Безумие главного редактора перешло в маниакальную фазу. На протяжении следующих трех дней он расхаживал по коридорам, заглядывая то в бухгалтерию, то в корректорскую и вещал о великих свершениях, что грядут. Поуспокоившись, он собрал коллектив и потребовал составить детальный план встречи, включающий в себя выбор гостиницы для высоких гостей, планирование экскурсионной программы и вечерние развлечения.
- А чтоб им! - в запале верещал он, - организуем шлюх! - Но вскорости, узнав о примерной стоимости улуг местных гетер, в унынии отмел пафосную идею.
Встреча была намечена на конец ноября. Проскурня назначил ответственных за гостиницу, ресторан, и даже машину, которая привезет гостей из аэропорта, так как единственная служебная "Волга" вот уже третий месяц была не на ходу, а использовать для этой цели "Жигули" Авдеева или совершенно ржавый "Москвич" бухгалтера Бубенцова не представлялось возможным.
Авдеев подошел к поставленной перед ним задаче выбора гостиницы с должной ответственностью. Он провел маркетинг среди трех–четырехзвездочных отелей города, памятуя о том, что цены должны быть умеренными, а сервис солидным ("Без этих модных выкрутасов!" - туманно потребовал главред.), и остановился на нескольких вариантах. Представив их на рассмотрение Проскурни, он был немало удивлен, когда последний, после недолгих раздумий отмел их все и предложил Авдееву сделать бронь в гостинице с неброским названием "Тихая Гавань", расположенной близ побережья.
- У меня знакомые там останавливались, - пояснил главред. - Довольны.
Через недельку Авдеев думал заехать туда лично, поосмотреться и забронировать номера, не откладывая дело в долгий ящик. Заявление Проскурни ввело его в ступор.
- Должны были! - басом передразнил главред. - Это мы им должны! - он вперился в Авдеева и внезапно облизал губы. Движение было настолько быстрым, что Авдеев усомнился в реальности произошедшего.
- Ты, вот что. Сейчас, я повторяю, прямо сейчас, бросай все и езжай в эту "Тихую Гавань". Глянь, что и как. Закажи номера, и пусть выставляют счет по безналу, мы все оплатим. Как закончишь - отзвонись. Если будут проблемы… Ох, Владимир Степаныч, надеюсь, что проблем не будет. Давай, одна нога тут - другая там.
И снова жирный малиновый язык змеей мелькнул меж губ. Авдееву показалось, что язык раздвоен. Он вздрогнул и отогнал морок.
- Не волнуйтесь, Леонид Петрович, справимся. Все будет в ажуре, - он нервно улыбнулся.
Проскурня уставился на него по–бараньи.
- В ажуре? - медленно повторил он, багровея. - В Ажуре??? Если ты через час, е-мое, мне не перезвонишь и не скажешь, что все в ажуре, то я… Я тебе гарантирую, Владимир Степаныч, я тебе га–ран–ти–рую, я… - Он налился краской как помидор, - Что ты стоишь, ехай!
Авдеев опрометью выскочил из кабинета и понесся по коридору.
Гостиница находилась на окраине города. Неудобное расположение с лихвой компенсировалось панорамным видом на море. Во всяком случае, так было написано на сайте, и Авдеев искренне надеялся на это.
Покинув центр города, он повернул налево и некоторое время ехал по Никольской. В разгар предвыборной гонки мэр, вспомнив о своих непосредственных обязанностях, отреставрировал большую часть центральных улиц, равно как и несколько прилегающих к ним. Никольская изобиловала уютными трехэтажными графскими особнячками, перемежавшимися пятиэтажными сталинками. Растущие у обочины платаны усыпали дорогу разноцветными листьями. Едва пробивающиеся сквозь тучи лучи осеннего солнца окрашивали пейзаж в романтически–мистические цвета.
Проехав по Никольской, Авдеев повернул направо, ушел под мост и оказался совсем в другом районе. Аккуратные сталинки уступили место уродливым конструкциям из бетона. Облезлые и, на первый взгляд, необитаемые индустриальные здания, казалось, соревновались в уродстве. Редкие прохожие брели по грязным тротуарам, ветер гнал по пустынным улицам опавшие сухие листья. Дорожное покрытие здесь было неровным: то и дело попадались выбоины, ямы. Авдеев убавил скорость и сконцентрировался на дороге.
Проезжая мимо автобусной остановки, он заметил нескольких болезненного вида детей, стоявших вокруг продолговатого мешка на земле. Не сбавляя хода, Авдеев поглядел в зеркало заднего вида и увидел, как дети по очереди пинают извивающийся мешок. Ему даже показалось, что он слышит визг, подобный визгу свиньи.
Пейзаж становился все более унылым. Вдоль усыпанной промышленными отходами обочины выстроились одноэтажные склады; стекла во многих зданиях были выбиты, стены украшены граффити. Немногочисленные жилые здания - двухэтажные покосившиеся домики из ракушечника - зияли темными провалами окон и выглядели необитаемыми.
Прохожие, попадавшие в поле зрения Авдеева, смотрелись дико и несуразно, так, словно район этот не был предназначен для проживания людей.
