Занятнова узнал не сразу. Да и других солдат и офицеров, с которыми встречался внизу, узнать было мудрено: пропыленные, осунувшиеся, и одежда явно не парадная. Кто бывал в горах, знает, что это такое - идти напролом через гребни, ущелья, россыпи гигантских камней. Зияли свежими дырами маскировочные халаты, пропылились до белизны хлопчатобумажные полевые куртки, кое у кого не выдержала горная обувь - разинули рты ботинки.
Вчера батальон буквально штурмовал высокую острую гору, называемую между своими Зуб, подъем был труден, за него дома можно было бы получить разряд по альпинизму, но здесь не до разрядов. Утром пошли, а точнее, побежали, местами даже заскользили вниз: начался обратный путь к лагерю, он в Афганистане всегда хуже прямого - сказывается усталость, люди могут ослабить внимание.
Но пока - привал, воспоминания, шутки. Вспоминают, как ночевали на вершине Зуба, где во флягах замерзала вода и не было ни щепки для костра. Спали там вповалку, прижимаясь друг к другу, и все равно мерзли, вставали, ходили. "Только уснул, вдруг тяжесть какая-то: это вы, товарищ майор, мне на голову наступили. Вскакиваю, смотрю - сам на чьей-то голове стою…"
- Приготовиться к движению, - отсмеявшись, командует майор Валерий Нестеров. - Замыкающей - рота старшего лейтенанта Богданова.
- Вот отличная команда, - довольным голосом говорит высокий краснолицый сержант, расправляя на плечах лямки тяжелой рации.
Рота Богданова - это разведчики, сейчас с ними идет и Занятнов. Спрашиваю разрешения, пристраиваюсь. Движемся цепочкой, в затылок друг другу, другие цепочки уже пылят далеко впереди. Наш маленький строй открывает командир приданного инженерно-саперного взвода лейтенант Геннадий Мундуть; в Афганистан он попал сразу после военного училища, которое окончил с отличием, доволен, что работы по специальности более чем хватает, так что за квалификацию можно не опасаться, а остальное его по молодости лет не тревожит. На привалах и в пути Геннадий любит бормотать одну и ту же фразу, которая, видимо, его умиляет и придает сил: "Сплав науки и отваги - инженерные войска".
Замыкают ротную цепочку два старших сержанта: тот, что несет рацию, - Николай Михнов и его друг - смуглый, тонкий Юрий Никитин.
Многое удивляет приезжего человека в Афганистане. Экзотическая природа, бедолажная жизнь горцев и кочевников, пыль, которая порой без единого дуновения ветерка сама собой поднимается и висит в воздухе, древние, разрушенные еще Чингиз-ханом крепости, гигантские каменные будды Бамиана, мечети Герата и Мазари-Шарифа… Но всего памятнее для меня, военного журналиста, стало открытие характеров моих сверстников - советских воинов. Им выпали тяжелые испытания, и эти испытания оказались по плечу нашим ребятам.
Помню, как счастливо жаловался дней за пять до этих гор, в другом районе Афганистана, замполит разведподразделения Борис Лукашенко: "Проблема - оставить суточный наряд в лагере, когда в горы идем. Других, мол, берете, а мне отсиживаться?" После разговора с Лукашенко я расспросил одного такого строптивца - рядового Николая Оношу. Смутился, ответил уклончиво: "Так ведь скучно без ребят оставаться в лагере". Высоких слов действительно в Афганистане из наших не произносит никто - ни солдаты, ни офицеры. Выполняют долг, не отвлеченный какой-нибудь, а конкретный: перед страной, перед всей армией, перед друзьями-одно-полчанами.
…Вверх-вниз, с гребня во впадину и снова на гребень - так час за часом, километр за километром идет батальон. К полудню поднялись на очередную вершину, привал. Михнов и Никитин уселись рядышком и сразу заспорили: деревцо, под которым сидят, это боярышник или дулана? Не особо прислушиваясь к доводам, пытаюсь понять, чем же так похожи эти ребята? Михнов на год младше, необщительнее, любит шутливую, "южную" интонацию. Кто-то неподалеку швырнул на землю вещмешок, Михнов скосил глаза: "Миш, дорогой, пыли и без тебя много". Родился и вырос в Симферополе, окончил профессионально-техническое училище, слесарь-монтажник. Никитин скупее на слова, свое мнение отстаивает сдержанно: если, мол, дулана, то объясни, чем она по науке должна отличаться от боярышника? На долгую паузу друга улыбается, впрочем, без видимого торжества. Призывался из Казахстана, тоже выпускник ПТУ, сын директора промкомбината. А похожи оба сержанта заметной уверенностью в себе, особой выправкой умелых и видавших виды солдат.
Любопытно, что и сам Занятнов в горах почти не отличается от своих ребят ни внешне, ни манерой поведения. Никто ни к кому здесь не подлаживается, а проблемы поколений нет и в помине. Лишь один раз подполковник повысил голос: когда на боярышник (дулану) вскарабкался за ягодами кто-то из саперов, повис там, как обезьяна-ленивец, и первого приказания слезть не расслышал.
