом запротестовал лорд Генри, садясь в кресло. - Ярлык пристанет, так уж потом от него не избавишься. Нет, я отказываюсь от этого титула.
- Королевские особы не должны отрекаться от своих титулов, - промолвили красивые губки герцогини.
- Значит, вы хотите, чтобы я оправдал этот титул?
- Разумеется.
- Но я изрекаю только те истины, которые относятся к завтрашнему дню!
- А я предпочитаю сегодняшние заблуждения, - парировала герцогиня.
- Вы меня обезоруживаете, Глэдис! - воскликнул лорд Генри, заражаясь ее настроением.
- Я отбираю у вас щит, но оставляю копье, Гарри.
- Я никогда не сражаюсь против Красоты, - сказал он с галантным поклоном.
- Это ошибка, Гарри, поверьте мне. Вы цените красоту слишком высоко.
- Полноте, Глэдис! Хотя, разумеется, я считаю, что лучше быть красивым, чем добродетельным. Но, с другой стороны, я первый готов согласиться, что лучше уж быть добродетельным, чем безобразным.
- Выходит, что некрасивость - один из семи смертных грехов? - воскликнула герцогиня. - А как же вы только что сравнивали с ними орхидеи?
- Нет, Глэдис, некрасивость - одна из семи смертных добродетелей. И вам, как стойкой тори, не следует умалять их значения. Пиво, Библия и семь смертных добродетелей сделали нашу Англию такой, какая она есть.
- Значит, вы не любите нашу страну?
- Я живу в ней.
- Чтобы было больше оснований ее ругать?
- А вы хотели бы, чтобы я согласился с мнением Европы о ней?
- Что же там о нас говорят?
- Что Тартюф эмигрировал в Англию и открыл здесь торговлю.
- Вы сами придумали эту остроту, Гарри?
- Да, и я дарю ее вам.
- И что мне с ней делать? Она слишком похожа на правду.
- Вам нечего опасаться. Наши соотечественники никогда не узнают себя в портретах.
- Потому что они - люди благоразумные.
- Скорее хитрые. Когда они сводят баланс, глупость покрывается богатством, а порок - лицемерием.
- Все-таки в прошлом мы вершили великие дела.
- Нам их навязали, Глэдис.
- Но мы с честью несли их бремя.
- Не дальше, чем до Фондовой биржи.
Герцогиня покачала головой.
- Я верю в величие нашей нации.
- Оно заключается лишь в предприимчивости и напористости.
- В нем - залог развития.
- Мне милее упадок.
- А как же искусство? - спросила Глэдис.
- Оно - болезнь.
- А любовь?
- Иллюзия.
- А религия?
- Модный суррогат веры.
- Вы скептик.
- Ничуть! Ведь скептицизм - начало веры.
- Так кто же вы, в таком случае?
- Определить - значит ограничить.
- Ну дайте мне хоть нить!..
- Нити обрываются. И вы рискуете заблудиться в лабиринте.
- Вы меня окончательно загнали в угол. Давайте поговорим о другом.
- Вот превосходная тема - хозяин дома. Много лет назад его окрестили Прекрасным Принцем.
- Ах, не напоминайте мне об этом! - воскликнул Дориан Грей.
- Хозяин сегодня несносен, - сказала герцогиня, лицо которой очаровательно раскраснелось. - Он, кажется, полагает, что Монмаут женился на мне из чисто научного интереса, видя во мне прекрасный экземпляр современной бабочки.
- Но он, надеюсь, не посадит вас на булавку, герцогиня? - со смехом сказал Дориан.
- Достаточно того, что в меня втыкает булавки моя горничная, когда сердится.
- И за что же она на вас сердится, герцогиня?
- Из-за пустяков, мистер Грей, уверяю вас. Обычно за то, что я прихожу без десяти девять и заявляю ей, что она должна меня одеть к половине девятого.
- Очень глупо с ее стороны! Вам бы следовало прогнать ее, герцогиня.
- Не могу, мистер Грей. Она придумывает мне фасоны шляпок. Помните ту, в которой я была у леди Хилстон? Вижу, что забыли, но из любезности делаете вид, будто помните. Так вот, она эту шляпку сделала из ничего. Все хорошие шляпы создаются из ничего.
