* * *
На 17.00 Виноградов назначил совещание командиров. В течение дня Коротков несколько раз пытался поговорить с Виноградовым, но всякий раз адъютант с виноватой улыбкой говорил:
- Приказывал никого к себе не пускать, - и адъютант разводил руками, словно хотел этим сказать, что и сам не понимает, как это "никого не пускать" может относиться к Короткову. - Дважды по телефону с командующим говорил, - добавил адъютант многозначительно.
Коротков был обижен на Виноградова: последние дни командир дивизии держался замкнуто.
"Это происходит потому, что у него новые и очень важные мысли, которыми он ни с кем не хочет делиться", - успокаивал себя Коротков.
Только за час до совещания Виноградов вызвал начальника штаба.
Коротков со строгим выражением лица, которое должно было скрыть обиду и подчеркнуть достоинство, подошел к столу.
- Сведения о потерях, которые вы требовали, товарищ генерал, - сказал он.
Коротков знал, что к этого рода сведениям Виноградов относится с особым вниманием. Обычно, прежде чем подписать, он по многу раз перечитывал их, делал замечания и как бы заново переживал прошедшую операцию.
Но сейчас Виноградов, едва взглянув на сведения, кивнул головой, словно говоря: "Да, да, все это мне хорошо известно". Его лицо, в отличие от последних дней, не выражало тревоги.
- А чье хозяйство меньше всего потеряло? - спросил командир дивизии.
- В полку Егорушкина потери незначительные, товарищ генерал, - ответил Коротков.
- Молодец Егорушкин, - сказал Виноградов весело. - Сейчас мы его в резерв определим. Вот сюда, товарищ начальник, за медсанбат, - продолжал Виноградов все так же весело, показывая на карте Фигурную рощу.
- Слушаю, товарищ генерал.
"Вероятно, нас отводят на отдых, - подумал Коротков, - оборону будет держать свежая дивизия. Вот почему Виноградов был сумрачен эти дни. Откуда же веселость сейчас? Неужели напускная?"
Виноградов вышел из-за стола и приблизился к окну. Он стоял спиной к Короткову, любуясь ярким весенним днем.
- Сошлись наши данные с данными армейской разведки? - спросил он, не поворачиваясь.
- Данные сходятся, товарищ генерал, - ответил Коротков. - Гитлеровцы готовят контрнаступление. Вероятнее всего удар по участку, который занимает сейчас наша дивизия.
Виноградов медленно повернулся к Короткову.
- Удар всеми средствами по слабому звену? - спросил он, упирая на последние два слова.
Коротков молчал.
- Надо отбросить немцев от этих мест, - сказал Виноградов.
"Значит, все-таки дело идет к тому, чтобы наступать, - думал Коротков. - Свежая дивизия, которая придет на наши места, будет наступать. А мы?" Мысль, что в это время их дивизия будет на отдыхе, больно кольнула Короткова.
- Я уверен, что фашисты сделают ошибку и будут наступать на слабое звено, - продолжал Виноградов, снова упирая на последние два слова. Он подошел к Короткову и знакомым движением взял его обеими руками за плечи.
- Викентий Николаевич, - сказал Коротков, чувствуя на себе взгляд Виноградова, но не понимая его значения, - Викентий Николаевич! - и Коротков молча показал на папку с документами о потерях в дивизии, словно оправдывая тяжелое для них обоих решение высшего командования отвести дивизию на отдых.
Адъютант доложил, что командиры собрались.
- Проси всех ко мне, - сказал Виноградов.
Через пять минут началось совещание.
Виноградов начал свой доклад с сообщения о строительстве новых оборонительных сооружений на участке, который занимала дивизия. Уже с первых его слов командиры почувствовали значительность предстоящих событий.
Когда Виноградов сказал, сколько новых дзотов должно быть выстроено в ближайшее время, майор Бобычев, славившийся в дивизии своей невозмутимостью, приподнялся со стула, но, чтобы скрыть волнение, сделал вид, что поправляет гимнастерку.
Начарт Федореев слушал доклад, приложив ладонь к уху, но как только Виноградов перешел к устройству огневых позиций, к Федорееву как будто вернулся его прежний юношеский слух.
"Эге, - подумал он, - мне новые орудия дают".
Капитан Андреев, прозванный в дивизии "саперным богом", своими маленькими живыми глазками преданно смотрел на Виноградова, но в то же время прикидывал, что надо будет переоборудовать бывший немецкий эскарп, и мысленно планировал новые минные поля.
"Значит, я не понял Виноградова, - думал Коротков, досадуя на себя. - И мы остаемся на прежних местах. Но, следовательно, снова оборона, жесткая оборона, но оборона. А ведь Виноградов говорил: отбросить гитлеровцев…"
- Строить быстро и хорошо, чтобы фашисты не застали нас врасплох, - сказал Виноградов, и Коротков вдруг почувствовал, что командир дивизии смотрит прямо на него.