Солнце поднялось в зенит, тень под спорным деревом сократилась до диаметра кроны, а тут еще налетел ветер, закружил по вершине пылевой смерч. Михнов и Никитин, не прекращая спора, ушли менять наблюдателей. Через пару минут смерч умчался к другой вершине, стало ясно и тихо, и в этой тишине вдруг засвистели пули. Команда Никитина "Укрыться" и доклад Михнова прозвучали почти одновременно:
- Шесть человек возле отдельных деревьев, расстояние полтора километра!
Доклад приняли с пониманием: раз полтора километра, то стреляют на авось, их личное дело. Все же доложили по рации командованию, и начались встречные вопросы: что за люди, чего хотят, почему стреляют?
- Товарищ подполковник, разрешите у них запросить, требуются ли наши биографии и состав семей? - о напускной серьезностью обратился Михнов к Занятнову.
Занятное не ответил на шутку: пусть и далековато чужие стрелки, а всякое бывает, лучше уйти с голой вершины. Передовые роты уже втягивались в зелень небольшой долины, можно было выступать и арьергарду. "Приготовиться к движению!"…
Нет ничего хуже в горах, чем спускаться по крутому каменистому склону: скользят и разъезжаются ноги, дрожат одеревеневшие мускулы, мысленно уговариваешь их не дурить, подчиниться, изобретаешь всякие хитрости - где на пятках проедешь, где обопрешься о камень ладонью… Временами впереди кто-нибудь падает; поднимается торопливо, всем видом показывая, что это чистая случайность, мелочь житейская. Возле долины сошлись с цепочкой афганских воинов - они двигались по нижней, более удобной тропе. Снаряжение у афганцев такое же, походное, но есть элементы комфорта - к примеру, транзисторный приемник. Из добрых чувств нашли в эфире московский "Маяк", включили погромче. "Это не важно, не так это важно, важно, чтоб кто-то был рядом с тобой", - убеждала певица. Михнов притормозил, смущенно улыбнулся;
- Даже не верится, что где-то такое поют. Кажется, весь мир по горам карабкается.
Немилосердно жжет горное солнце, болтаются на ремнях давно опустевшие фляги, катятся вниз каменные осыпи, зависает мельчайшая невесомая пыль. Зато в долине награда: крохотная, в пару метров шириной, а все же настоящая речка. Солдаты сбросили вещмешки, легли на камни, потянулись губами к воде - к первой живой воде за все время пути. Михнов и Никитин, сохраняя достоинство ветеранов, неторопливо, аккуратно умылись, потом наполнили фляги и попили из них.
Сколь ни короток был этот внеочередной роскошный привал, но подъем из долины начался веселее. Перед сумерками рота вышла к подножию следующего крутого холма, надо было вскарабкаться наверх и там окопаться, готовиться к ночлегу. Метрах в ста от вершины, на площадке, справа замкнутой скалой, слева обрывом, зашатался, слепо пошел боком высокий худой солдат, одетый в ватную куртку. Никитин прыгнул вперед, схватил его за плечи:
- Гасан, держись, уже близко. Давай пушку, я донесу.
Солдат остановился, продолжая раскачиваться, отрицающе повел головой, перевесил автомат с плеча на шею, снова занял место в цепи. Никитин почти силой отнял у Гасана мешок, пошел вплотную за ним. На вершине солдаты и офицеры минут пять сидели молча, восстанавливали дыхание. Никитин отвязал от мешков и постелил на земле две куртки - свою и Михнова, достал какую-то таблетку, заставил Гасана лечь и выпить лекарство. Михнов тем временем выбрал место для окопа, уже засверкала в его руках отполированная тоннами каменистой афганской земли саперная лопатка. Не останавливаясь, через плечо спросил:
- Что с Амировым?
- Озноб, температура поднялась, - ответил Никитин.
- Юра, сходи к командиру. Гасана в лагерь отправлять надо.
Ребята, не надо. Я отлежусь и пойду; правда, - простонал Амиров.
- Не торопи жизнь, Гасан, тебе еще долго по этим горам ходить.
Никитин повторил то, что почти два года назад ему, тоже в ту пору молодому солдату, говорили опытные однополчане. Случилось так, что в час пересечения афганской границы среди разведчиков было лишь двое солдат нового призыва - Никитин и Леонид Сергеев (Михнов прибыл чуть позже, из учебного подразделения). Сегодня служит только Никитин, и ветераны роты по традиции оберегают молодых больше, чем самих себя.
…Наша гора оказалась не слишком удачной для посадки вертолета, он приземлился на соседнюю, расположенную метрах в пятистах. Командир роты не Приказал - попросил тех, у кого остались силы, идти туда за бачками с едой, отвести больного Амирова. Вызвались Михнов, Никитин, рядовой Виктор Теличко… Над пропастью грудью против ветра зависла, часто и бесполезно махая крыльями, какая-то черная птица, она так и не сумела пробиться вперед, косо бросилась вниз. А по узкому гребню навстречу тому ветру шли четверо советских солдат - пригнувшись, спотыкаясь, едва переставляя натруженные ноги…