- Как и все хорошие репутации, Глэдис, - вставил лорд Генри. - А когда человек в чем-нибудь действительно отличится, он наживает врагов. У нас залогом популярности является одна лишь посредственность.
- Только не для женщин, Гарри! - покачала головой герцогиня. - А ведь женщины правят миром. Уверяю вас, мы терпеть не можем посредственности. Кто-то когда-то сказал, что мы, женщины, любим ушами, а вы, мужчины, любите глазами… Если только вы вообще когда-нибудь любите.
- Мне кажется, мы только это и делаем, - сказал Дориан.
- Ну, значит, никого не любите по-настоящему, мистер Грей, - ответила герцогиня с шутливым огорчением.
- Милая моя Глэдис, что за ересь! - воскликнул лорд Генри. - Любовь питается повторением, и только повторение превращает простое вожделение в искусство. Притом всякий раз, когда влюбляешься, любишь впервые. Предмет страсти меняется, а страсть всегда остается единственной и неповторимой. Перемена только усиливает ее. Жизнь дарит человеку в лучшем случае лишь одно великое мгновение, и секрет счастья в том, чтобы это великое мгновение переживать как можно чаще.
- Даже если оно вас тяжело ранит, Гарри? - спросила герцогиня, помолчав.
- Да, в особенности тогда, когда оно вас ранит, - ответил лорд Генри.
Герцогиня повернулась к Дориану и как-то странно посмотрела на него.
- Что вы на это скажете, мистер Грей? - спросила она.
Дориан ответил не сразу. Наконец сказал, рассмеявшись:
- Я, герцогиня, всегда и во всем соглашаюсь с Гарри.
- Даже когда он не прав?
- Гарри всегда прав, герцогиня.
- И что же, его философия помогла вам найти счастье?
- Я никогда не искал счастья. Кому оно нужно? Я искал наслаждений.
- И находили, мистер Грей?
- Часто. Слишком часто.
Герцогиня сказала со вздохом:
- А я ищу только мира и покоя. И если не пойду сейчас переодеваться, я его лишусь на сегодня.
- Позвольте мне выбрать для вас несколько орхидей, герцогиня! - воскликнул Дориан с живостью и, вскочив, направился в глубь оранжереи.
- Вы бессовестно с ним кокетничаете, Глэдис, - сказал лорд Генри своей кузине. - Берегитесь! Чары его сильны.
- Если бы это было не так, не с чем было бы бороться.
- Значит, речь идет о достойных противниках? Как говорится, грек идет на грека, не правда ли?
- Я на стороне троянцев. Они сражались за женщину.
- И потерпели поражение.
- Бывают вещи страшнее плена, - бросила герцогиня.
- Эге, вы, образно выражаясь, скачете, бросив поводья!
- Только в скачке и жизнь, - был ответ.
- Я это запишу сегодня в моем дневнике.
- Что именно?
- Что ребенок, обжегшись, вновь тянется к огню.
- Огонь меня и не коснулся, Гарри. Мои крылья целы.
- Они вам служат для чего угодно, только не для полета: вы и не пытаетесь улететь от опасности.
- Видно, храбрость перешла от мужчин к женщинам. Для нас это новое ощущение.
- А вы знаете, что у вас есть соперница?
- Кто?
- Леди Нарборо, - шепнул ей лорд Генри и рассмеялся. - Она в него положительно влюблена.
- Вы меня пугаете. Увлечение древностью всегда фатально для нас, романтиков.
- Это женщины-то - романтики? Да вы выступаете во всеоружии научных методов!
- Нас этому научили мужчины.
- Научить-то они вас научили, а вот изучить вас до сих пор не сумели.
- Ну-ка, попробуйте охарактеризовать нас! - подзадорила его герцогиня.
- Вы - сфинксы без загадок.
Герцогиня ответила на это улыбкой.
- Однако долго же мистер Грей выбирает для меня орхидеи! - сказала она. - Пойдемте поможем ему. Он ведь еще не знает, какого цвета платье я надену к обеду.
- Вам придется подобрать платье к его орхидеям, Глэдис.
- Это было бы преждевременной капитуляцией.
- Романтика в искусстве начинается с кульминационного момента.