Он внимательно оглядел нас и сказал:
– Я вас проведу. Здесь рядом.
Он шел впереди, поминутно оглядываясь на нас. Мы гуськом следовали за ним.
– А вы что же, десантники? - спросил он.
Мы считали себя (по крайней мере, нас так инструктировали) сугубо конспиративными и избегали всяких разговоров в отношении нашего задания. Не отвечая на вопрос, я спросил:
– Далеко отсюда немцы?
– Рядом, - живо отозвался партизан. - Вон за тем лесочком, - указал он и посмотрел на нас, чтобы определить, какое впечатление произвели его слова.
– И вы не боитесь такого соседства? - нарочно удивился я, доставляя удовольствие партизану.
– Что нам эти немцы? Мы вот совершали рейд по Курской и Сумской областям, там действительно было жарко. Фашист нагнал столько войска, что на каждого из партизан приходилось по десятку фашистов, и, понизив голос до шепота, он добавил: - Там мы даже орудия и снаряды закопали в лесу, чтобы незаметно ускользнуть из окружения.
Да, это уже неприятно. О таком никто не скажет с гордостью. Партизан замолчал. По-видимому, вспомнил о тяжелых боях и потерянных товарищах. Мы не решались нарушить молчание.
– Но другой раз и мы их обвели вокруг пальца, - сказал он повеселевшим голосом. - Заставили атаковать пустое место.
– Как пустое?
– Да очень просто, - продолжал он воодушевленно. - Когда немцы нас окружили, мы ночью незаметно вышли из окружения. Под самым носом гитлеровцев прошли. А когда они утром начали атаковать то место, где мы вчера были, отряд ударил фрицам с тыла. Вот где была потеха! Фрицы удирают и кричат: "Кальпак, Кальпак!" Это они думали, что к нам на помощь пришел Ковпак.
– А что? Разве отряд Ковпака больше вашего?- спросил Леша.
– Ого! У Ковпака целая армия, - с завистью сказал партизан.
– А ты видел ковпаковцев?
– Еще бы! Несколько раз с командиром к ним ездил, - ответил партизан, чрезвычайно гордый этим обстоятельством.
– Где сейчас Ковпак?
– Он сейчас лупцует немцев на Сумщине.
– На Сумщине? - переспросил я, мгновенно сообразив, что мы можем встретиться с ковпаковцами.
– Да. Он и отряд свой там организовал, - сказал партизан. - Вот мы и пришли. Под дубом тачанка командира, а рядом – штаб.
К моему удивлению, никакого штаба я не увидел: ни палатки, ни землянки, ни шалаша. После я узнал, что весь штаб состоял из начальника, его помощника и писаря. Для размещения было достаточно одной повозки.
– Мне нужно командира отряда или кого-либо из начальства, - обратился я к первому попавшемуся партизану с немецким пистолетом на поясе. Партизан смерил меня внимательным взглядом с головы до ног и спросил:
– А вы кто будете?
– Десантники.
– Что, из Москвы?
– Нет, но недалеко от нее.
От напускной серьезности партизана не осталось и следа. В который уже раз посыпались вопросы: что да как, когда? Нас быстро окружили партизаны и партизанки. Кто в выгоревшей военной гимнастерке, кто в гражданском потрепанном костюме, а кто и в новой немецкой форме. Были даже такие, которые еще не успели сорвать новеньких немецких погон. Меня это удивило. Я тогда даже и не предполагал, что пройдет немного времени и я сам надену чужую форму.
– Угостите махорочкой, - просили одни.
– Нет ли свежей газетки? - интересовались другие.
– Как там наши, горьковские? - спросил белокурый крепыш и, узнав, что среди нас есть волгарь, набросился на Лешу.
Газеты мы, по совету Емлютина, приберегли для эсманских партизан. С махоркой было хуже. Первоначально разведчики расчувствовались и порядочную часть своих запасов роздали брянским партизанам. Теперь уже пришлось угощать не всех. Одна цигарка отпускалась на двоих. Закурить просили и девушки. Оказалось, что партизаны подсылали некурящих товарищей и девушек, чтобы получить лишнюю порцию махорки. Этот маневр был разгадан…
– Командир с начальником штаба уехали на какое-то совещание, приедут к вечеру, - сказал Яшка Рыжик. Так в отряде звали партизана с огненными волосами.
– А комиссар поехал проверять заставы, - стараясь показать свою осведомленность, сказал солидно парнишка лет тринадцати.
– Вася у нас все знает, ему комиссар докладывает, - похлопав рукою по плечу паренька, сказал с иронией Рыжик.
