- Открыто окно в ванной, - объяснила Адела. - Было так накурено - я решила проветрить.
- Не перебивайте нас! - прикрикнула на них Лаура. - Посмотрим, что скажет доктор. Эта идея с неведомым Богом привносит новый оттенок, для меня совершенно неожиданный. Что скажете, господин доктор?
Прокопий снова покачал головой и на секунду прикрыл рот ладонью, словно пряча улыбку.
- Да, любопытно, я тоже все время думал, что мне напоминает этот случай. Он определенно мне что-то напоминает… вот только что? Но даже если это была эпифания неведомого Бога, то уж никак не афинского agnostos theos, о котором говорил апостол Павел. Непохоже, чтобы греки придумали себе такого Бога…
Дарий нетерпеливо кивнул.
- Само собой, само собой. Но их же сонмы, разных неведомых богов и божеств.
- Оставим это, - вмешалась Лаура. - Одного жаль: ты не успел объяснить Ивану, что ты понимаешь под сей туманной формулой - "ряд очевидных, но взаимоисключающих обстоятельств".
Дарий вздрогнул и улыбнулся ей с затаенным волнением.
- Что понимаю? Самоанализ предельной глубины, но и предельной беспощадности. Это был миг, когда меня озарило, когда мне открылось недоступное раньше - я нащупал интуицией как бы сам принцип моего существования… И может быть, не только моего, - добавил он, понизив голос. - Я почувствовал, что прозрел тайну человеческого существования вообще. И это расплывчатое выражение, "ряд очевидных, но взаимоисключающих обстоятельств", было только подступом к облечению тайны в слова. Она уже оформлялась у меня в голове, мне казалось, я вот-вот схвачу ее… Но сны - такая штука, сейчас я уже ничего не помню…
Тут он заметил, что, кроме Лауры и Прокопия, все остальные слушают его, похоже, только из вежливости. Хозяева позвали к столу как раз в тот момент, когда Лаура задала свой последний вопрос, и гости дослушивали уже на ногах и даже тихонько подвигаясь к дверям столовой. Ему следовало тоже встать, но какая-то странная, не лишенная приятности истома удерживала его в кресле. Он рассеянно улыбался, пытаясь понять, что с ним. Лаура прикоснулась к его плечу.
- Вставай, мы остались последние, - шепнула она. - Пора.
* * *
Но он встал, только когда почувствовал, что его настойчиво тянут за руку.
- Пора, господин студент, - говорил Замфир, улыбаясь ему. - Скоро ночь.
Дарий осовело взглянул, протер глаза, потом огляделся, часто моргая, окончательно просыпаясь. Они были в кукурузе, и он никогда не слышал столько цикад одновременно. Небо уже поблекло, но звезды на нем еще не проступили,
- Где Иван? - спохватился Дарий.
- Спит спокойно под землей, - отвечал Замфир. - Только креста над ним не поставили - не из чего.
- Выручил-таки нас Иван, - добавил Илиеску. - Что тут деялось! Хуже, чем давеча на мосту. Вы-то спали как убитые, а мы знай делали свое дело…
Замфир вытянул вверх руку.
- Немец во как низко летал, аж крыльями за кукурузу цеплялся. Изрешетили все поле, думали, тут русские прячутся. А нас не тронули, дали нам докопать спокойно. Решили, верно, что мы кого из своих хороним…
- А вон оттуда, - подхватил Илиеску, махая рукой вдаль, - русские жахнули из пушек. Хорошо, досюда не долетало. Погромыхали, а после затихли. То ли в них истребители попали, то ли они повернули стрелять в другую сторону. Если немцы наслали столько самолетов, десятка два, считай, - ясное дело, они этой дорогой отступают, сколько их от дивизии осталось… Лучше бы они эти свои самолеты третьего дня послали, на мост, - добавил он, отворачиваясь и сплевывая в досаде. - Бойни было бы помене…
Дарий решительно нагнулся и взял свой ранец.
- А теперь что ж, - сказал Замфир, помогая ему приладить ранец на спине, - теперь как Богу угодно. Ежели русские повернули пушки в другую сторону, значит, дорога нам перекрытая, и тогда придется обходить их с тылу, крадучись, пока не пробьемся к нашим.
- Не бойсь, - ободрил его Илиеску. - Прокрадемся. Нам не впервой…
Они вышли на широкую ухабистую тропу, которая врезалась в самую глубь кукурузного поля.
- Мне снился сон, - начал Дарий, ни на кого не глядя. - Как будто зима, Яссы, и я рассказываю знакомым про Ивана…
- Красота, - сказал Илиеску, видя, что молчание затягивается.
- Раз сон про Ивана, это к добру, - присовокупил Замфир.
- Но вот один там, лейтенант, сказал, что мы плохо сделали, что нельзя было терять столько времени; что, если мы его пожалели, надо было застрелить, чтоб не мучился. А не тащить с собой.