- Не кто другой, а мы будем здесь воевать, - продолжал Виноградов, прямо глядя на Короткова, и словно боясь, что тот его не поймет, добавил: - Наша оборона подчинена задаче разгрома врага. Надо отбросить и разгромить врага, раз и навсегда обезопасить железную дорогу и поселок. Все подробности получите, товарищи командиры, завтра у начальника штаба дивизии, - сказал Виноградов и сел.
Командиры выступали коротко. Они избегали общих фраз и старались говорить каждый по своей специальности. Коротков видел, что они взволнованы.
"Саперный бог" заговорил о рельефе местности, удобном для обороны, но вдруг голос его переломился:
- Земля наша, - сказал Андреев. - Я только так понимаю.
- Я своим солдатам объясню, - говорил Егорушкин, - какую надежду командир дивизии возлагает на наш полк. Этой надеждой все бойцы жить будут… И я сам, товарищ генерал, - прибавил Егорушкин. Лицо его покраснело.
"Как я не понял этого раньше, - думал Коротков, - как я не понял, что мы не только можем и должны удержать эти места сами, но и способны осуществить новое усилие? Как я не понял, что люди хотят этого, что без этого они не мыслят своей жизни? И я обязан создать такие условия нового боя, при которых людям это усилие возможно будет осуществить".
После совещания командир дивизии задержал у себя Короткова. Виноградов заметил впечатление, которое произвел его приказ. Он подошел к Короткову и, снова взяв его за плечи, сказал убежденно:
- Мы сильнее. Гитлеровцы совершат непоправимую ошибку, посчитав нас за слабое звено.
Она работали всю ночь и только в первом часу ненадолго оторвались от схем, чертежей и планов: приехала доложить о себе Нелевцева - новый командир медсанбата, присланная взамен убитого.
* * *
На совещании Виноградов назвал огромную цифру оборонительных сооружений, которые должны были быть выполнены дивизией. В какой срок? В кратчайший, говорил Виноградов. Но что значит - в кратчайший? До того как гитлеровцы начнут наступление, это ясно. Но когда враг начнет наступать? На этот вопрос никто бы не мог ответить определенно.
- Фашисты считают, когда сделают все приготовления к штурму наших позиций. А мы считаем, когда выполним все наши работы, - шутил Виноградов, но в этих словах было немало правды.
Обе стороны еще до предстоящего сражения начали войну, войну молчаливую, но тем более грозную. И как в сражении боец не спрашивает себя, чем оно кончится, а делает свое дело и бьет врага и в этом видит успех сражения, так и сейчас люди не спрашивали себя о том, когда начнется штурм их позиций, а делали свое дело и видели в этом преимущество над врагом.
Волковский взвод был единственным в дивизии, не принимавшим участия в строительстве. Виноградов лично давал задания перед каждым поиском в тылу врага.
- Только глаза и уши, - говорил Виноградов. - Рукам воли не давать.
Разведчики ползком подбирались к дороге. По ней шла вражеская пехота, шли громадные тракторы-тягачи с прицепными платформами, на которых были установлены новенькие орудия в чехлах…
Разведчики не прятались в придорожных кустах: молодые побеги, не выдерживая едкой пыли, хирели, теряли зелень. Надежнее были елки. Но май коснулся и строгих елей, и Волков, прячась за ними, боялся чихнуть от смолистого запаха.
Всего опаснее были наши пикирующие на дорогу самолеты.
- Ну, пронесло, - говорили разведчики после очередного налета. И Волков считал разбитые машины и видел, как объезжают их следующие грузовики, потом обломки сбрасывают в большие фургоны, а раненых увозят.
Волков, докладывая Виноградову о разведке, сказал:
- Идут они, как и раньше… - и не докончил фразу.
- Идут-то они, как раньше, - повторил командир дивизии, словно желая подсказать Волкову еще новое важное наблюдение. - И что, ночью фары не тушат?
- Нет, тушат, - ответил Волков.
- Ну, вот видишь… Не так-то все у гитлеровцев, как раньше. Маршируют они еще по старинке, а воевать, как прошлым летом, им не придется. Обстановка на всем фронте изменилась в нашу пользу.
Виноградов знал силу новых своих оборонительных сооружений, но не на них он надеялся, а на людей. Разговаривая с красноармейцами и командирами, он всматривался в их лица. Он видел лица внимательные, веселые, строгие, сосредоточенные, улыбающиеся, озабоченные, озорные, замкнутые, приветливые, решительные. Ни на одном лице Виноградов не видел выражения страха.