- А Дом печати кто захватил?
- Они и захватили, - сказали мне громко. - Он же работал, печатал газеты, а они взяли да и национализировали… Вот вам и демократия!
- А омоновцы разве не силой?
- Омоновцы лишь помогали вернуть хозяевам!
- Но силой?
- Нет. Просто взяли под охрану.
- А не лучше бы по закону… Ну, хотя бы через суд?
- А какие вы имеете в виду законы? Советские? Так их тут давно нет!
- А какие есть?
- Да никаких нет!
- Но так же не бывает?
- А вы инкогнито приезжайте, - посоветовали мне. - Приклейте там бороду или усы и походите… Посмотрите, тогда и увидите всю правду! А так…
ИЗ ЗАПИСКИ:
"В средствах массовой информации происходящие события освещаются довольно однобоко, даже тенденциозно. Все встречи на экране имеют одно направление - оправдать действия националистов всех мастей, благо появилась возможность шельмования инородцев. Все это под знаком демократии. Вопрос: где же демократия? Там, где ложь возведена в ранг политики? Или это называется по-другому? Я считаю, что это не демократия. Мимчишов".
Я и зачитать не смог, снова врезался голос:
- Россия гибнет из-за таких вот предателей, как Горбунов!
- Мы присягали СССР, а не Горбунову! Мы не дадим ему разрушить державу!
- И Ельцину не дадим!
Аплодисменты.
- И не надо нам всяких ваших слов про империю… Называйте, как хотите, держава или еще как… У нас СССР, а не империя вовсе!
Аплодисменты.
ИЗ ЗАПИСКИ:
"Ст. 13 Всеобщей Декларации прав человека гласит: "Каждый человек имеет право… выбирать себе местожительство в пределах каждого государства". Как Вы в связи с этим оцениваете требования-призывы руководства Прибалтийских республик и известных общественно-политических организаций: "Мигранты, вон из Прибалтики!"
П-к Филимонов Г. А."
Выступил летчик, немолодой, коренастый, весь какой-то крепкий, основательный. Это доказывало, что не одни политкомиссары были на сборище. Фамилию, к сожалению, не удалось узнать, но говорил он заинтересованно об отсталой нашей технике, на которой приходится работать, у американцев - глядели хронику Ирака не без зависти - куда лучше!
- Но в Ираке, не секрет, техника-то наша?
- Потому и бьют, - был ответ. - Нам нужна хорошая техника.
- Даже в ущерб вашей жизни?
Я не сказал "нашей", но мог бы сказать, мы же все ее в какой-то мере оплачиваем.
- Да, - ответил летчик.
Тогда я спросил моего оппонента:
- Но мы тратим на армию сто миллиардов рублей, а Сахаров даже считал: сто пятьдесят… Ну, а если часть этих денег вместо вооружения потратить на соцбыт для офицеров?
- Нельзя, - был ответ.
- Почему нельзя?
- А воевать чем станем?
- С кем воевать?
- С агрессором!
Летчик нисколько не задумывался:
- Видите ли, американцы навязывают свою волю Ближнему Востоку… А если мы будем безоружны, они станут диктовать и нам, и мы погибнем.
- А вам не кажется, что раньше мы погибнем от голода? - спросила Дробот. - И вашей распрекрасной техникой некого уже будет защищать?
- Не кажется. Без техники тоже не выживем, - сказал летчик.
- А без больниц для детей?
- И без них… Но сперва - техника.
- Ну, то есть, оружие?
- Конечно.
- Но ведь его столько, что мы его уничтожаем… Зачем же его еще и еще клепать?
- Нужно, - отвечали. - Но другого качества.
ИЗ ЛИСТОВКИ:
"Товарищи солдаты, матросы, сержанты и старшины, прапорщики и мичманы! Товарищи офицеры Прибалтийского военного округа, Балтийского флота, Прибалтийского пограничного округа!
Реакционное большинство Верховного Совета Латвийской Республики, лично Председа-тель Верховного Совета РСФСР Б. Ельцин обратились к вам с призывом "не проливать кровь беззащитных людей", "не убивать женщин и детей".
Так кричат экстремисты, сперва стреляя в военнослужащих, как это было в Литве. Эта наглая ложь о действиях армии и флота рассчитана на создание образа врага в лице советского солдата, запугивание гражданского населения, взвинчивание антивоенной истерии.
О каком насилии над законностью, суверенитетах республик говорит Б. Ельцин, если на наших глазах идет возврат к буржуазному строю и возрождению фашизма.
Каждый из вас хорошо видит разницу между вооруженным боевиком и беззащитной женщиной. Не поддавайтесь на провокацию! Будьте бдительны, будьте верны конституцион-ному долгу и военной присяге! Только дисциплиной и организованностью можно дать отпор экстремизму и национализму!
Депутаты фракции "Равноправие" Верховного Совета Латвийской Республики".
Последним выступал подполковник Павлов, он вышел прямо к трибуне и сказал, что будет говорить десять минут.