- Да, так оно положено, - согласился Илиеску. - Но вы же сами видите, счастье-то он нам принес…
- Правда, мы тоже постарались, - подхватил Замфир. - Тешили его, разговоры разговаривали.
Дарий вдруг остановился, взглянул на одного и на другого.
- Слушайте, ребята, это мне кажется, или тут цикад целый миллион? Оглохнуть можно…
- Мильон, господин студент, - подтвердил Замфир. - Прорва цикад, так оно всегда об эту пору… - Он улыбнулся. - Вы, верно, давненько не бывали в деревне по летнему времени.
Дарий молча посмотрел на него, снял каску и, резко крутанувшись, зашагал дальше.
- Странный сон, - вернулся он к своему рассказу после долгой паузы. - Никак не нащупаю смысл. Почему то, что я собирался сказать Ивану здесь, пару часов назад, когда вы меня окликнули, почему во сне это было так важно? Любопытно, правда? - спросил он, обернувшись к Замфиру.
- Сны, - сказал тот. - Разве их разберешь?
- И у снов есть свой толк, ежели в них соображать, - заметил Илиеску.
Дарий покачал головой и прибавил шагу.
- Нет, я думал о другом, когда сказал "любопытно". Это любопытно, потому что во сне я был убежден, что сейчас выскажу Ивану какие-то очень глубокие вещи и что только ваш оклик помешал мне это сделать. С другой стороны, во сне же я не мог вспомнить, что это были за глубокие вещи, в голове вертелось только начало: "ряд очевидных, но взаимоисключающих обстоятельств". Пусть сейчас эта формула кажется мне достаточно банальной и стилистически беспомощной, я-то знаю, о чем шла речь. Об откровении. И если бы вы нас не перебили, Иван узнал бы от меня кое-что из моих "взаимоисключающих обстоятельств". Взять, например, Лауру, ту девушку из Ясс. Она знала и знает свой способ быть очевидной. Но я не только про нее. Еще, например… Еще… Еще взять, например, мою слабость к философии…
Он вдруг осекся, провел по волосам, рассеяно потер лоб.
- Да, тяжелое ремесло, - сказал Замфир, - философия-то.
- Тяжелее некуда, - согласился Илиеску. - А все почему - потому как не знаешь, с какого боку к ней подходить. Дарий машинально надел каску.
- Что еще любопытнее, - продолжил он серьезным, даже строгим тоном, - сон-то был в руку. Я и в самом деле забыл. Забыл, что собирался сказать Ивану. Тогда меня, наверное, вдохновляло его присутствие, его затянувшаяся агония - как он угасал, замурованный в свое абсолютное одиночество. Это было, скажем так, откровение - откровение о моей собственной бренности, хотя вряд ли я отдавал себе в том отчет. Я просто делал, что вы мне велели, говорил с ним, молол что попало, лишь бы он не умер…
Идти вдруг стало труднее: они явно сошли с тропинки. Отыскав глазами Замфира, отставшего на несколько шагов, Дарий спросил:
- Слушайте, ребята, а вы знаете, куда мы идем? Зачем нам туда, в самую непролазь?
- Так надо, господин студент, - ответил Замфир, догоняя его. - Если взять по тропе, того и гляди нарвемся на русский патруль. Так что мы лучше по полю, а уж после полуночи, с Божьей помощью, выйдем на шоссе, к русским в тыл, и до света будем держаться за ними следом. А после завернем обратно в кукурузу и устроим передых.
Илиеску, шедший слева, взмахнул рукой, привлекая их внимание.
- Поаккуратнее надо, - шепотом сказал он. - Давайте-ка пойдем розно, чтоб кукурузу не колыхать. Пока не стемнеет как следует. Тогда полегче будет… - И добавил: - Вы, господин студент, идите посередке, промеж нас. Поглядывайте по сторонам: где шевелится, там, значит, мы идем. Когда захотите дух перевести, посвистите тихонько, мы встанем, вас подождем…
Дарий заметил, что цикад поубавилось - или они затихали при человеческом приближении? Стемнело, но даже дуновения ветерка не принесла темнота - воздух не остывал, и с сухих кукурузных листьев поднималась от толчков идущих людей удушливая горькая пыль. Дарий пытался идти осторожно, не напролом, но ему мешали ранец и карабин, он то спотыкался о ссохшиеся комья земли, то застревал ботинком в сетях разросшегося вьюнка и рвался из них, выдергивая растение с корнем, поднимая клубы пыли, вспугивая стайки мелких ночных бабочек, бивших ему в лицо.
Примерно через четверть часа он услышал свист и остановился. Посмотрел направо, налево - ничего. Он перевел дух, запрокинул голову и обнаружил небо. Муть начала рассеиваться, и выступили звезды. Дарий дышал глубоко, медленно, ожидая. Снова раздался свист, и где-то очень близко, слева, голос Илиеску:
- Тронулись, господин студент.