- Черт возьми, - буркнул Авдеев и вздрогнул - до того чужим показался ему голос, - кто же знал, что дорога такая ужасная… Что ли анекдотами их отвлекать по пути?.. Хорошо еще, что гостиница на взморье.
Он покрепче ухватился за баранку и придавил педаль газа, переключаясь на четвертую передачу. Задумавшись, он ехал слишком медленно.
"Странно, что мне никто не сигналил…" - подумал он и только сейчас обратил внимание на то, что по пути ему не попалось ни одной машины. Район словно оцепенел. Улица, по которой он ехал, внезапно закончилась т-образным перекрестком. Авдеев хмыкнул, включил правый поворотник и притормозил у обочины. Светофор над ним монотонно мигал желтым. Впереди, за перекрестком, начиналось поле, поросшее серой сухой травой. Налево уходила ровная трасса. Судя по изъеденному ржавчиной знаку, она привела бы его обратно в город. Дорога направо была выстлана бетонными плитами, сквозь которые пробивалась пожухлая поросль. Знаков на повороте не было, но логика подсказывала Авдееву, что ехать нужно именно направо.
Он пожал плечами, переключился на вторую и тронулся с места под протестующий скрип "Жигулей". Проехав около ста пятидесяти метров, он увидел человека у дороги.
Повинуясь импульсу, Авдеев притормозил и, наклонившись к пассажирской двери, крутанул ручку окна. Человек, стоявший вполоборота к нему, не шелохнулся. Одетый в линялый свитер и джинсовую куртку он покачивался на широко расставленных ногах и смотрел прямо пред собой. В позе его было что–то неестественное, неприятное Авдееву.
"Может, у меня бред", - отмахнулся Авдеев. Улыбнувшись как можно приветливей, он обратился к мужчине:
- Скажите, уважаемый… Вы не могли бы мне подсказать…
Мужчина скосил глаз на него и ухмыльнулся, широко открыв рот, полный гнилых, черных, но на удивление длинных и острых зубов, в беспорядке наползающих друг на друга.
- Если вам к морю, - прогудел он, - то метров через пятьсот уходите направо, потом еще с километр прямо, и дальше сами увидите.
- Мне к "Тихой Гавани", - вежливо произнес Авдеев, стараясь не обращать внимания ни на омерзительный оскал незнакомца, ни на его мушиный голос.
- А, понятно. Там будет указатель - прямо к "Личинковой Ворвани".
- Ч‑что, простите? - Авдеев похолодел.
- Я говорю, указатель прямо к "Тихой Гавани", - мушино прогудел незнакомец и, не дожидаясь продолжения беседы, пошел прочь, помахивая длинными руками.
Авдеев откинулся на сиденье. "Он сказал…он сказал…" - раз за разом повторял он про себя. - Ничего он не сказал! Тебе послышалось, Вова. День у тебя сегодня такой. Может, тебе, Вова, к эндокринологу сходить? - он хохотнул, но тотчас же осекся - смех в окружающей его унылой тишине прозвучал жалко.
Прикрыв окошко, он тронулся с места и через несколько метров обогнал незнакомца - тот снова стоял у дороги и казался совершенно плоским трафаретным пугалом. Авдеев посигналил коротко и прибавил газу, стараясь не смотреть в зеркало заднего вида - ему показалось, что за спиной у мужчины трепетали на ветру два прозрачных крыла.
Доехав до поворота, он, как и было сказано, повернул направо. Дорога теперь шла через совершенно неприглядную заросшую местность - тут и там попадались косые лачуги с заколоченными окнами. Деревья стояли голыми, горестно вздымая изломанные ветви к тяжелому жирному небу. Обочина пестрела мусором. Среди мусорных куч рыскали на удивление крупные, худые собаки. Доехав почти до поворота, Авдеев увидел двух дерущихся из–за добычи псов - они обхватили друг друга жилистыми руками и… Он резко ударил по тормозам так, что машину занесло, и затравленно оглянулся, но кроме гор мусора ничего не увидел. Его пробрала дрожь. Отдышавшись, Авдеев опустил солнцезащитный козырек и уставился на свое отражение, округлив глаза.
- Ты сходишь с ума, - прошептал он и скривился - до того омерзительно влажно–шипящим ему показалось слово "сходишь".
Было совершенно ясно, что поляков можно везти в гостиницу "Тихая Гавань" только предварительно напоив до бессознательного состояния. Вне зависимости от того, какой вид открывался из окон отеля, окрестности вызывали омерзение и страх. По уму, следовало отзвониться Проскурне и объяснить ему, что "Тихая Гавань" проверку не прошла и надо бы подыскать другую гостиницу.
- Так просто? - пискнул кто–то в голове у Авдеева. - Значит, позвонить Проскурне и все ему рассказать? А если в других гостиницах не будет свободных мест? А если в других гостиницах будет вдвое дороже?
"К тому же, - мстительно подумалось Авдееву, - я ему предлагал другие варианты. Сам виноват".
При мысли о том, что полякам явятся собаки с человеческими руками, а то и что похуже, он почувствовал озноб.
"Скажусь больным, - осенило его, - с недельку проваляюсь в постели, а там, глядишь, все обойдется".
Но что–то упрямо подсказывало ему, что ничего не обойдется.