– Вот и знаю. Не веришь, не надо, - сказал с обидой мальчуган. - Я просился с ним поехать, а он не взял…
Нам ничего не оставалось, как ждать возвращения начальства. Я лег в тени деревьев и прислушивался к веселому говору партизан. Я им завидовал. Их много. У них коллектив и сила. Они могут вести бой с крупными силами противника. После боя отдохнуть, повеселиться. Один-два дня в неделю поспать вдоволь. Нам же предстоит совсем иная жизнь. Нас маленькая группка. Избегай боя с противником. Ужом ползи по своей родной земле. Будь начеку каждую секунду. Спи в обнимку с автоматом. Разговаривай шепотом. Кашляй в пилотку. Недоедай, страдай от жажды. Переноси жару, дождь, холод. Надейся только на себя, помощи не жди. Для нас страшен не только открытый, но и скрытый враг. Он может прикинуться другом, а потом предать. Поэтому при встрече с населением нужна особая бдительность. А избежать такой встречи мы не можем. Население – источник нашей жизни, источник добывания разведывательных данных. На Большой земле этих данных уже ждут…
– Товарищ капитан, - взволнованным голосом прервала мои размышления Дуся. - Связи с Центром нет.
– Как нет? - вскочил я, словно ужаленный.
– Я их слышу, а они меня нет. Наверное, передатчик испортился.
– Не может этого быть, - не хотел я верить. - Попытайся еще вызвать.
Подошли к рации. Проверили, как развернута антенна и противовес. Все правильно.
Дуся надела наушники, щелкнула рычажком, подстроила волну. Мышиным глазком замигала лампочка. В наушниках послышался треск, а затем отчетливые точка-тире, точка-точка…
Сигналы принимались настолько отчетливо, что я, сидя в стороне, слышал их. Радистка посмотрела на меня и чуть слышно сказала: "Нас". Треск в наушниках прекратился. Дуся выключила приемник и настроилась "на передачу". Положила ключ телеграфа себе на колени, поправила наушники и начала выстукивать ответные точка-тире. На ключе она работала уверенно и четко, как опытный музыкант. В течение нескольких минут передавала свои замысловатые сигналы, а затем вновь перешла "на прием". И снова в наушниках послышалась знакомая трель.
– Все время повторяют: "Вас не слышу. Даю настройку… Отвечайте", - сказала Дуся.
Так повторилось еще несколько раз, потом вызовы прекратились. Время работы истекло. Сомнений больше нет. То, чего я больше всего боялся, произошло. Правильно говорится: где тонко, там и рвется. Единственный нерв, связывавший нас с Большой землей, порвался. Что мы значим без связи? Нуль без палочки. Пустое место. Нас для командования больше не существует.
Создалось крайне затруднительное положение. Задание срывалось. Во мне возникла неприязнь к радистке: берется не за свое дело. Захотелось выругать ее отвести душу, но я увидел, что Дуся плачет. Она понимала всю серьезность положения.
– Я… Я во всем виновата, - заливаясь слезами, говорила радистка. - Это на повозке ее протрясло… Лучше бы я ее несла.
Да, возможно, и так. В чем же она тогда виновата? В том, что не умеет найти неисправность? Так и меня в этом можно обвинить. Не специально же она это сделала? Конечно, нет. На повозку положила по моему распоряжению. Кто думал, что так получится? Вместо того, чтобы ругать, я сказал:
– Не плачь, Дуся. Этим не поможешь. Успокойся и тщательно проверь рацию.
– Я исправлю, - заверила Дуся. - Честное слово, вот увидите…
– Тем более, - успокаивал я ее.
Но себя я не мог успокоить – злость проходила, я стал размышлять. Надо узнать, - возможно, в отряде найдется специалист, который сумеет исправить рацию. Предположим худшее. Как быть, если рацию исправить не удастся? Идти дальше или нет? А если идти, то брать с собою радистку или оставить в отряде до нашего возвращения? Ох, как много вдруг перед нами встало этих вопросительных знаков! Было над чем задуматься. На мгновение промелькнула мысль: "Возможно, встретим ковпаковцев. Через них осуществим связь". Но этот вариант отпал так же быстро, как и возник.
Дуся успокоилась и уже более уверенно заявила, что сама устранит неисправность. Оставаться в отряде партизан она наотрез отказалась. Вопрос о дальнейшей судьбе группы я один решить не мог и пригласил Калинина и Кормелицына. После всестороннего обсуждения было принято решение выходить в свой район действия. Выход назначили на следующий же день. Это было рискованное решение, но мы верили в возможность исправления рации. Если же этого сделать не удастся, то мы проведем хотя бы ряд диверсий…
– Комиссар приехал…
– Едет комиссар, - закричали, перебивая друг друга, партизаны.
По лесу ехали три всадника. Как только они приблизились к нам, партизаны бросились навстречу с возгласами приветствия.
– Здравствуйте, товарищ комиссар!
– День добрый!
– Доброго здоровья!-высказывал каждый свое приветствие, стараясь пробиться поближе к всадникам. Лагерь словно ожил.
– Здравствуйте, здравствуйте, товарищи! - приветливо отвечал комиссар. Он слез с лошади и передал повод всаднику, следовавшему за ним.
– Пополнение? - обращаясь к нам, спросил комиссар и покосился на автоматы. - Мы всегда рады такому пополнению! О, да вы нас и газетами порадовали.