- Пусть говорит, - бросили из рядов. - Он из части.
Вот тут и стало понятно, что остальные-то, ну разве кроме летчика, не из "части". Ну, да ладно. Офицер Павлов стал говорить, что 18 лет в армии, жена - латышка, а дети уж непонятно кто…
Так он и сказал: "Непонятно кто". И далее…
- Я ночи не сплю, пытаюсь разобраться, кто виноват, Москва или Латвия… Ее Верховный Совет… А дело, по-моему, не в системах, а в отдельных людях, в тех, кто стоит нынче у власти… Среди них много некомпетентных людей…
Он говорил об ущемлении малых народов и больших, таких, как русский.
- Никто из нас не хочет воевать, но призывы против нас носят подстрекательский характер и провоцируют определенное настроение у людей… Все мы возбуждены… И это опасно…
Так он закончил. И ему я поверил: "человеку из части". Я потом к нему в мыслях возвращался многажды и пришел к выводу, что нам очень важно понять вот таких людей "из части", ибо от их настроя зависит наша судьба.
ВЫПОЛНИТЬ ЛЮБЫЕ ЗАДАЧИ
Валерий Блюменкранц, который в зале просидел тихо, в машине вдруг разговорился, уж на что спокоен, и у него, как говорят, подперло.
- Я тоже военный, - сказал он. - Но я удивляюсь такому узкому мышлению товарищей офицеров. Мы живем в новой обстановке, они же ничего не хотят видеть, зашорены и боятся потерять хоть что-то из своих удобств… А кто поможет поступить дочке в институт, а кто даст пенсию, если распадется Союз… Да, никто! Сами себе дадут, если смогут… Они забывают, что кончилось такое время, когда кто-то им обязан все делать.
Тут уж я вступился за военных и сказал, что они пошли на службу к государству и что они дают ему все, подчас и свою жизнь, и хотят иметь льготы.
- Ну, конечно, им положено, - согласился Валерий. - Но без привилегий, которых они всегда ждут. Я говорю об этом, потому что сам заблуждался и сам ждал, пока не понял: кончилось это время. Надо жертвовать, жертвуют же остальные; если военные это не поймут, мы получим вот таких обозленных ребят!
- Они не просто обозлены, - возразила Галя Дробот. - Они напуганы, ибо не видят выхода из трудностей… Они обмануты, как и весь народ, им ведь тоже обещали райскую жизнь.
Валерий согласился.
- Правильно. Но разница между военными и народом та, что народ как-то разобрался, что его надули, а эти не разобрались и придумывают себе "врагов": латышей, евреев, Ландсбергиса, Ельцина… Кого угодно.
Это был разговор в машине, и продолжился он до самого дома. А я вдруг подумал, что несколько лет назад мы встречались с Валерием на его судне, в тесной каютке, он только что приплыл из Атлантики, куда ходит на промысел, и разговоры наши были куда проще и обычней: о море, о книжках, о Высоцком наконец, которого Валерий знает наизусть и хорошо исполняет под гитару.
Нынче, волей судеб, мы все вовлечены в какой-то бесконечный спор по глобальным вопросам из жизни страны, каждого из нас задевает за живое все, что творится вокруг… С армией или Литвой, или с Россией…
Может, это и есть революция?
Мы возбуждены все, не только армия. И в этом состоянии, чуть ли не ежедневно, не ежечасно приходится делать выбор: куда двигаться, с кем идти, кого поддерживать… Кого отвергать?
И от этих решений зависит у каждого (у каждого!), как повернется его жизнь.
Вправду ли зависит, другой вопрос.
Но каждый уверен, что - сейчас - зависит. Я-то, про себя, точно уверен, иначе не копошился бы, а сидел, скажем, писал свои сказки про ежика Колю и ежика Юру…
То, что кто-то думает иначе, чем я, или, чем Валерий, вовсе не странно. Имеют, как говорят, право. Но странно было бы, если бы мы не разобрались в причинах такого разномыслия, не постарались бы понять другую сторону и не сделали бы выводов.
Разговор в Доме офицеров, несмотря на свою предопределенность и заорганизованность, вышел из назначенных ему берегов, и слава Богу! Уже после выступления нас окружила кучка довольно энергичных военных, они подошли к нам именно потому, что доводы с обеих сторон не были исчерпаны, и спор продолжался прямо на сцене. Был он не менее горяч.
Офицеры заговорили о законной деятельности омоновцев, которые "отстояли" законное имущество в Доме печати, которые стреляют лишь вынужденно, когда им не подчиняются, а ОМОН есть ОМОН, он обязан выполнять свои функции.
- Какие же у него функции? Стрелять?
- Да. Если это нужно для порядка.
- Это их функции?
- Конечно. А что касается оружия, то и нам полагаются пистолеты. И они у нас есть. Но, как видите, - с милой улыбчивой непринужденностью, - мы ведь перед вами безоружны… Мы не берем оружия в город, а оставляем дома, хотя это опасно…